***
— Тебе не кажется, что мы должны что-то сделать? Не можем же мы сидеть сложа руки! — возмущалась Алиса свистящим шёпотом. Они с Марлин оккупировали постель Лили, прижавшись к рыжей с обеих сторон, и выпытывали информацию о состоянии соседки. Выпытывала в основном Алиса, МакКиннон пыталась придумать хоть что-то, что могло помочь Нико не раскиснуть и забыть «самодовольного нахала». Лили все идеи отвергала, мотивируя тем, что конкретно сейчас Нико нужен покой и, возможно, их плечи, если ей захочется поплакать, в чём Эванс, сказать по правде, сомневалась. Алиса бесилась, ведь Лили почему-то возомнила себя главной и не давала возможности девчонкам помочь чисто из вредности, потому что сама хотела быть той, кто всегда будет рядом и вытащит в случае депрессии. Гермиону это забавляло. Лёжа в своей тёплой кровати, за занавесом полога, без единой мысли в голове и с совершенно сухими глазами, она внимательно вслушивалась в приглушённый разговор девочек. Сначала ей хотелось наложить парочку заклинаний, чтоб не мешали раздражающие шепотки безэмоционально глазеть в потолок, но потом краем уха уловила, что девчонки разговаривают о ней, и стало даже немного интересно. В её прошлом-будущем соседки никогда не отзывались о ней хорошо: либо критиковали, либо игнорировали. И, если первые месяцы учёбы это как-то трогало, дальше Гермионе было всё равно. В конце концов, и она была о них не лучшего мнения, считая безмозглыми расфуфыренными девицами, которые только и могли, что без умолку трещать о косметике, парнях и гаданиях в башне Трелони, ах да, ещё и обсуждать каждого студента Хогвартса при всём при этом. Эти девочки были другими. Настоящими и искренне желающими поддержать в трудной ситуации. И этот факт грел сердце. А учитывая, что знакомы они не так уж и долго, грел вдвойне. И Гермиона на секунду отпустила нескончаемый поток проблем, переживаний, горестных мыслей и почувствовала себя, словно дома, рядом с близкими людьми. Лишь на секунду. Но всё же. Странно, когда с тобой случается что-то плохое, ты начинаешь вспоминать все ужасные события в своей жизни, даже самые далёкие, даже самые никогда-не-вспоминающиеся, и становится так жалко себя, ты не можешь понять, за что именно тебе приходится проходить все испытания, почему именно тебе должно быть так чудовищно-мерзко на душе. Гермиона ненавидела это чувство. Люто ненавидела. Всем своим существом. Однако вновь и вновь грудь сжималась от спазмов, хотелось разодрать себя изнутри, чтоб вытекли наконец уже все слёзы, чтоб стало легче дышать. И по мере продолжения разговора соседок, Гермиона жалела себя всё больше, задыхалась всё больше, хотелось кричать всё больше. Чаша терпения не то, что переполнилась, перевалила через края, заливая пространство вокруг себя. Гермиона рывком отодвинула полог, вцепившись взглядом в испуганных девушек, сжавшихся друг с другом в тугой ком. — Я в порядке, — бесцветно буркнула, отвела глаза. Хуже жалости к самой себе — жалость со стороны других. Отвратительно. Алиса аккуратно выпуталась из тесного клубка рук и ног и со всей силы обняла Гермиону, практически до хруста. Остальные присоединились почти сразу. Гермиона молча обнимала в ответ. И ей не нужно было никаких ободряющих слов, рек слёз и прочей чепухи. Только ощущение чужих успокаивающих ладоней на теле. Так ей казалось, что она не одна в своём горе.***
