Я стану тебе крылом

Несколько писем, которыми обменялись Райнар и Наргаль, сотворили чудо. Если до этого король Райнар был восхищен внешностью принца, то теперь он попал под очарование его ума. Отец Райнара не придавал большого значения книжным премудростям, ибо хотел видеть сына солдатом, а не книжным червем, так что король с белой завистью осознавал, насколько его собственные познания поверхностны и бессистемны. Самого Райнара учили чему-нибудь и как-нибудь совершенно случайные люди, которые и сами зачастую не блистали умом. А ведь он тянулся к знаниям, чувствуя, что мог бы понять куда больше, чем-то, что дают ему случайные учителя. Иные влюбленные вручают в дар друг другу кольца и шарфы, а Райнар и Наргаль обменивались самым драгоценным, что у них было — своими мыслями. Король полюбил читать эти письма, узнавать мнение принца по различным вопросам и искренне радовался, когда их мнение совпадало. К тому же, у них оказался похожий склад ума: обоим был чужд мистицизм, оба стремились к прагматике и рациональности. Райнар и перед женихом стеснялся своей привычки марать бумагу, особенно после того, как Наргаль разделал нескольких известных поэтов в пух и прах. Будущего он не боялся. Не страшило его ни общественное мнение: взять в супруги омегу — калеку, на это не каждый отважится. В лучшем случае альфу или бету посчитают благородным и жалостливым человеком? «взвалившим на себя этот груз», в худшем — меркантильным, нашедшим некие невидимые другим выгоды. Райнар не испытывал жалости, не искал никаких особых выгод. Он ждал от Наргаля поддержки, ждал уважения, может быть, если повезет, любви, и сам собирался дать свою поддержку и любовь. Ровно столько же он собирался дать и ожидал бы взамен от любого другого омеги, выбранного в спутники жизни. Мысленно он уже был там, сидел у ног Наргаля, слушал его неспешную, хорошо поставленную речь, (когда Райнар читал его письма, он, казалось, слышал голос жениха на наяву). Но государственные дела не спешили отпускать короля. Еще столько нужно было сделать! В письмах Наргаля Райнар часто читал между строк сквозившую неуверенность: а что, если ты приедешь, Райнар, увидишь меня воочию и поймешь, что такой супруг тебе не нужен. Наргаль часто намекал на трудности, сопровождавшие его в быту. Он не мог сам поднять книгу, упавшую на пол, не мог самостоятельно принять ванну, выбраться из комнаты, если там есть хотя бы небольшой порожек. Он писал о том, что казалось ему ужасными недостатками, совершенно препятствующими счастливой семейной жизни. Хотел подготовить жениха к трудностям или дать ему время одуматься, пока все не зашло слишком далеко. Райнар сам удивлялся тому, с каким спокойствием он ко всему относится. Он с удовольствием перестраивал часть дворца под новые семейные покои. Как можно меньше лестниц, большая ванная, огромные комнаты с минимумом мебели, чтобы было удобно Наргалю разворачивать свое кресло… Разумеется, Райнар знал, что семейная жизнь это не только розы, но и шипы, и поэтому с тщанием выискивал те проблемы, которые он уже сейчас может решить. Осталось одно: требовалось расстаться с Пирримом. Но, к удивлению короля, Пиррим пришел сам. Никогда еще Райнар не видел своего фаворита таким. Серьезным, даже строгим. Он был одет на удивление не ярко, словно выцвел — это Пиррим-то?! Который любил эпатаж, невероятно высокие прически и тонны макияжа. Он присел на пол у ног короля и тихо сказал: — Я ведь надоел тебе, Райни? Против воли рука короля опустилась и погладила омегу по голове. — Ты ведь все понимаешь, правда, Пиррим? — мягко спросил Райнар. — Ты ведь понимаешь, что я не могу жениться на тебе? Не грусти; ты молод, ты хорошенький… Пиррим сидел, опустив