Crucify ("Во искупление грехов")

Из кухни доносился сладковато-пряный запах овощей. Сакура уже и не помнила, когда в последний раз приходила ночевать домой, предпочитая оставаться на добровольные дежурства в госпитале. Пожалуй, единственным, что было постоянным в жизни куноичи, — это доведенный до крайности идеальный порядок, поддерживаемый матерью. Скорее по привычке, нежели из пренебрежения Сакура как попало скинула сапоги, проходя в кухню, где у плиты хлопотала Мебуки. Та на появление дочери отреагировала небольшим поворотом головы, не сказав ни слова и перемешивая овощное рагу на сковородке. С отрешенным видом ирьенин присела за обеденный стол возле окна. Белоснежные занавески, чисто вымытый пол, ухоженные цветы на подоконнике — из этой знакомой с детства картины выбивалось лишь отсутствие любимой чайной кружки Сакуры, которую она, несмотря на частые упреки Мебуки, всегда оставляла на столе со спитой заваркой.  — Есть будешь? — старшая из женщин Харуно, не дожидаясь ответа, со стуком поставила перед дочерью тарелку с тушеными овощами. Поджатые и напряженные губы выдавали в Мебуки обиду. Сакура с горечью выдохнула. Нет, видимо, в придачу к собственным невеселым умозаключениям так некстати добавятся укоры матери. Насколько же ей нелегко было признать взросление дочери, чтобы после ее длительного отсутствия, осыпать упреками?! Куноичи потянулась за солью. Особенностью приготовленной пищи Мебуки было почти полное отсутствие приправ в блюдах — еще один камень преткновения матери и дочери. Давным-давно на одной из миссий Сакура пристрастилась к острым приправам. То путешествие с Наруто и Рок Ли запомнилось глубокой царапиной от куная на плече и впервые попробованной смесью цветных перцев, базилика и чеснока. Сам их запах, казалось, придавал ощущение странствий, оживления. Мебуки часто говорила мол «желудок испортишь своими травами», но куноичи пропускала это мимо ушей — вероятность получить удар в спину на заданиях была куда выше, чтобы думать о таких мелочах, как легкое жжение внутри. С глухим стуком солонка опрокинулась на бок, усыпая белыми кристаллами столешницу. «К ссоре, должно быть». Харуно-старшая была женщиной вспыльчивой (давшей дочери эту же черту характера, к слову), но доброй и чувствительной, когда дело касалось ее семьи. Несколько недель отсутствия Сакуры взвинтили Мебуки до крайности — и ладно бы та отсутствовала в деревне! Она знала, что дочь в течение полугода не участвовала в миссиях, лишь пару раз отлучаясь в Суну, что, конечно, не служило оправданием её отношения к родителям.  — Было много пациентов, мама, — Сакура и сама чувствовала себя неуверенной, слушая голос матери на повышенных тонах.  — Так много, что ты успела нагрубить старейшинам деревни? — Мебуки стала говорить тише. — Весь наш квартал уже в курсе событий. Что-то не так с Наруто, да? Этой фразы хватило с лихвой, чтобы не дать сорваться правде с языка. Мебуки Харуно была любящей и заботливой матерью, желающей своей дочке счастья, но совершенно ничего не знающей о ее жизни и ее чувствах. Что же, Сакуре грех было жаловаться — пусть хоть пара людей в Конохагакуре остается в неведении ее перипетий с Саске-куном. - Нет, мама. С Наруто. Все. В порядке, — чеканя каждое слово, она встала за кухонной тряпкой. Чуть склонив вниз голову, она начала собирать в ладонь рассыпанную соль. Крупинки противно щипали кожу на руках, что пришлось несколько раз промывать руки под струей воды. В конце концов, Сакура была дома. Там, где ее ждут и всегда ждали, как бы она не убегала от навязчивой заботы родителей, как бы не делала вид, что уже повзрослела. Родители, какие ни есть, всегда остаются родителями. И это нужно ценить.  — Могу я тебе помочь сегодня, мам? — Сакура домывала за собой посуду в раковине. — Мы уже сто лет, наверное, не возились вдвоем на кухне. - Ну, достаточно вспомнить слова твоего отца: две хозяйки в доме — жди беды, — Мебуки усмехнулась, приобретая свое обыденное умиротворенное настроение. — Но раз ты сама напросилась, то будь добра, помочь сварить варенье. Жалко будет, если испортятся вишни. Остаток дня женщины провели вдвоем, перебирая ягоды, варя их в сахаре и разливая по баночкам. Начатой темы разговора более не касались, предпочитая беседу ни о чем. Сакуре казалось, что она услышала слухи и сплетни обо всех соседях их квартала. Не то, чтобы Мебуки была сплетницей, но болтовня о чужих покупках, чужих ссорах не давала вновь разбередить разногласия матери и дочери. Очищая вишни от косточек, Сакура не знала, хочет ли она видеть сейчас Саске или нет. Ждала ли она, что тот станет искать ее? А может, решит держаться подальше? Но день подходил к концу, никто не искал ее. С хрустом выпрямляя спину, Сакура заканчивала вытирать вокруг себя розовато-красные пятна от сладких ягод. Домой вернулся Кизаши. Более легкий и отходчивый по характеру, чем жена, глава семейства не выказал недовольства по поводу долгого отсутствия дочери. Жива? Здорова? Улыбается? Хорошо. Как и большинство добродушных и не слишком строгих мужчин, Кизаши не мог долго обижаться, стоило Сакуре смущенно улыбнуться при виде него. Образ живых, находящихся в полном здравии отца и матери, давно забытое чувство семейной идиллии за ужином — все это помогло куноичи разжать тот комок нервов, что опутывал ее изнутри на протяжении нескольких месяцев.

