Оттенки огня

      Арианна громко смеётся и поднимает кубок уже в который раз за этот вечер. Она чуть склоняет голову и спрашивает сидящего невдалеке Элберта Аррена о его впечатлениях от столицы. Молодой мужчина, совершенно не похожий на своего величавого дядю, краснеет, мнётся и выдавливает из себя пару совершенно ничего не значащих фраз, но королева удовлетворённо кивает, отчего её волосы чёрными змеями ложатся на грудь, укрытую невесомыми шелками. В Красном замке теперь одеваются по немного подправленной дорнийской моде, вызывающей и пленительной.       Музыканты начинают играть новую мелодию, и перед Арианной возникает Гэрин:       — Моя королева, окажите мне честь танцевать с вами.       Государыня улыбается и благосклонно протягивает руку ухмыляющемуся молочному брату: разрешение у супруга она уже давно не спрашивает, заранее зная, что он ей не откажет. Юноша как обычно дерзок и, склоняясь к самому её ушку, насмешливо интересуется, уж не холодно ли её величеству. Королева дёргает плечиком: тёплое дыхание щекочет смуглую кожу. После Дорна в столице не так уж и жарко, но это не повод заковывать себя в корсет, тяжёлую парчу и множество юбок.       Среди нежных переливов арфы и колокольчиков всё отчётливее слышится страстный призыв барабанов, жёлтая юбка королевы вьётся всё быстрее у стройных ножек. Арианна то так близко к Гэрину, что почти касается его, то отскакивает далеко, вызывающе вскидывая подбородок — поймай, мол. И юноша идёт за ней, ловит за руки, кружит, не сводя горящего взгляда. Он последует за ней куда угодно, и эта истина селит в гордом сердце блаженство. Ни один мужчина не устоит против её женских чар. Удовольствие от танца и собственной грациозности захлёстывает. Кажется вот-вот, и дорнийка взлетит. Забываются столица, замужество и заботы, а сердце отбивает рваный ритм.       Музыка сменяется другой, более плавной, и Арианна неожиданно оказывается в руках сира Гарлана. Тирелл вежливо улыбается, уверенно кружа молодую женщину:       — Вы прекрасно танцуете! Жаль, мой брат не способен разделить со мной удовольствие быть вашим партнёром по танцу. Кстати, где же он?       Только сейчас Арианна замечает, что супруга нет за столом, и его карие глаза не следят за ней уже… сколько? Как давно его нет на пиру?       Королева пожимает плечами и равнодушно произносит:       — Вероятно, мой муж утомился и отправился в свои покои. Дела королевства такие изматывающие.

***

      Спустя пару часов веселье затухает, и гости расходятся по приготовленным для них покоям. Арианна тихонько смеётся, позволяя какому-то хмурому сегодня сиру Джейме вести себя по коридорам замка в сторону её комнат. Выпитое дорнийское приятно греет грудь и тянет на шалости.       У дверей женщина хмыкает и проводит рукой по щеке рыцаря, чтобы затем скрыться в покоях, сверкнув напоследок тёмными очами. Просто поразительно, как сильно её влечёт к гвардейцу, и одновременно столь сильно она терпеть не может его сестрицу, принцессу Дорна и супругу Квентина. Серсея сейчас в Водных садах, а Арианна так хочет быть там, дома.       В покоях горит очаг, пуская по стенам десятки подрагивающих теней. Дорнийка лениво потягивается, снимает корону, рубиновое ожерелье, затем стаскивает с запястья толстый браслет. Она тихонько хихикает, вспоминая лица Элберта Аррена и его свиты, когда они смотрели на дорнийские танцы. Арианна скидывает туфельки и босой ступает по ковру к огню. И только тут замечает супруга.       Тирелл сидит в кресле с низкой спинкой неподвижно, равнодушно разглядывая язычки пламени.       — Уиллас! — дорнийка сладко улыбается и подходит к нему, небрежно бросив браслет на столик. — Я думала, ты уже спишь, а ты меня ждал… — женщина едва не мурлычет мужу на ухо, прижимаясь грудью к его спине и запуская руки в ослабленный ворот рубахи.       — Я хотел поговорить, Арианна.       Женщина досадливо морщится от серьёзного тона, замечая, как напряжена спина короля. Ей совершенно не хочется слушать о нападениях пиратов недалеко от Драконьего Камня, засухе в Речных землях или ещё какой напасти. Неужели, всё это нельзя решить без неё? Неужели, об этом нужно говорить сейчас?       — Завтра… — шепчет Арианна и целует шею супруга, пока пальчики расстёгивают мужскую рубашку.       — Нет, сейчас, — Уиллас сжимает запястья жены и отдирает их от себя неожиданно бесцеремонно. Дорнийка рывком выпрямляется и раздражённо заправляет локон за ухо.       — Что ж, прекрасно! И что ты так жаждешь мне сказать? — Арианна сердито падает в соседнее кресло и закидывает ногу на ногу. Внутри тлеют обида и негодование. Ну почему Уиллас не может просто поцеловать её в ответ и утащить на постель или вовсе взять всё, причитающееся как мужу, прямо на ковре перед камином? Почему обязательно нужно перед этим с озабоченным видом вещать о проблемах?       Тирелл не спешит говорить. Мужчина медленно начинает застёгивать пуговицы рубашки. Круглые кусочки золота проскальзывают в петли один за другим, и дорнийка ни в силах отвести от этих простых движений взгляда. В сердце начинает разрастаться тревога, множа мерзкую пустоту в груди. Он хочет поговорить с ней не о пиратах и засухе…       — Арианна, — голос Уилла привычно мягок, но женщина различает за ним холод. Она слишком часто видела Уилласа-короля на троне, чтобы теперь не ошибиться: с ней говорит государь, а не супруг, — ты знаешь, я люблю и ценю тебя…       Начало не предвещает ничего хорошего, и дорнийка зло щурится.       — …но я хочу сына или дочь. Вестерос нуждается в наследнике.       — Что я могу сделать, если Боги пока не даруют нам детей? — невинно разводит руками Арианна, незаметно облегчённо выдыхая, и поднимается из кресла, чтобы подойти к мужу, предано и кокетливо заглянуть в его глаза — супруг никогда не мог перед ней устоять — но Уиллас коротко прерывает:       — Я знаю про лунный чай.       Фраза краткая и тяжёлая как броня гвардейца на непривычных девичьих плечах. «Откуда?!»       Арианна любит детей, ведь недаром шумные Водные Сады — одно из любимейших её мест во всём Вестеросе. Но родить ребёнка сейчас? Оказаться выкинутой из этой яркой жизни на несколько месяцев, перестать принадлежать лишь себе? Нет, ещё слишком рано, да и она слишком юна, чтобы сковывать себя дополнительными обязательствами. Позже…       Дорнийка падает обратно в кресло и наигранно приподнимает брови, найдя в себе силы удивиться, но по глазам супруга понимает, что это бесполезно, и меняет тактику.       — Ты следишь за мной?! — взвизгивает женщина гневно. Лучшая защита — это нападение. В голове стучат молоточки: «Он всё знает-знает-знает…».       — Нет, но ты забываешь, что я король. Для меня в этих стенах нет секретов.       Прямой взгляд короля сложно выдержать, и Арианна отводит на мгновение глаза к его руке, покоящейся на подлокотнике. Это обстоятельство лишь подбрасывает дров в разгорающийся в женщине огонь: она не привыкла уступать никому и ни в чём. Под кожей зудит ощущение, что она упускает что-то важное, и Уиллас имеет ввиду много больше, чем кажется на первый взгляд, но она с досадой отмахивается от этого чувства.       — Ты носишь корону только благодаря мне! — выплёвывает Арианна. Она стала правительницей Вестероса из-за своей крови, той же, что текла в жилах принцессы Элии и королевы Мирии. Когда все драконы умерли, пришло время змеев.       — Я ношу корону, потому что в своё время твоему отцу нужен был союз с Простором. А ты королева, потому что безумный Эйерис Таргариен сжёг себя и всё свою семью, — жёстко парирует Уиллас, но затем смягчается: — Давай, мы не будем ссориться из-за того, кто больше имеет прав на трон. Это бессмысленно. Я хочу обсудить не это…       — Я не желаю рожать детей сейчас! Я не готова. Ты не готов. Потом, когда придёт время…       — А я не желаю, чтобы мою жену-королеву за спиной назвали дорнийской шлюхой!       На несколько мгновений ошарашенная Арианна так и остаётся с открытым ртом. Что он сейчас сказал?!       — Я закрывал глаза на то, что ты тащишь в нашу супружескую постель посторонних. Думала: я не знаю? Милая, иногда ты такая наивная! Но твоё поведение с каждым днём становится всё более распущенным, и это замечают люди. Мне совершенно не хочется терять авторитет: я король! А ты королева и более не в Дорне, как бы тебе не хотелось обратного. Принцесса Дорна может многозначительно улыбаться гостям и плясать на грани приличий, но королева Вестероса — нет!       — Я буду делать то, что посчитаю нужным! — гневно выкрикивает Арианна, подскакивая и от избытка чувств топая ногой. Они ни разу не ссорились за все годы брака, но теперь, кажется, даже воздух между ними дрожит от напряжения, или это трясёт только королеву.       — Не будешь.       Глаза короля почти чёрные в неясном свете, но голос спокойный и настолько холодный, что даже лорд Старк бы позавидовал.       — Не беспомощному калеке мне указывать!       Уязвить. Уязвить как можно больнее, но уголок губ Уилласа ползёт вверх:       — Именно ему. Ведь это беспомощному калеке ты поклялась перед Семерыми в верности и послушании.       — Мне плевать на эти клятвы!       — Завтра ты пожалеешь о том, что здесь наговорила…       — Я никогда ни о чём не жалею!       Это правда: жалеть о чём бы то ни было — глупо, а Арианна не глупая и никогда ей не будет. Она рычит от своего негодования, глядя в непреклонные глаза мужа и срывается с места, выскакивая за дверь. Уиллас не следует за ней, да и не может: жалкий калека, возомнивший, что может ставить условия урождённой Мартелл!       За дверью её уже ждут белогвардейцы.       — Вернитесь в ваши покои, светлейшая государыня.       Арианна лишь фыркает и пытается пройти мимо, но её довольно бесцеремонно разворачивают и заталкивают в покои обратно. Как они посмели?!       — Что это значит?!       Уиллас уже стоит, опираясь на свою трость, собранный и спокойный:       — Ты не оставила мне выбора, милая.       Муж приближается медленно, невыносимо медленно и не спешит продолжить, прекрасно зная, как это выводит из себя. Арианна смотрит на него и не узнаёт. Когда-то он был влюблён в неё, и шептал на ухо нежные признания. Как ни вглядывается королева в глаза супруга, ничего не может в них теперь найти.       — Ты останешься здесь, в своих покоях, одна и подумаешь о том, как следует вести себя королеве. Сиры, проследите, чтобы никто, кроме меня, к её светлости не входил: ей нужен отдых, — даже сейчас его голос мягок, но непреклонен.       — Ах ты мерзавец! — взбешённая Арианна пытается ударить мужа, но сир Освелл перехватывает её руку, не позволяя коснуться. — Это не сойдёт тебе так просто с рук!       Уиллас улыбается немного снисходительно и капельку печально, чем до боли напоминает отца дорнийки. Кажется, вот-вот он покачает головой и скажет: «Ты разочаровала меня, дочка». Вместо этого Уиллас уходит, забрав с собой гвардейцев. Тук-тук-тук — затихает в коридоре. Арианна же издаёт вопль и в гневе разбивает о стену кувшин. Становится легче.       «Завтра ты пожалеешь о том, что здесь наговорила…»       — Не пожалею… Не пожалею! — кричит она в сторону запертой двери и с ногами забирается в кресло. Арианна не чувствует себя виноватой, лишь раздражённой в крайность. И нуждающейся во мщении.       Спустя четыре дня одиночества она жалеет…