Небо потемнело как-то чересчур быстро, на чёрном покрывале раскинулись мириады ярких огоньков, словно лампочки от необыкновенно красивой гирлянды, самой обычной и совсем не волшебной, но оттого не менее прекрасной. Полумна обожала эти огоньки. Мама, по её обрывочным воспоминаниям, часто обвешивала ими дом на Рождество, искусно сочетая с магическими украшениями, и Полумна всякий раз приходила в восторг при виде сияющих звездочек, как любовно называла их миссис Лавгуд. Почему-то в этом времени тоска по матери давила так сильно, что иногда Луне даже не хотелось открывать глаза ранним утром, чтобы призвать морщерогих кизляков — здесь это превратилось в некую традицию, с ними она чувствовала себя менее одинокой, маленькие пугливые зверьки неизменно поднимали настроение. Быть может, это нежелание было вызвано отчаянием, захлёстывающим всё нутро с завидной постоянностью, а, может, и молодыми родителями, на которых натыкалась девушка. Как только троица оказалась в прошлом, Полумна почувствовала холодок, пробежавшийся по коже, ведь она сразу же догадалась, с кем ей придётся столкнуться. Именно по этой причине Лавгуд молила шляпу не отправлять её к орлятам, периодические встречи, конечно, испытание, однако не такое невыносимое, как беспрестанные сталкивания с близкими и, в то же время, невероятно чужими людьми. С мамой. Молодой и потрясающе красивой, с озорным блеском в светлых глазах, азартом на миловидном лице. Но всё же, как бы ни было тяжело видеть счастливых родных, она малодушничала — не смела отказать себе посмотреть ещё чуток. Наблюдала издалека, не решаясь подходить ближе, следила и никак не могла отвести поражённо-восхищённого взгляда. — Ты пялишься, — раздалось над ухом. Девушка слегка вздрогнула, крутанувшись на месте, опустила ноги на каменный пол. Она сразу узнала подкравшегося, только он один, на удивление, мог найти её в любой локации замка. — Регулус, — пропела едва слышно, с усилием оторвала взор от парочки, облюбовавшей уголок во внутреннем дворике. — Тоже пришёл поглядеть на нарлов? Регулус чуть приподнял уголки губ: — Я думал, ты их опасаешься, разве нет? Полумна округлила голубые глаза. «Почти прозрачные», — с нежностью отметил Блэк мысленно. — Что ты, что ты! Не путай, пожалуйста, с нарглами! Нарлы, в отличие, настоящие душки! — протянула с восклицательной интонацией, по-прежнему тихо, будто глухие завывания вьюги. — Каюсь, — поднял руки вверх. Немного поразмыслив, присел рядом на оконную раму. — Что-то мне подсказывает, что ты тут не этих своих нарлов высматриваешь, а кого-то более… человекоподобного. — К моему большому сожалению, нарлы совсем не мои, они ведь не особо доверяют людям, — она печально наклонила голову вбок, искоса поглядывая на однокурсника. Регулус промолчал, не зная точно, нужно ли лезть с расспросами. Канди никогда не отвечала на его вопросы, переводила тему или же просто уходила, ничего толком не объяснив. Для него её поведение стало вполне себе привычным, не вызывало раздражения, наоборот, интриговало и заставляло следовать за ней, изучать, открывать какие-то черты, которые покоряли всё больше. Влюбляли. Если уж быть до конца откровенным. — Это не мой отец, — совсем низко, совсем горестно. — Почему это не мой отец? Блэк недоуменно оглянулся на двоих во дворике, девушка-когтевранка, вроде бы, на курс помладше, и парень-пуффендуец. Канди часто засматривалась на эту блондинку, и Регулус уже продолжительное время ломал голову над странной заинтересованностью ею. Её последние слова же привнесли некую ясность в его суждения, Регулуса осенило: — Она, — парень махнул в сторону девчушки, — похожа на твою… мать? Полумна неопределённо тряхнула волосами. — Пора идти, иначе нас заметят, — прошелестела она, утягивая своей маленькой ладошкой его руку. И опять полное игнорирование. Регулус вновь мазнул по парочке — они тоже поднялись с насиженной скамьи. Канди окинула белокурую девушку прощальным взглядом и спешными пружинистыми шагами удалилась с «места преступления», оставила Регулуса, ни разу не оглянувшись. Блэк устало вздохнул и оттолкнулся от рамы.***
