Да, Мастер!

Ямамото стоял посреди зала в одних чулках, что резко контрастировали с его оливкового цвета кожей; юноша опустил голову, обнимая себя руками в желании прикрыться, — в чулках он чувствовал себя намного более обнаженным, чем если бы был голым полностью. Скуало ничего не делал, просто смотрел, потирая пальцем подбородок и иногда еле слышно хмыкая. — Такеши, — вариец негромко прервал тишину, — ты мне доверяешь? — Да, Мастер, — без раздумий ответил Ямамото. — Надеюсь это правда, — сказал Скуало и не дав парню ответить, продолжил: — Ложись на пол спиной, головой к колодке. Когда Такеши выполнил приказ, вариец встал на колени над ним и подтянул колодку ближе. Скуало уложил шею и руки юноши в предназначенные для этого выемки, закрыл верхнюю подвижную часть и закрепил замок. Как ни странно, Ямамото не испытал дискомфорта: шея лежала удобно, не напрягаясь; запястья не сдавливало, хотя вытащить кисть не представлялось возможным. Затем Скуало взял один из кожаных ремней, широкий и матово поблескивающий, с металлическими кольцами и, приподняв Такеши за талию, закрепил на нем. От последующих действий юноша резко шумно выдохнул и дернулся, за что получил легкий шлепок: Скуало широко развел его ноги в стороны и закрепил распорку; надел на бедра, как раз над резинкой чулок, два оставшихся ремня с короткими цепями и пристегнул к поясу. Скуало поднялся на ноги и с высоты своего роста осмотрел совершенно раскрытого его взгляду парня. Сейчас Такеши не мог ни свести ноги, ни опустить их на пол, ни толком пошевелиться. Он часто поверхностно дышал, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце. Именно в эту секунду он понимал: теперь-то Скуало точно ничто не остановит; Такеши не сможет даже толком сопротивляться. Всё тело скованно не только ремнями и колодкой, но и волей его Мастера. «Ты мне доверяешь?», — спросил Скуало, и Такеши ответил «да», теперь получай, что заслужил. Почему-то эти мысли успокоили: он ничего не решает, он во власти другого, он не несет ответственности и может не беспокоится о последствиях. Скуало заметил, как, после нескольких минут тихой паники, Ямамото немного успокоился: бедра перестали дрожать, чуть расслабившись; пальцы ног больше не поджимались судорожно; грудная клетка не ходила ходуном. Почти обретенный покой нарушило прикосновение к бедру; Такеши дернулся, край выемки царапнул шею; автоматически попытался сдвинуть ноги, но распорка не позволила. Такеши, из-за высоких бортиков колодки, видел Скуало лишь по пояс, тот смотрел на него заинтересованно, держа руки на поясе. Юноша сглотнул, ощущая голую ступню на своем бедре. Вариец надавил сильнее, прижимая согнутую ногу к животу, заставляя поясницу немного оторваться от пола. Затем опустил ногу на ягодицу, надавливая чуть сильнее, прощупывая пальцами мягкие, но напряженные мышцы. — Такеши, что ты чувствуешь? — медленно ведя стопой по бедру вверх, переводя на живот, спросил Скуало. — Я, — парень хватанул воздух пересохшим горлом, откашлялся, — я не знаю… это странно. — Неприятно? — Нет! Просто странно, но не неприятно… это… — Ямамото говорил быстро, чтобы Мастер не подумал, что ему не нравится. Но объяснить собственные ощущения не мог. По крайне мере сейчас. — А так? — спросил Скуало с ухмылкой и опустил стопу на член Такеши, слегка сжимая пальцами головку и с удовольствием наблюдая, как расширились карие глаза и сразу закатились, как из горла вырвался сдавленный стон, а ноги снова дернулись в попытках закрыться. — Ну, нравится? — Н-не знаю, Мастер, — простонал Такеши, сжимая-разжимая кулаки и вертясь ужом, насколько позволяли ремни, от приятных надавливаний и трения, — да, нравится! Скуало хмыкнул, ощущая стопой как наливается член, пачкая пальцы каплями смазки. Вариец резко убрал ногу и рухнул на диван в расслабленной позе, переключив свое внимание на телевизор. Такеши первые секунды не понял, когда прикосновение прекратилось — тело подрагивало и покрывалось мурашками от охватившего возбуждения; только-только распалившееся желание не угасало, требовало внимания, скапливалось внизу живота, прося выхода, и Ямамото почти хныкал от невозможности коснуться; хотелось просить, умолять закончить начатое. Такеши повернул голову в сторону Скуало, но не видел его лица из-за пышной обивки дивана, только макушка светлых волос и часть лба. Он попытался пододвинуться ближе, потереться о ногу, действиями попросить продолжения, так как хорошо помнил правило молчать пока не спросят; цепи звякнули, на ребра опустилась стопа. — Тихо, — рыкнул Скуало; юноша затих, боясь разозлить; он старался дышать медленно и глубоко, чтобы не ощущались тяжелые вздохи. Член понемногу опадал; Такеши чувствовал, холодящую кожу, подсыхающую смазку; низ живота неприятно тянуло от медленно уходящего возбуждения. Ямамото вдруг ощутил ком в горле и подступающие злые слёзы. Он не понимал зачем так измываться: возбудить, а потом бросить! Оставить в таком уязвимом положении — раскрытого и скованного, — и просто сидеть пялиться в телевизор. Такеши, как никогда, был близок к тому, чтобы произнести стоп-слово. «Ты принадлежишь мне. Твоё удовольствие тоже принадлежит мне», — сказал Скуало, когда Ямамото приехал сюда на первую сессию. Тогда он тоже был скован, раскрыт перед Мастером, тогда он тоже боялся, но желал прикосновений. И Скуало сделал ровно то, о чём они говорили, ни больше, ни меньше. «Я хочу посмотреть на тебя в колодках», — сказал Скуало час назад. Просто посмотреть, наблюдать, как изнывает от желания распластанный перед ним юноша. Смотреть и ничего не делать для своего саба. «Сабы существуют, чтобы выполнять желания своего доминанта», — рассказывал Скуало в ночь после приёма. Такеши стало стыдно: какой он саб, если всё время думает о себе? Да, он подчиняется, выполняет приказы, но каждый раз думает о собственной реакции, о собственном удовольствии и желании. Он не саб — эгоисты сабами быть не могут! Скуало внимательно следил за сменой эмоций на лице Ямамото: он то хмурился, то кусал губы, тяжело дышал, глаза под прикрытыми веками бегали, словно ему снился динамичный сон, но вдруг юноша разом опал, расслабился, будто выдохнул всю напряженность. Больше не пытался шелохнуться, напроситься на ласку, сменить положение — отпустил себя, отдал течению. Скуало медленно и тихо опустился на пол, между разведенных ног, поднырнул под распорку, нависая над Такеши; тот медленно открыл глаза: в уголках скопилась влага, ресницы слиплись. — Тебе больно? — тихо спросил Скуало, приближая лицо к лицу Ямамото. — Нет, я виноват Мастер, думаю только о себе. Эгоист, не достоин быть вашим сабом. — Рад, что ты это понимаешь, — Скуало невесомо провёл пальцами по горячей щеке юноши, который тут же потерся о неё. — Позвольте остаться с вами, я исправлюсь, стану вас достойным, — еле слышно попросил Такеши, заглядывая в глаза варийцу с затаённой надеждой. — Я подумаю об этом, — Скуало легко поцеловал Ямамото в лоб, и вернулся на диван.