голову и обводя пальцем узор на ковре. — Не прогоняйте меня, пожалуйста… — тихо сказал он. — Дозвольте мне остаться при дворе. Клянусь, я ни словом, ни делом не заставлю ревновать Вашего супруга. Прошу Вас, не ссылайте меня в глушь и не выдавайте замуж! Король грустно вздохнул. Именно одним из этих вариантов он и собирался воспользоваться. Он чувствовал, что несет ответственность за Пиррима, за свою ошибку: нельзя было так поступать с беззащитным омегой — это не по-королевски, да и за эти годы он привязался к своему непритязательному фавориту. Тот был удобен — не лез в политику, не мешался под ногами, полностью удовлетворял те нужды молодого альфы, против которых не попрешь… Но нельзя было дольше тянуть резину… Но что подумает о Райнаре Наргаль? С его обостренным чувством справедливости придется считаться. Если оставить Пиррима при дворе, не нанесет ли это удар по гордости Наргаля? А если удалить его, спешно выдать замуж, не решит ли Наргаль, что с этим омегой обошлись несправедливо. В том, что его жених знает о том, что у короля есть постоянный любовник, сомневаться не приходилось. Слухи курсировали просто с удивительной скоростью, иной раз опережая даже самых быстрых почтовый голубей и гонцов. Райнар устало вздохнул и помассировал виски, прикрыв глаза. Ему не хотелось ни обижать Пиррима, ни расстраивать и заставлять ревновать Наргаля. Не то, чтобы короли не имели любовников параллельно с законными супругами, но Райнару не хотелось начинать семейную жизнь с причинения обиды супругу… — В качестве кого ты хотел бы остаться, Пиррим? — спросил наконец король. Пиррим поднял глаза, блестящие от непролитых слез. — Ты ведь понимаешь, — продолжал Райнар, механически поглаживая Пиррима по голове? — что я не могу позволить тебе мозолить глаза Наргалю. — Конечно, — ответил бывший фаворит, неуловимо отстраняясь. — Я займу любую должность, какую Ваше величество желает мне дать! — Даже если я назначу тебя помощником архивариуса? — насмешливо спросил король, намекая на нелюбовь омеги к чтению. Пиррим вспыхнул. — Если такова будет воля Вашего Величества… — пробормотал он, снова опуская голову. — Посмотрим, — пожал плечами Райнар и встал кресла, показывая, что разговор закончен. — Как скоро ты запросишься замуж. — На самом деле я люблю читать, — неслышно пробормотал Пиррим, кланяясь. — Но вам ведь не мудреные разговоры от меня требовались. Он вышел из покоев, прислонился к стене и уже чуть громче добавил: — Для мудрых разговоров вам нужен принц! Пиррим почти специально пошел кружным путем к своим покоям. В комнате на столе белел клочок бумаги. С колотящимся сердце омега развернул его и подошел к окну. А ты умен, ничтожный. Коварен и умен.Оправдываешь свою змеиную природу. Не стоит тебе ругаться с Хозяином и уходить из дворца, тут ты прав. Ты мне еще пригодишься Оглянувшись вокруг, Пиррим спрятал письмо в тайный кармашек в камзоле и принялся простукивать стены своей комнатки. Но это ничего не дало. °~°~°~ Старый архивариус Королевской библиотеки не мог нарадоваться на своего молодого помощника. Сам архивариус уже был стар, плохо видел, ему тяжело было ходить, его окладистая седая борода почти достигала колен, и он, не взирая на регалии, называл всех посетителей «внучками», даже самого короля. Пиррим был весел, обходителен, аккуратно работал с драгоценными изданиями и интересовался всем подряд. Однажды он задал вопрос своему начальнику: а нет ли в стенах дворца потайных ходов? — Ах, внучек, — засмеялся-закашлял старик. — А как не быть-то? Дворец-то, варсийцы строили… — Варсийцы, дедушка? — переспросил Пиррим. Он плохо знал географию и не помнил такого государства. — Так теперь такого государства и нет! — ответил