Crucify ("Во искупление грехов")

Они прогуливались вдоль старой аллеи со скамейками. Случайность ли, что они забрели именно сюда, где произошло столько событий между ними? Именно здесь Сакура почти получила свой первый поцелуй, так и не узнав от кого. Здесь они собирались втроем и обсуждали очередную детскую шалость. Видит бог, они были не самыми послушными учениками! Да впрочем, время было такое… Сакура отчетливо помнила, как здесь Саске впервые назвал ее раздражающей. Сколько же это повторялось за всю жизнь? Пожалуй, лучше об этом не думать. Как и о еще одном эпизоде этой злополучной аллеи. Кто знает, может, Саске вновь решил оставить ее одну на скамейке? Так было проще. Не отвечать на неудобные для него вопросы, не видеть умоляющего взгляда зеленых глаз, уйти на миссию, не прощаясь. Куноичи мысленно назвала себя сентиментальной дурой. Реши Саске поступить именно так, незачем было оставаться в Конохе еще на день, незачем было приходить за ней в госпиталь и тем более предлагать пройтись вместе.  — Саске-кун, я хотела сказать кое-что… — женщина остановилась, смущенно опустив взгляд вниз. Помедлив, Сакура присела на стоявшую сбоку от нее скамейку. Теперь она находилась еще ниже собеседника. — Прости меня. Мужчина продолжал стоять напротив Сакуры, внимательно разглядывая ее лицо. Та смотрела на него в упор, задрав голову, широко раскрытые глаза, казалось, улавливали едва заметные изменения в Саске от ее слов.  — Я поступила так эгоистично там, на Совете. Мне не следовало вмешиваться в твою миссию. «И в твою жизнь».  — Это не важно. Твои действия мало на что повлияли, — Саске испытующе посмотрел на куноичи, на ее реакцию. Он осознавал, что задел ее этими словами. От Какаши Учиха узнал о решении старейшин в отношении Сакуры изобличить в ней опасную мятежницу, вроде него самого, и под благовидным предлогом понизить до рядового ирьенина с рангами миссий не выше С. Для ученицы Пятой, для члена бывшей седьмой команды, для одной из сильнейших женщин мира шиноби это было слишком унизительно. Саске ждал, что Сакура расскажет ему об этом, расскажет, что из-за него с ней так обращаются, расскажет о допросе АНБУ. Своими словами Учиха пытался заставить ее высказать все свои тревоги, довести до мыслей о бессмысленности таких жертв. Но Сакура не жаловалась. И это обретенное ею с годами великодушие раздражало. Сейчас она была сильнее его. Потому что ей пока есть за что бороться. А ему…  — Знаешь, Саске-кун, будь у меня шанс все исправить — я все равно поступила бы так же. Харуно всхлипнула. Она изо всех сил сдерживала рвущиеся наружу рыдания, но слезы предательски выступили в уголках глаз. Сакуре было стыдно. Снова она пошла на поводу своих чувств, не смогла привести ни единого довода рассудка, сколько бы ни продумывала свои речи наперед.  — Я не могу здесь остаться, Сакура. Даже ради тебя. Саске не лгал. С окончания войны он ни разу не посетил дом своего клана, даже ту часть поместья, где жил в детстве. Он обходил стороной могилы родителей, предоставляя другим заботу о надгробиях из серого камня. В те редкие дни, что он был в Конохе в перерывах между миссиями, Саске останавливался у Наруто или, что было чаще, в госпитале Сакуры. Решившись на искупление грехов, он не мог позволить себе жалость к самому себе. Отринув прошлого себя, он не мог больше обременять себя грузом из мертвых душ и чужой боли. Этого ему хватило с лихвой. Собирать обломки былого величия клана? Мертвецам Учиха это безразлично. Навсегда упокоенные, им теперь точно нет дела до того, какое место в мире шиноби занимает их фамильный герб. Последний выходец из клана мог лишь присоединиться к ним, освободив мир от проклятья красных глаз. Или оставить после себя потомков, не дав погибнуть клановому геному? Да разве хоть кому-нибудь из его носителей шаринган принес что-то, кроме боли и страдания? Нет, все это тоже в прошлом. Юношеский максимализм, в котором Саске прожил свою прогорклую молодость, давно уступил место зрелому восприятию вещей такими, какие они есть на деле. Прошлым вечером Узумаки терпеливо выслушал эту исповедь лучшего друга. Впервые Наруто не нашелся что ответить, чем возразить. Слишком уж близко к сердцу он принимал чужую муку от нахождения в родных местах. Будь проблема в ином, Наруто смог бы перебороть своего «вечного соперника». Но сейчас Наруто был бессилен. И он осознал, что на этот раз не он, а другой человек сможет помочь. Сакура не знала об этом разговоре с Узумаки. Все еще смотря на Саске снизу вверх, она была готова бросить ему в лицо «Почему ты не даешь мне сделать тебя счастливым? Почему считаешь себя недостойным жизни?» О себе она сейчас не думала. Женщина твердо знала одно: отпустив его сейчас одного, она обречет его на куда большее саморазрушение, нежели во времена их юности.  — Ты всегда слишком снисходителен со мной, Саске-кун, — Сакура грустно улыбнулась, — Но я прошу тебя перестать считать меня одной из ошибок своей жизни… Куноичи предупреждающе выставила ладонь вперед, не давая Саске перебить себя.  — Я знаю, ты так думаешь. Считаешь, что поступишь правильно, отпустив меня. Но это не в твоей власти, больше не в твоей, Саске-кун. Ты говорил, что каждый должен самостоятельно расплачиваться за свои поступки, за свои грехи. Так позволь мне искупить свои рядом с тобой. «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит»* Это было слишком жестоко. То, что он ответил. Ответил на ее слова, на ее просьбу требование.  — Ты можешь уйти вместе со мной. Это было тем, что он сам хотел сказать ей. *М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита».