Оттенки огня

      В дверь постучали, знакомо и нерешительно. Элия запустила пальцы в волосы, выдыхая охватившее её отчаяние, а потом выпрямилась и, насколько было возможно твёрдо, произнесла: «Войдите!». Смотреть в сторону гостя не хотелось, но дорнийцы не прячут глаза от опасности.       — Добрый вечер, Элия…       Вздрогнула. Собственное имя в устах супруга всё ещё пускало нервные разряды вниз по спине, мучительно-сладко отзывалось в груди. Это было безумием, но она не могла ненавидеть мужа даже сейчас, когда он с такой непостижимой лёгкостью обрёк её на позор. Его голос всё ещё имел над ней магическую власть, его взгляд возвращал румянец на щёки. Он украл её душу ещё в Дорне и не желал возвращать.       — Добрый, Рейегар… Что привело тебя ко мне в такой час? Постель северянки оказалась не так горяча, как тебе того хотелось? Ты бы хоть предупредил: я бы подготовилась, — слова слетали почти помимо воли, горькие, как лекарства, которыми её потчевал мейстер Пицель, и не приносящие никакого облегчения.       Таргариен поморщился, как морщатся от зубной боли.       — Эти слова тебя не достойны.       — Не достойны… Не достойны… — повторила Элия, смакуя слова на языке, и усмехнулась. — Это как посмотреть. Ты же решил, что я достойна того, чтобы от меня сбегали с первой попавшейся девкой, оставляли беззащитной в одном логове с безумным королём, а потом притаскивали свою шлюху сюда и делали её своей женой. Этого всего я достойна! Я достойна, чтобы в меня любой тыкал пальцами, достойна жалости и насмешек. Я теперь ниже жены самого распоследнего бедняка, ведь даже она единственная для своего супруга! А я?       — Пожалуйста, не надо…       — Почему?! Потому что это правда?       — Я не горжусь собой, но ты знаешь, я должен был поступить так, как поступил, — в голосе Рейегара прорезалась сталь. — У Дракона должно быть…       — Хватит! — гневно воскликнула Элия. — Ты сошёл с ума от этого пророчества. Не смей им прикрываться, слышишь?! Не лги хотя бы себе! Я вижу, какими глазами ты смотришь на северянку: так смотрят на желанную женщину, а не средство исполнения пророчества!       Она глубоко, с усилием вдохнула, хрустнула пальцами и продолжила совсем тихо:       — Ты никогда так не смотрел на меня…       Рейегару хватило совести отвести взгляд:       — Видят Боги: любить тебя — вот о чём я молил Их.       — Кажется, Они что-то поняли не верно… — горько произнесла Элия.       — Послушай, я…       — Оберин тебя убьёт, — перебила его Элия. Не этого ли ей было желать? Чтобы неверный супруг метался в агонии, пронзённый копьём. Чтобы с его смертью умерли и его чары, привязавшие ее к нему. Тяжко, тяжко под покровом любви. Она что сеть: как ни бейся, не выпутаешься. Элии казалось, что она возненавидит Рейегара и сама придушит, как только он соизволит вернуться в столицу. Но нет, не возненавидела. От осознания этого хотелось плакать. Но слёзы и так высушили всю душу.       — У него есть на это право, — спокойно согласился Рейегар. Он занял стул рядом с женой, но обнять или взять за руку, как раньше, не посмел. «Как же постарел!» — подумала Элия.       — Оставишь меня вдовой? Оставишь её вдовой? — хмыкнула она.       — Я выполнил предначертанное и не боюсь смерти.       Элии вспомнился младенец на руках северянки, похожий на мать так же, как Рейенис походила на саму Элию, и все упрёки иссякли. Что толку от них теперь? Рейегар не оправдывался, и вздумай она надавать ему пощёчин, не стал бы защищаться. Да только хоть глаза ему выцарапай, а легче не станет! И от установившегося молчания тоже не легче.       — Я не мог бросить её опозоренной. Не после всего того, от чего она отреклась ради меня. Лианна любит меня, — наконец, произнёс Рейегар с усилием.       Я тоже тебя люблю. Я тоже от многого отреклась. Я тоже бросила родину, чтобы остаться с тобой.       Элия взглянула на гордое и вечно печальное лицо мужа и неожиданно даже для себя расхохоталась. Во истину, он выглядел так, словно жертва здесь он! Точно ребёнок, знающий, что ему нельзя сладкое, и всё равно наевшийся пирожных. Рейегар украл свою Лианну, понимая, что это нельзя делать ни при каких обстоятельствах, а теперь сидел и ждал наказания с этим невыносимо забавным трагическим выражением лица. Улыбался ли он северянке? Смеялся ли вместе с ней или лишь изысканно-нежно целовал руки, как бы извиняясь? Элии удавалось раньше развеселить мужа, вот только отвлечь его от проклятого пророчества она оказалась не в силах. Рейегара нелегко сделать счастливым, а он и вовсе умел лишь кутать в печаль, жаркую, точно горячечный бред.       Отсмеявшись, она протянула ему руку, вставая:       — Пойдём. Рейенис ужасно соскучилась по тебе.       Рейегар удивлённо взглянул на неё и бережно сжал пальцы, точно не веря. От незатейливого прикосновения вверх по руке побежали мурашки.       — Я тебя не достоин.       — Это верно, — весело отозвалась Элия. Он ожидал скандала или тяжёлого молчания. Он всегда был глупее, чем о себе думал. Она могла бы запереться в своих покоях или посыпать Рейегара бранью прилюдно, швыряя вещи. Могла бы умолять отослать северянку домой. Могла бы вцепиться в волосы и рыдать. Вот только не станет, потому что знает наперёд, насколько это бесполезно. Рейегар виновато склонит голову, покорно признает свою вину, но от своего не отступится. А Элия слишком любит своих детей, чтобы наказывать и их заодно. Рейенис обожает отца, Эйегон — его наследник, и Элия не станет стеной между ними.       «Любить — это всегда больно, милая», — говорила мудрая матушка. То правда. Вот только Элия, в отличие от Рейегара, своей любви достойна.