***

Укладываясь спать в своей старой комнате, Сакура только сейчас осознала, как же она устала за этот день. Оставив окно открытым на ночь, женщина с наслаждением обняла подушку, пахнущую благодаря стараниям матери свежестью и лавандой. Завтра она обязательно поговорит с Саске-куном и постарается убедить его остаться. Да, она делала это уже несколько раз, просила, безуспешно умоляла, но ведь когда-нибудь должно получиться? Он тоже человек, тоже нуждается в тепле и покое, как и она сама. У Сакуры оставалась ее семья, ее родители, всегда ждущие и искренне радующиеся приходу дорогого им человека. Так и у Саске должно быть нечто подобное, чтобы было ради чего оставаться. Завтра она обязательно скажет ему об этом. Обязательно. Полная луна заглядывала в окно, тускло освещая силуэт спящей девушки. В эту ночь луна была убывающей, оставляя маленький кусочек себя в тени. Проваливаясь в сон, Сакуре показалось, что небесное светило приняло образ лица Хинаты — такого же бледного и округлого. Фраза, прожигающая ее весь день, снова всплыла в голове, еще сильнее укрепляя Сакуру в намерении добиться от Саске ответа: «Я не хочу быть похожей на Хинату».

***

Ощутив сквозь чуткий утренний сон чужое присутствие рядом с собой, Сакура открыла глаза. Было светло, сквозь легкие дневные шторы проникало солнце — окна в комнате выходили на восток. А рядом с кроватью на низком подобии табурета расположился Наруто. Оконная рама, через которую он залез в комнату, была прикрыта — под утро стало прохладно.  — Бака, зачем залез сюда? Это неприлично, знаешь ли, — Харуно говорила наигранно недовольным тоном, прекрасно зная, что постпубертатный период, когда ее друг стремился попасть в женскую часть горячих источников, давно был пройден. В душе ей стали приятны внимание и забота, которые Наруто, несмотря ни на что, продолжал выказывать.  — Доброе утро, Сакура-чан. Прости, но мне не хотелось снова искать тебя по всей Конохе, — Наруто рассеянно взъерошил пятерней ежик своих коротко стриженых волос. В самом деле, вчера после окончания Совета и достаточно долгого разговора с Саске ему пришлось искать подругу по всем возможным местам, пока уже ночью он не решил проверить дом ее родителей. Конечно, караулить ее до утра Узумаки не собирался, а потому пришлось встать пораньше да ждать пробуждения напарницы. Сакура лениво потянулась на постели, разминая затекшие ото сна мышцы, словно большая домашняя кошка. Чувствовала она себя намного лучше, отдохнувшей и полной сил. Тонкое одеяло сползло вниз, оголяя плечи, — спала Сакура в старой хлопковой майке с открытой спиной. Скосив глаза на напарника, женщина заметила это скрываемое любование ее непринужденным и плавным пробуждением, читаемое на лице Наруто. Протянув руку, куноичи коснулась щеки друга, бережно проводя пальцами вдоль скулы. Сакура ощущала тепло чужой кожи, небольшую щетину у мужского подбородка, в то время как яркие осколки синего неба настороженно всматривались в еще сонное лицо куноичи. Положа руку на сердце, Сакура признавала, что помимо Саске, Наруто был единственным мужчиной, вызывающим в ней одновременно влечение и ощущение бесконечного доверия. «Притяжение кожи» — как любила повторять Цунадэ, тем самым оправдывая ту очаровательно-пикантную интрижку с Джираей. Есть притяжение сердца — глубокое, бушующее чувство, словно океан, неподдающееся законам общепринятой логики, то притяжение кожи — более приземленное, но не менее чувственное наваждение, возникающее из ниоткуда. На вопрос ученицы Сенджу лишь пожимала плечами: «Откуда же можно знать, почему одну женщину влечет к блондину, а другую к брюнету. Тело наше подобно вибрации, и не узнать, пока не приблизишься, кто созвучен с тобой». Но, как знала Сакура о своем притяжении к Узумаки, так и знала, что никогда она не сможет испытывать к нему хоть долю того всепоглощающего чувства, какое питает к Учиха. Признавая все это в самой себе, женщина держалась непринужденно, порой безобидно парируя некоторые жесты со стороны Наруто, но в целом оставаясь другом и не допуская ничего большего.  — О чем ты думаешь, Сакура-чан? Твое лицо тебя выдает. Черт бы побрал эту его проницательность, что тщательно скрывается за образом недалекого простачка. С одного взгляда раскусивший ее мысли, Наруто вынуждал сказать правду.  — А если я скажу, что думала о тебе? — женщина кокетливо улыбнулась, решив сыграть ва-банк. Напарник и в самом деле выглядел изумившимся и довольным.  — Я был бы удивлен, — Наруто накрыл ее узкую ладонь своей, сильнее прижимаясь щекой. Глядя на этот жест, Сакура еще больше испытывала навязчивое притяжение, сродни желанию простой человеческой близости. А ведь несмотря на двусмысленные отношения Сакуры и Саске, Наруто продолжал находиться рядом с ней, не делая попыток встречаться с другими девушками. С той же Хинатой, например. На все вопросы и ехидные комментарии (главным образом, от Кибы) джинчурики отшучивался, продолжая иногда забегать за Сакурой в госпиталь, обедая с Хьюгой в Ичираку и даже, к большому удивлению Харуно, совместно тренируясь в тайдзюцу с Тентен. Наруто при всем своем образе открытого человека был, пожалуй, более скрытным, нежели его лучший друг. То ли взросление, то ли колотушки и муштра Пятой, взявшейся обучать основам дипломатии «будущего хокаге», но теперь никто среди знакомых и друзей не мог с уверенностью сказать, что же и к кому он чувствует на самом деле. Так и сейчас, оглаживая бывшего джинчурики по лицу, Сакура состроила гримаску, решая не терять сегодня времени и суметь воспользоваться удобным положением:  — Скажи же мне, хитрая бестия, что такого сказал тебе наш неприступный идальго, что ты не делаешь попыток оставить его в деревне? Наруто лукаво прищурил глаза, отчего их природная синева стала еще ярче, и промолчал. Сакура уже знала это выражение лица: Узумаки ничего не скажет. Не расскажет, что связывает его с Саске, и какие доводы последний привел в пользу своего добровольного изгнания. Женщина вздохнула. Нет, в этот раз союзников у нее не оставалось. Отняв руку от располосованного лица, куноичи встала с постели. Надо было приниматься за дела, возвращаться в госпиталь, а чуть позже — искать Саске-куна. От сегодняшнего дня зависела ее дальнейшая судьба.