Пасмурное морозное небо свинцом нависало над замком. В последнее время небосклон необычайно привлекал к себе внимание, завораживал взор, его оттенки как никогда отражали внутреннее душевное состояние. Полумна отвернулась от окна, прикрыв на секундочку глаза. Нужно ведь как-то отвлечься от роя мыслей, кишащих в голове, мозгошмыги же не дремлют, только и ждут своего часа. Но даже эти увещевания не способны отогнать думы. Это уже смахивает на помешательство. Того и гляди, молоденькая, будущая миссис Лавгуд заметит наконец преследования со стороны Луны, и у неё уж точно появятся вопросы, ответов на которые у Полумны нет. Она и сама не знает, зачем это делает, просто не может не делать. Ей всё никак не даёт покоя, почему родители, учась на одном курсе одного факультета, совсем не общаются друг с другом. Здесь даже не та ситуация, что у родителей Гарри, её родители вообще не питают друг к другу чувств, да что там чувств, они полностью безразличны друг к другу. И как тогда появится она, Полумна Лавгуд? Луна помотала головой из стороны в сторону. Нельзя. Нельзя думать. Девушка аккуратно выскользнула из общей спальни, соседки сладко посапывали, впрочем, даже если бы они и бодрствовали, не заметили бы вышедшую девушку. Змеи не любят таких, как она, это Полумна уяснила для себя ещё в первые учебные дни, особенно змеи женского пола. Полутёмная гостиная, обрамлённая мягким зелёным светом, исходящим словно из самих стен, оказалась пустой, что, в принципе, мало удивило Полумну, — стрелки на волшебных часах, висевших ровно над камином, показывали отметку в четыре часа. Полумна, норовившая выскользнуть из мрачноватого помещения, содрогнулась, заслышав приглушённый всхлип. Случись что-то подобное в светлой гостиной её родного факультета, Луна вряд ли бы настолько испугалась. И всё же совладала с собой, глубоко вздохнув, унимая бешеный стук сердца. Осмотрелась. В дальнем кресле в одном из самых укромных углов большой комнаты, куда по неизвестной причине свет не попадал вовсе, свернувшись, дрожала хрупкая фигура. Личность в такой темноте определить было сложно, разве что это была девушка. Однако по мере приближения Полумна начала догадываться, кто же сейчас заходился в почти что беззвучных рыданиях. И отнюдь не потрясающие навыки следопыта помогли ей в таком непростом деле, Полумна, к вящему своему неудовольствию, совсем не обладала ими, светлые локоны, свисающие с обнимающих колени рук, натолкнули на определённые домыслы, ведь только у одного человека волосы имели столь необыкновенный цвет среди всех слизеринцев. Чистая платина. — Нарцисса?.. — осторожно окликнула Лавгуд, приблизившись на максимально допустимое расстояние. Девушка напряглась, чуть приподняла голову, спустила длинные ноги на пушистый ковёр. Красивые, хоть и слегка покрасневшие, глаза, полные слёз, устремились на потревожившую. — Ммм, ты, вроде, Канди, верно? — пожевав губами, уточнила Нарцисса пока-ещё-Блэк, поправила немного задравшуюся от неудобной позы школьную юбку, смахнула несуществующие пылинки и вновь взглянула на Луну. — Что-то не так? Полумна постояла недолго, а потом уселась на пол, напротив семикурсницы. Нарцисса едва заметно приподняла тонкую бровь, промолчала. — Я знаю, что тревожит тебя, — туманно отозвалась Лавгуд спустя томительно тянущиеся мгновения. — Вот как? — теперь бровь весьма выразительно изогнулась, в тоне проскользнули смешливые нотки, но воспитание не дало девушке открыто насмехаться над Полумной. — И что же, по твоему мнению, меня