***
Спустя пару часов приемное отделение, ординаторская, кабинет врача и даже личные шкафчики сотрудников были бесцеремонно перевернуты вверх дном. Просмотрены истории болезней, назначения, даже самые незначительные из них, подноготная всех пациентов, а еще тщательнее — медицинского персонала. Сакура стойко вынесла это испытание. В ее личной карточке как шиноби Листа был подробный психоанализ с преобладающими фразами «импульсивность», «несдержанность под влиянием внешних раздражителей» и «эмоциональная нестабильность». Покойный Данзо мог бы гордиться нынешними воспитанниками АНБУ — с какой тщательностью и ловкостью было изучено ее личное дело, и, впоследствии, найдены точки соприкосновения, острые, словно иглы, и способные довести Сакуру до нервного срыва. Но давать повод своей несостоятельности как главе медицинского центра детского отделения женщина не могла позволить. Вонзая ногти в ладони, Сакура старалась придать себе как можно более равнодушный вид, благо, ей было у кого поучиться. Прежде всего, ирьенин потребовала у дежурной медсестры ночные отчеты дежурства и с ними начала осмотр своих маленьких пациентов. Заранее отработанная модель поведения в кабинете Цунадэ требовала бесконечной выдержки и крепких нервов. — Сакура-сан, Вы используете транквилизаторы на семилетнем ребенке. Помнится, точно такие же использовал член Акацуки. Сасори, кажется… Шиноби АНБУ тянул слова на языке, облизывая тонкие губы. Сакура бросила на него быстрый взгляд. Ей был знаком такой типаж людей: ищейки, не знающие ни усталости, ни сочувствия. Он, казалось, наслаждался своей работой. Окружать свою жертву, терзать и смаковать чужие страдания — его работа, к которой член АНБУ чувствовал истинное призвание. — Да, это так. А еще их использовала покойная Чиё-сан. Они хорошо подавляют приступы эпилепсии при правильной дозировке. «Спокойно. Она не позволит им одолеть себя». Женщина ласково потрепала по голове темноволосого мальчика. Тот поступил совсем недавно и был чрезмерно худ и истощен. Его доставил в Коноху отряд ниндзя. По их словам, ребенок совсем не мог говорить и изъяснялся жестами и отрывистыми нечленораздельными звуками. Найденный в лесной глуши, этот человеческий детеныш был на грани гибели, но при первичном осмотре Сакура сразу ощутила странную пульсацию чакры, точечную, лишь на определенных участках тела. Не рискуя жизнью и здоровьем пациента, она решила не торопиться с изучением этой патологии. Мальчик выглядел просто заморышем и едва мог реагировать на теплые прикосновения женских рук. — Сакура-сан, к Вам поступает столько детей неизвестно откуда. Неужели Вас не беспокоит безопасность деревни? Или, может, Вы нарочно подбираете послушных носителей уникального генкая без позволения совета Конохи? Не выдержав последнего намека в свой адрес, Сакура рассмеялась. — О, в самом деле, стремление, достойное труда Орочимару! Я здесь жизни спасаю, а дрессировать бесчувственных марионеток не в моей компетенции. Слишком поздно Сакура спохватилась. Она все же дала увести себя из эмоционального равновесия. Шиноби расплылся в фальшивой улыбке, точно такой же, какую Харуно видела на лице Сая в первое время общения. «Все же подловил». — Я хотела лишь сказать, что не имею достаточных способностей для такого рода вещей. Я всего лишь медик, хоть и не самый плохой в этой деревне. Сделав глубокий вдох, Сакура отвернулась от своего надсмотрщика. Этот допрос длился несколько часов, остальные члены АНБУ по нескольку раз перевернули все бумаги, но их лидер, казалось, не собирался заканчивать. В ходе беседы он уже отметил для будущего доклада неосторожные фразы куноичи. Но хотелось сломать эту упрямую девчонку, что слишком уверенно держалась рядом с ним. Осмотр пациентов был окончен, и Сакура направилась в комнату ординаторской. Уже в дверях комнаты она резко остановилась. Шиноби следовал за ней чуть ли не след в след. — Я не располагаю более свободным временем для вас. Передайте Кохару-сан, что я готова отвечать на любые вопросы старейшин лишь в свободное от работы время. Сказано это было тоном, столь разительно не похожим на привычную Сакуру, тоном, не терпящим возражений. Закрыв за собой дверь ординаторской, она устало прислонилась спиной к стене, прислушиваясь к удаляющимся шагам АНБУ. Не единожды в своем докладе их капитан повторит «вторая Цунадэ». От нервного напряжения в глазах у Сакуры потемнело. Остальной медицинский персонал счел за благо найти себе дополнительную работу в госпитале, лишь бы не давать повода быть допрошенным столь пристрастно. От того в комнате отдыха сейчас не было ни души. Использовав немного чакры, Сакура, наконец, привела себя в порядок. Подойдя к окну, она распахнула его настежь. Свежий лесной воздух всегда влиял на нее благотворно. От деревьев исходил терпкий запах влажных листьев, а вокруг были столь излюбленные уединенность и покой. На секунду показалось, что сегодня еще ничего и не происходило до этого самого момента, когда Сакура открыла окно. Верно говорят, что женщина создана не для хаоса. А для света и гармонии. И прежде чем Сакура вновь вспомнила о намеченных планах, она заметила на спинке кресла аккуратно сложенную ткань дорожного плаща.***
Испытав почти детскую радость при виде вещи дорогого ей человека, Сакура сжимала в руках плащ Саске. Она знала на нем каждый шов, каждую заплатку. Несмотря на внешние повреждения, Саске не желал расставаться с вещью, в нем он неизменно уходил на миссии, в нем же и возвращался. Пожалуй, эта оставленная одежда сказала женщине больше, чем мог бы сказать ее владелец. *Прим. Данко — аллюзия на персонажа М. Горького из рассказа «Старуха Изергиль».