архивариус. — Уже почитай лет сто уже нет… девять лет мне было, когда оно распалось. — А что же случилось? — Да как всегда, внучек… Наследники наследство не поделили. Теперь на месте могучего Варсийского халифата горстка княжеств, вечно грызущихся между собой. Самое большое — Шаррихайское княжество, самое маленькое — Серебряные пески… — Серебряные пески… — хихикнул Пиррим. — Какое название-то смешное. — Так им больше и похвастаться нечем, кроме как барханами серебристого песка. — А там правда серебро? — Ну что ты, внучек! Кабы у них столько серебра было, сколько этого песка — так они нас давно бы завоевали, без всякого тайного войска! — Тайного войска? — Пиррим почувствовал себя гончей, напавшей на след. — Не бери в голову, внучек! Так, легенда есть старая, будто было в Варсийском халифате тайное войско, да такое могучее, что о всех тайнах раньше всех узнавало… К примеру, подпишет государь валмонский указ о повышении налогов, а халиф раньше наших крестьян об этом узнает. И дает наказ своим тайным войскам: мутите-ка как воду, чтобы неспокойно в королевстве варварском было. Это они нас всех, кто западнее их песков живет, варварами называют… И старик пустился в рассуждения о том, сколько раз в разных королевствах смуты возникали будто сами по себе, без видимых причин. Пиррим, поежившись, оглянулся: после записок, отправленных ему таинственным злодеем, он нигде не чувствовал себя в безопасности. Дела давно минувших дней мало интересовали молодого омегу, так что он некоторое время послушал старика и вежливо прервал его: — Так вы говорите, дедушка, во дворце много потайных ходов? — И, милок! Как дырок в сыре. — А зачем же валмонские государи позвали чужих зодчих? — Так в те времена лучших мастеров найти было нельзя. Почти все королевские резиденции ими построены. Варсийские зодчие просили тройную цену, но строили на совесть. И тайн кому-то, кроме короля, для которого строили, не доверяли. После окончания строительства, главный зодчий передавал подробный план в единственном экземпляре выполненный, своему нанимателю и… — И? — Убивал себя… чтоб никто тайн его здания не узнал. Но вот что странно: ни один подробный план ни одного из дворцов не уцелел, одни сгорели, другие просто пропали. Так про большинство тайных ходов-то и забыли. Пиррим от всей души поблагодарил доброго старика. Теперь он по крайней мере мог предполагать, откуда неизвестный злодей знает обо всем, что происходит во дворце. Они еще не много поговорили в тот день на всякие темы, интересные старику и мало интересные Пирриму. А на следующий день Пиррим нашел своего начальника мертвым. Старик сидел в том же кресле и в той же позе, в которой оставил его омега. И был мертв уже часа два или три. Пиррим испуганно зажал рукой рот. Он никогда раньше не видел мертвецов так близко. И бросился за охраной. Капитан стражи отпаивал его водой с кошачьим корнем и успокаивал как мог. Дворцовый лекарь уверял, что смерть была совершенно естественной и безболезненной. Что поделать — возраст, старому архивариусу было больше ста лет… Пиррим совершенно не удивился, когда вернувшись в свою комнату, увидел белеющий на столе листок. Не лезь в мои дела, ничтожный. Если мне понадобится твоя помощь, я тебе скажу. Крепкий был старик, пусть ждут его на Небесах лишь пиры и охоты. Он прожил бы еще лет десять. Пиррим устало сполз по стенке и прикрыл глаза. Ему захотелось умереть или, по крайней мере, завернуться в одеяло и спрятаться подальше ото всех. Как он может на что-то повлиять? Он всего лишь ничтожный омега, не имеющий ни власти, ни смелости, ни силы, ни ума, достаточных для того, чтобы противостоять… им. Совершенно очевидно, что один человек не способен такое провернуть.