Испанский дядя

23:00 Все. Свет расставлен. Камеры настроены. Мою разбитую щеку заботливо замазывает гримерщица-негритянка. Снимаем мы вечером, мол так красивее. Посмотрим. Специально для клипа перекрыли 47-ю калифорнийскую трассу, за эту ночь нам надо многое успеть. МНЕ. СТРАШНО. - Ну что, готова? - швейцарец, заботливо обнимает меня за плечи. Заметно вздрагиваю и плотнее закутываюсь в легкий шарфик. - Да.- Как бы то ни было, я сегодня должна хорошо отработать. А с Урсом это будет несложно. Наверное. *** Лёгкое прикосновение, и шарфик слетает с плеч, он обвивает его вокруг головы, берет лицо в руки и целует. Целует мягко, но настойчиво. Отвечаю. Его прикосновения становятся жестче, а руки уже далеко за рамками дозволенного. Дыхание становится прерывистым, отрываюсь, но тут же льну к нему. Его одеколон невообразимо подходит его голосу - такой же резкий, но завораживающий. - Молодцы, хорошо отработали. Вам бы в порнофильмах играть! - минутка юмора от продюсера. Смотрю на Урса. Он вроде улыбается, но отводит взгляд. Я успеваю заметить - в его глазах сквозит боль. *** - Бл*дь! Вы совсем с ума посходили? - продюсер стоит у ресепшена и орёт на сотрудников отеля - что значит ДВУХМЕСТНЫЙ?! ДВА НОМЕРА ПО ОДНОМУ МЕСТУ! И наши с режиссером! -Но.. Связь.. - Какая в жопу связь?! Я извиняюсь, мне теперь на улице спать? Или, может быть, Ане с Бюлером? - Извините, но мы ничем не можем вам помочь. - сотрудник отвернулся и принялся обслуживать других посетителей. - Пи*да с ушами! 3 часа ночи! Где я буду искать...? - продюсер со злостью грохает кулаком по стойке, отчего она слега перекашивается. - Полегче! - взгляд швейцарского тенора вновь стал обычным. - Ты спишь с Аной. - продюсер - Эмм, нет. - Эмм ДА! Ты видел, я пытался все уладить! Мда. *** - Я сплю на полу - Бюлер кидает рюкзак на тумбочку - и чтоб без возражений! - Ага, интересно, на ЧЕМ ты спать собрался? - Честно, мне насрать - он устало оглядывается в поисках лишнего одеяла. - Ложись сюда или я буду спать на полу! - Нет не будешь! - Пффф - Не будешь! Я не позволю! - демонстративно стаскиваю одеяло и ложусь. Он поднимает меня, словно пушинку и кладет на кровать. Мда. - Ой, Господи, ложись уже рядом. И молись, чтоб Карлос не узнал. *** Электронные часы у кровати показывают 3:00, я стою на балконе, завернувшись в одеяло. Мост Винсента Томаса играет всеми цветам радуги, заставляя мозг придумывать бредовые аллегории. А ночами тут нежарко. Из ванной комнаты выхот Урс, забрасывает полотенце на балконную дверь, и несмело шагает ко мне. От его прикосновения бросает в дрожь, но я заставляю себя не двигаться. Обнимает, прислоняется головой к виску,зарывается носом в волосы и обжигающе дышит в шею. Так бы и стояла всю ночь. - Урс... - Мой голос предательски дрожит- у тебя есть жена и ребёнок.. Урс, ты в курсе? - Ничего. - Нет не ничего! Урс, родной, милый, скоро мы снимем этот дурацкий клип, и все поедем домой, к своим семьям! Ты вернешься, жена и дочь радостно встретят тебя у порога, ты обнимешь их, целый вечер будешь играть им на фортепиано... Лунную сонату, к примеру, а ночью будут тебе овации, каких ты нигде не слышал! Только не изменяй им! Не надо. Взгляд швейцарца снова становиться болезненным, он опускает голову и облокачивается на перила. - Ты ведь любишь.. -Замолчи. Я встретил ее в консерватории. Она была пианисткой, Господи, как она играла! Я никогда такого не слышал. Мы встретились в библиотеке, куда я часто забредал. Сколько лет было зданию, столько там стоял чёрный лаковый рояль, студентов к нему не пускали. Однажды там сидела она. Бетховен. Да, кажется его она играла. Лунную сонату. Она же звучала у нее на похоронах. Она поклонялась музыке. Пересказывала мне либретто опер, даже названия которых мне раньше не приходилось слышать. Вечерами мы часто садились вместе в кресло и слушали. Чаще всего в проигрывателе звучала "Тоска" Пуччини. Мы обвенчались с ней в начале сентября в маленьком румынском городке на её родине. На нашей свадьбе гулял весь город. В тот же вечер я узнал потрясающую новость - она ждёт от меня ребенка. Как же я был счастлив! А 13.12.1995 в 19:00 её не стало. Самолёт рейсом номер 166 разбился и сгорел сразу после взлета. В тот день меня нашли на крыше многоэтажки. Вовремя. Знаешь, у горя тоже есть запах. Запах старых фотографий и спирта. И церковного ладана. Я сидел у её могилы всю ночь, прижавшись к мраморному ангелу у изголовья. Не мог поверить. Казалось, вот сейчас я проснусь от ее легкого прикосновения, от тихого голоса, напевающего знакомую мелодию, и все снова встанет на свои места, но вокруг была лишь пожелтевашая трава и кресты могил. Я оставил ей ноты. Лунная соната, Бетховен. Как в тот самый день в консерватории. Ты первая, кого я смог по-настоящему полюбить после неё. А жена, это так, от безысходности.