тревожит? Приближающиеся экзамены? Нарцисса усмехнулась, что ещё могла предположить маленькая девчушка? Не будь она новенькой, Нарцисса не стала бы относиться к ней столь снисходительно, сразу бы получила от ворот поворот, чтоб не лезла больше. Да и вряд ли бы она лезла, на Слизерине подобное поведение не то, что не приветствуется, просто недопустимо. Таких здесь не любят. Таким здесь не место. Нарцисса никак не могла взять в толк, почему же не отталкивает эту девочку. Может, потому, что всё её существо будто кричало, что Канди не одна из змей и маловероятно ею когда-нибудь станет. Нарциссе было жаль простодушную, чудную девушку, по какому-то странному стечению обстоятельств оказавшуюся на зелёном факультете. — Меня бы, наверное, очень изумило, будь твоей настоящей проблемой всего лишь экзамены, — не заметив поддёвки, нараспев протянула Луна. Снова замолчала. Не смотрела на Нарциссу прямо, взгляд весело и отчасти задумчиво блуждал по гостиной, пальцы отстукивали по полу задорный ритм, малость заглушённый поверхностью ковра. — То, что происходит в стране, тревожит и меня, — вновь заговорила Полумна, растягивая слова на свой излюбленный манер, призадумалась, — пожиратели набирают обороты. Нарцисса подскочила, точно ужаленная. Совсем не ожидала такого окончания фразы. — От-откуда ты знаешь? — подрагивающим, несколько завышенным голосом спросила Нарцисса. Полумна с грустью взглянула на девушку. — Бывает так, что люди до последнего не хотят принимать очевидные вещи, зачастую все мы так слепы, — глубокомысленно изрекла в ответ. Нарцисса нахмурилась. — Ты не могла понять сама, — холодно опровергла она, сузила глаза. — Кто тебе рассказал? — Мистер Малфой, то есть Люциус… он уже… стал им, да? Стал пожирателем? — Что… что вообще творится? Как тебе может быть это известно? — воскликнула потрясённая Нарцисса. — Кто ты? Полумна лишь пожала узкими плечами, подпрыгнула с пола с лёгкостью пташки, кинула беглый взгляд на часы и театрально охнула: — Мерлиновы мозгошмыги, не удивляйся, у него они, конечно, тоже были, засиделись мы с тобой! Пора собираться на учёбу! Я же не хочу опоздать на чары, вдруг пропущу что-то важное? — глупо хихикнула и упорхнула в свою спальню. Нарцисса скептично посмотрела на время — без четверти пять. Во всей ситуации радовало одно, плакать больше не хотелось.***
Большой зал полнился шумом со всех концов, наконец ученики обедали в полном составе, после рождественского опустения такой наплыв радовал практически каждого, кто оставался в замке на каникулы. Только со стола Гриффиндора, обычно самого громкого, сейчас доносились обрывочные шепотки — львята от мала до велика, до сих пор не отошедшие от вечернего происшествия, активно обсуждали сложившуюся обстановку, то и дело косясь на виновников, рассевшихся по разным краям длиннющего стола. — Ты молодец, — тараторила без остановки Лили. — Серьёзно, неплохо справляешься, главное — не показывать этому ублюдку, что ты переживаешь. А ты же и не переживаешь, правда? Пошёл он к чёрту, действительно, — положила в рот кусочек пирога с почками, — и вообще… — Перестань жужжать, голова раскалывается, — оборвала Алиса. — Я от первого урока со Слизнортом не отошла, ещё и ты тут. Ну вот кто придумал ставить зелья с утра пораньше? Алиса сокрушённо покачала головой, вернувшись к трапезе. Зельеварение никогда не давалось бедной девушке, что не раз подтверждал не только Слизнорт, очень уж не любивший чересчур шумную гриффиндорку, но и сама Алиса, вечно выходящая из аудитории измазанная с ног до головы очередным своим шедевром. Однако ради детской мечты стать мракоборцем приходилось терпеть некоторые неудобства. — Каждый день одно и то же, — протяжно выдохнула Марлин. — Ты хоть когда-нибудь уймёшься уже? — Но ты ведь их тоже не любишь! — обиженно протянула девушка, надув губы. — Но не делаю из этого трагедию всей своей жизни, — резонно отметила блондинка, пожала плечами. Алиса вспыхнула. — Но ведь… ведь… И вообще я бы с удовольствием от них отказалась, просто выбора нет! — Ты же знаешь, выбор есть всегда, — передразнила Марлин. Алиса с грохотом отправила вилку в полёт, долетела она только до тарелки сидящей напротив и пережёвывающей очередной кусок Лили. Рыжая недовольно закатила глаза, на лице так и читалась невысказанная фраза: «Опять вы за своё, сколько можно!». Алиса внимания не обратила, всем корпусом повернулась к степенно поедающей обеденную порцию МакКиннон. Как и всегда, ноль реакции на возмущённую подругу. Перепалки между этими двумя были настолько привычными, что Гермиона даже не вынырнула из омута давящих размышлений. Всё проходило как-то мимо: и вновь заговорившая Лили, и взрывы негодования Алисы, и невозмутимые реплики Марлин. Гермиона целое утро не могла сосредоточиться на реальности, в которой находилась, жила, обед не смог вернуть концентрацию, не могла выбросить из головы порядком надоевшие мысли, несказанно бесившие своей… ограниченностью. Она всегда полагала, что умнее прочих девушек и совсем не волнуют её типичные девчоночьи проблемы, но, как оказалось, и её эти проблемы не обходят стороной. Гермиона задавалась вопросом, что же с ней не так. Ведь почему-то Сириус выбрал именно её предметом спора, определил, что она вполне подходит для такого унижения. Однако более животрепещущим был другой вопрос — почему она вдруг решила, что весь этот спектакль — правда? Как могла купиться на его ухаживания, воспринимать всерьёз? Когда-то давно, в её далёком прошлом, ненавистные соседки дали ей весьма нелестную характеристику, обозвав косматой химерой, на которую ни один парень не посмотрит. Тогда Гермиону это не особо-то и задело, но обидно всё же было, и сейчас неприятное прозвище крутилось перед глазами огромными светящимися буквами. Почему же вдруг решила, что она лучше других? — …ты слышишь вообще? — повысил голос Рон, обрывок донёсся до ушей, и Гермиона будто очнулась ото сна. — Ты что-то говорил? — попыталась выдавить из себя добродушную улыбку. Рон сдвинул брови к переносице. — Что с тобой творится? — пробурчал он. Алиса присвистнула: — Ну мальчишки, какие вы все одинаковые! Вас не касается, вот и наплевать на чужие волнения! Бревно ты, Рон, что тут скажешь! Рон проморгался, озадаченно осматриваясь по сторонам. — А чего это я бревно-то? — почесал макушку. — Я же это… ну… понимаю всё. — И что же тогда спрашиваешь такие глупости, голубчик? Единственный парень в компании девушек покраснел до корней волос, сливаясь с ними цветом. К счастью, нежданно к нему пришла помощь со стороны «противников». — Гхм, Рон… эээ, можно тебя на пару слов? — неуверенно пробасил Джеймс, нервно косящийся на Лили. Рыжеволосая гриффиндорка присутствие его благополучно игнорировала. Хвала Мерлину, опыт был, не впервой. Рон уже открыл рот, дабы дать отрицательный ответ, однако остановил его лёгкий тычок под рёбра, прилетевший от Гермионы. — Это не твои обиды, не ссорься хотя бы с ним, — прошептала куда-то в район затылка. Рон сдавленно кивнул не то в ответ подруге, не то на просьбу Джеймса, и поднялся с места. После ухода парней Гермиона ещё чуток поковырялась в тарелке и тоже решила откланяться — сейчас окно, можно переждать в привычной и внушающей небывалое спокойствие библиотеке. Отойдя немного от оставленных однокурсниц, девушка уловила шелестящий шепоток Алисы: — Вам не кажется странным, что Нико не проронила ни единой слезинки? Почти сутки прошли! «А ведь и правда, — подумала Гермиона, — Где все слёзы?»***
— Наш вратарь не вернулся после каникул, а ты, вроде, упоминал, что неплохо управляешься с метлой, — начал свою мини-речь Джеймс, придумывал он её, стоит отметить, заранее, но успел отрепетировать только один раз, и то не полностью. Ах, если бы не вчерашняя ссора, было бы не так геморройно просить сейчас Рона поучаствовать в предстоящем матче. Вид настороженного, злого Рона напрягал до чёртиков, учитывая, что в таком состоянии Джеймс однокурсника за всё время знакомства не видел. — И ещё жаловался, что пропустил ежегодный отбор. И других подходящих кандидатур у меня, к моему разочарованию, нет. Да и не смогу я найти никого, матч-то на носу почти, суббота ой как быстро наступит, глазом моргнуть не успеешь. Всего-то пять дней осталось, пять! Поэтому я, как капитан… — У меня жуткое желание кинуть твоё предложение тебе в морду, но я не настолько безразличен к судьбе нашего факультета, так что… — Вообще-то ты перебил меня! — возмутился Джеймс, не дав договорить товарищу. Рон закатил глаза. — И так было понятно, к чему ты ведёшь. — Я ведь потратил столько… столько минут на придумывание речи! — Я бы не назвал это речью. — Эй, у меня была сильная концовка, ты просто не дал мне закончить! — Ты же понимаешь, что я чисто физически не могу закатить глаза ещё сильнее, — поджал Рон губы. И всё же, как ни крути, а Гарри мало чем походил по характеру на отца. Во всяком случае, в дурацких спорах бы точно участия не принимал. Джеймс сделался серьёзным, чуть насупился. — Надеюсь, кхм, наши маленькие недомолвки не повредят командной работе, я, как капитан… — Может, прекратишь уже повторять это? — скривился Рон. — Я ведь пошёл на попятную, а ты! — Ты же не хочешь сказать, что ты так извинялся? Я твоих извинений всё равно не приму, просить прощения не у меня надо, — буркнул Рон, похрустывая суставами шеи, будто к атаке готовился. Предложение Джеймса радовало, но поганое чувство, словно своим согласием он предаёт лучшую подругу, всё не покидало нутро. Поттер запустил пятерню в непослушную шевелюру, всегда так делал, когда нервничал, да и не только, когда нервничал… в общем, жест этот у Поттеров, видимо, семейный, перед мысленным взором тут же всплыл Гарри, точно так же поправляющий свои вихры. Или взлохмачивающий их ещё больше. — Что бы я сам не думал, — внезапно выдал Джеймс, — я по-любому за Сириуса, тут без вариантов. Я только хочу, чтоб мы с тобой не становились врагами номер один, в конце концов, это не наши дела. Джеймс оттолкнулся от стены близ дубовых дверей Большого зала. — Надеюсь, ты понял меня. Тренировка сегодня в шесть тридцать, без опозданий, — отсалютовал двумя пальцами.***
Снова пустующие диваны, кресла, обволакивающий комнату свет. Полумне всё же нравилась гостиная нового факультета, несмотря на всю свою жутковатость. Время на часах перевалило за единицу, последние засидевшиеся студенты неохотно поплелись в спальни, оставляя однофакультетницу в гордом одиночестве. Почти. Рядом посапывал Регулус, напрочь отказавшийся уходить раньше самой Полумны. Девушка настаивать не стала, но вот напряжённый день дал о себе знать как раз вовремя, парень заснул на самой интересной части истории о единственной болтрушайке, что довелось встретить однажды самой Полумне. К сожалению, застала девушка чудную птицу как раз не в самый приятный момент — пришлось потратить несколько дней, выслушивая предсмертные крики, чтобы похоронить малышку со всеми почестями. Видно, Регулусу магические животные не особо пришлись по вкусу. Как жаль. Полумна перевела тусклый взгляд на полыхающий огонь. Сегодня она не видела маму. Ни в коридорах, ни за одной из трапез. Будто бы и не выходила сегодня Пандора из факультетской башни. Зато нос к носу столкнулась с отцом, он так и остался милым человеком, великодушно предложил почистить плечи от многочисленного поселения мозгошмыгов. Она так и знала, что их соберётся достаточное количество. Полумна вздохнула. — Откуда у тебя информация? — приглушённо осведомилась Нарцисса, опустилась с другой стороны подле Луны. — Не ответишь? — Могу помочь тебе, взамен ты окажешь мне услугу, — протянула Лавгуд. Нарцисса коротко рассмеялась: — И чем же ты сможешь помочь мне? — Я много знаю, — отозвалась загадочно. — И откуда? — не унималась девушка. На губах Луны расцвела нежная улыбка, она опустила веки, словно собиралась с мыслями, и чуть наклонилась вперёд: — Мозгошмыги поделились, они те ещё мудрецы, — доверительно прошептала, приняла прежнее положение. Нарцисса помрачнела. Её начинала порядком раздражать отстранённость собеседницы. Неужели нельзя просто взять и нормально ответить на поставленный вопрос? Это так сложно, или она слишком о многом просит? Сплошная нервотрёпка — что в особняке, что в школе. Все эти интриги, тайны и хитросплетения никогда не трогали Нарциссу, мечтавшую лишь о безмятежной жизни с любимым человеком, но, похоже, судьба распорядилась по-другому, раз выстроенный идеальный мир и продуманное идеальное будущее трещат по швам. И сейчас её спокойствие готово испариться, как какая-то побрякушка под чарами Редукто. — Почему я должна доверять тебе? — спросила Нарцисса, сама не зная, зачем. Мысли вслух, не иначе. — Верить-не верить — дело твоё, я не вправе навязывать своего мнения, — пожала плечами Полумна. Нарцисса моргнула, точно исчезнет вдруг сидящая напротив. Странное ощущение. Вроде бы эта Канди и не сказала ничего, что успокоило бы совесть Нарциссы, но почему-то девчушка внушала некоторую расслабленность, рядом с ней казалось таким простым взять и поддаться, выложить всё, как на духу. А, может, Нарцисса просто отчаялась настолько, что готова поверить первому встречному. Больше ведь некому выговориться, не с кем поделиться, а ей так тяжело держать в себе весь поток разнообразных чувств. Так тяжело быть истинной аристократкой без какой-либо поддержки. И почему никто в детстве не предупреждал о том, как это сложно — не показывать своих эмоций. Не предупреждал, что быть леди — такой каторжный труд. Не предупреждал, что чистая кровь — не достояние, а непосильная ноша. — Всё началось этим летом…***
— Нормальных мест уже не осталось, — посетовала Алиса, плюхаясь на скамью. Пронизывающий ветер, бьющий в лицо, налипающие снежинки — потрясающая погода для первого матча в новом году. Девушки последовали примеру соседки, предварительно поздоровавшись с оторопевшими Ремусом и Питером, совершенно ошарашенных лучезарными улыбками, направленными в их сторону. Они ведь автоматически вошли в компашку провинившихся, без всяких объяснений и оснований. Они ведь мародёры, значит, тоже виноваты. Железная логика. Однако сама Гермиона зла на них никакого не держала, так что и остальные девушки поумерили пыл. Прокажёнными до сих пор оставались Блэк с Поттером, уж их-то прощать никто явно не собирался, во всяком случае, точно не женская половина львиного факультета. Лили, к её вящему неудовольствию, досталось местечко рядом с Сириусом, и девушка, фыркая и причитая, с невероятной силой уселась на скамью, «случайно» задев каблуком ногу парня. Хотя задела — это ещё легко сказано, смачно заехала по голени, если уж точно. Сириус, к своей чести, не издал ни звука, так и продолжил наблюдать за разворачивающимися