Воспоминания о будущем

— Я не хочу огласки, пожалуйста, доктор Смит, пусть все останется между нами. Я сообщил о его гибели сослуживцам, так что не стоит это опровергать. Колин не думает, что он попал на небеса, когда слышит эти слова. Да, перед глазами темно и спина болит просто адски, а в нос бьет запах запекшейся крови и тухлятины. В преисподней, может быть, все и так, но явно без голоса штабного начальства над ухом. Рука потянулась к виску, чтобы отдать честь, но это был просто рефлекс, на который мышцы отказались реагировать. — Сэр, — вышло хрипло и еле слышно, но внимание говоривших это явно привлекло — в комнате стало тихо. Глаза Колин все еще не открыл, все по порядку, а не так сразу. Катализатором к полному пробуждению стал мерзейший вкус во рту, который он ощутил, едва заговорив. Сколько же он здесь? — Очнулся, надо же. Две недели проболтался здесь при смерти и вдруг на тебе, — врач — огромный подбородок и очки в круглой оправе — совсем не напоминал доктора Капальди. Было такое чувство, что сейчас он поставит пациента на ноги и отправит на все четыре стороны. — Спина болит? Ноги? — Да, — уже громче ответил Колин, глядя больше не на доктора, а на высшее командование, неизвестно что здесь забывшее. — Ну, чудно, значит, все же позвоночник не зацепило. Осталось выздороветь. Я пойду. Врач вышел. Колин чувствовал, что за ширмой лежит множество солдат, они переговариваются, смеются, некоторые орут без анестезии. А он почему-то один. Вот черт!.. Разлюбезный доктор увидел, что он омега, и не смог промолчать. Дьявол! Теперь жди беды. Службе точно конец, а еще его могут осудить, приговорить или что там военный трибунал делает? — Сэр, позвольте мне… — омега сам не знал, как будет оправдываться. Сказать правду - все, что ему остается. — Нет, не нужно. Вы лорд Ферт, маркиз Солсбери, как я понимаю? Колин утвердительно кивает. В глазах начинает щипать, это слишком обидно. Он прошел через столько заданий, битв, ранений, спас множество людей, чтобы сейчас его отчитали за то, что он не альфа. И какая разница сколько подвигов он совершил, если он не имел на это права. — Вы понимаете, что мы на войне? — штабной не старался быть мягким, он кипел гневом, и только наличие ушей за ширмой останавливало его от того, чтобы раскричаться. — Чем вы думали, когда затевали эту авантюру? Вы понимаете, что могли погибнуть или того хуже? Здесь вам не родное поместье с балами и развлечениями. — Сэр! — отрезает Колин, внезапно найдя силы возразить, даже если это будет последним, что он сделает. — Я воевал наравне со всеми альфами, и никто не мог меня упрекнуть в трусости или слабости. Если бы доктор не выдал меня, то вы так ничего и не узнали бы, а я продолжил бы служить. — Причем тут доктор Смит? — альфа приподнимает брови и складывает руки на груди. — Кляните бомбу, раз уж хотите пожаловаться на кого-то. Я слышал, что у вас не было запаха, какая-то история, я не вникал. А от разрыва снаряда вас зацепило и вернуло… его обратно. Господи, мы можем об этом не говорить! Вокруг гибнут люди, а я здесь повествую вам о вашем внутреннем строении. Не может быть. Колин поднимает покрывало и вдыхает запах, различая среди посторонних свой. Боже, он забыл его, потому и не почувствовал сразу. С ума сойти! — Вы понимаете, что теперь, разумеется, не можете вернуться на службу? Пусть вы и показали себя с лучшей стороны, но омегам не место среди альф. Я не могу взять на себя ответственность за вас. Уезжайте домой. — Но сэр! — Ферт всегда знал, что однажды это произойдет, если он выживет, конечно. Но не здесь и не так, словно его выгнали, как побитую собаку. — Разрешите мне остаться, я сумею о себе позаботиться. — Нет. Если вы останетесь, то это создаст прецедент. Любой омега сможет потребовать взять его в армию, а этого я допустить не могу. Лорд Ферт, позвольте нам заботиться о вас, а не наоборот. Я принял решение, — Колин обмякает на кровати, бороться больше не за что. Он столько лет мечтал вернуть запах, а теперь ненавидел его больше всего на свете. — Еще кое-что. Альфа Колин Ферт официально погиб у Соммы и посмертно награжден медалью за отвагу. Я уполномочен передать ее ближайшему родственнику, а это вы. Медаль ложится на тонкий матрац, на котором вытянулся Ферт. Золотой кружок с гравировкой, которым наградили не его, а кого-то похожего, но чужого альфу. Он остается один. И даже не отдает честь, потому что это больше не входит в его этикет, в его правила. Пожалуй, что хуже уже быть не может. — Я войду? — экзекуция только набирает обороты, после отповеди командира он должен получить свое еще и от Тэрона. И это будет пострашней. Потому что тут Ферту крыть нечем. — Да, конечно. Начинай, я готов. — Ну как? — Тэрон словно не знает, с чего начать. Когда он нес, тащил на себе Колина, чуть ли не плача от ужаса, что тот умрет. Когда кулаками и пинками привел к нему санитара и наставил на того пистолет, чтобы не смел уйти. Когда не отходил от него все те дни, что он был на грани жизни и смерти. Он не думал тогда, что Ферт его обманывал. Но вот перед ним живой омега — омега! — который притворялся альфой. В которого Тэрон влюбился. Как будто он выиграл на ярмарке приз, а когда получил его, то оказалось, что у него такой уже есть. Альфа не мог признать только одного. Что его жег стыд за все слова, сказанные омеге, все обиды, ему нанесенные. Сколько же всего он наговорил, а Колин просто проглотил, не отвечая. Теперь стало ясно, откуда у него было оружие и почему он сорвался. Но нет. Ферт не такая уж и жертва. Тэрону он отомстил знатно, заставив влюбиться в альфу, почувствовать собственную неправильность, обреченность. А теперь - хэй! — смотрите какой поворот! Эджертон влюблен, посрамлен и обязан жизнью, словно можно еще сильнее влипнуть в мистера… простите, лорда Ферта. — Было забавно? — как-то все хорошее, что дал ему Колин, теряется рядом с его мистификациями. — Сражаться на войне? Я бы не назвал это таким словом. Только если тебя забавляют смерти. — Я говорю про то, как ты подшутил надо мной, — Тэрон упорно гнул свое, зажав ладони подмышками и уперто сжав челюсть, натянув кожу на скулах почти до скрипа. — Я не шутил. Ну, может, в начале, но, когда началась война, уже было не до смеха, — каждую минуту Колин думал, что сильнее его уже ничего не зацепит, но Эджертон прицельно бил по больному. А стоило на один миг представить, что альфа мог бы подойти и коснуться его, как он почти задохнулся, еле справившись с собой. Он даже встать не мог, приходилось оставаться на месте, слушать и сходить с ума. — Что ты хотел доказать? Что можешь стать лучшим альфой, что я недостойный человек, что… — Да хватит уже, боже мой! — Колин ищет, что бы кинуть в идиота, стоящего напротив него, но ничего кроме медали не находит. Та летит мимо, слишком у омеги дрожат руки. — Все про себя и про себя твердишь! Я шел воевать за свою страну, чтобы защитить ее и людей, и тебя, можешь не благодарить вовсе! Поверить не могу, что мог в тебя влюбиться! Ты самовлюбленный, ограниченный, типичный альфа, который не видит дальше вбитых в него стереотипов. На миг Колину кажется, что Тэрон подойдет, обнимет его, толстокожий дурак, нисколько не поумневший с их первой встречи. Но нет. Тот поднимает медаль и кладет ее на кровать в изножье, не желая придвигаться ближе, чем нужно. — Ясно. Мне все ясно. Я отправляюсь на войну, в отличие от тебя, я обязан там быть. Хотя, конечно, вряд ли я выживу там теперь, когда ты меня не спасаешь! Эджертон уходит, чуть не сорвав шторы с ширмы. Колин точно бы ударил его, если бы мог дотянуться и ему не мешали его манеры. Старые добрые омежьи манеры, пора бы их вспомнить.