на поле действиями. Ремус, подорвавшийся со своего места, предложил Сириусу махнуться, на что тот покачал головой. Люпин развёл руками на разочарованный взгляд Лили. Девушка не стала задумываться над странным поведением однокурсника и устремила всё внимание на стадион. Видимость была нечёткая, жутко мешал снег, сыплющийся с неба, как из рога изобилия. В любой другой момент Лили бы радовалась такой погоде, она обожала крупные хлопья, правда, без ветра, однако в данную минуту метель была как нельзя некстати, с большим трудом можно было разглядеть алеющие пятна в воздухе, которые, вроде как, являлись гриффиндорскими игроками. Лили расстраивалась лишь из-за одного, — за игрой, в принципе, она не особо любила наблюдать, — жаль, что все они пропустят дебют Рона в качестве новоявленного вратаря. Судили только по оглушающим фразам комментатора, тоже не очень хорошо способного разглядеть хоть что-то дальше своего носа. Рон справлялся неплохо, даже хорошо, нет, отлично! Не пропустил ни одного мяча! Спустя неимоверно долгие полчаса игры, которые болельщики провели в тягостном напряжённом молчании, Лили заметила подозрительный блеск возле их трибуны, сначала ошибочно принятый за пролетевшего мимо пуффендуйца. — Смотрите, эй, там что, погодите, это снитч? — заголосила Эванс. — Ребята, это снитч! Тройка мародёров тут же подскочила, как, впрочем, и девушки, проталкиваясь к первому ряду, возле которого снитч и завис, размахивали руками и зазывали своего ловца, маленького юркого мальчонку курса с третьего. Остальные гриффиндорцы, поняв, что к чему, товарищей не оставили, топали и орали так, что казалось все сейчас напрочь оглохнут. Но какая разница, когда это для благого дела, правда? В чём, в чём, а в громкости гриффиндорцам не было равных, потому они всеми силами старались привлечь внимание ловца. Как получалось, ребята, к сожалению, не знали. Ловец всё не появлялся в зоне видимости, дыхание уже спёрло, и студенты горестно вздыхали, ах, если бы можно было использовать чары для усиления звука. Правила запрещают. — Где он там застрял? — ругнулся Сириус, ребята одобрительно загоготали. После его слов тут же появился силуэт, на всех порах мчащийся к своей цели, гриффиндорцы заорали громче. И как только рука, вырвавшаяся из пелены снега, схватила переливающийся шарик, всех на трибуне постигло глубокое разочарование — ловец оказался с Пуффендуя. — Джонатан Гордон поймал снитч! Пуффендуй победил! — громоподобный голос ещё никогда прежде так не раздражал своей интонацией. Со всех сторон раздались аплодисменты, радостные визги, свист. Гриффиндорцы протяжно простонали. — Столько усилий мандрагоре в рот!***
Обстановка в гостиной была не менее удручённой. Припасённые заранее вкусности для празднества поедались в тяжеловесной тишине, лишь изредка по гостиной пробегались шепотки. Большая часть студентов разбрелась по комнатам, желая топить своё горе вдали от посторонних глаз, оставшиеся же, в большинстве своём игроки и студенты старших курсов, не горели особым желанием обсуждать досадный проигрыш. Джеймс в гостиной до сих пор не появлялся. Лили мысленно отругала себя за то, что вообще заметила его отсутствие, и ещё больше разозлилась, когда отыскала взглядом Блэка, тихо переговаривающегося с друзьями. И чего он даже не ищет своего названного брата? «Не твоего ума дело»,— одёрнула себя Лили. Постаралась прислушаться к разговору подруг, Алиса с Марлин снова тихонько спорили из-за какой-то ерунды. Рон со стеклянными глазами механически отпивал из своей бутылки со сливочным пивом, его проигрыш задел особенно, учитывая, что он выложился, как мог — до поимки снитча Гриффиндор ощутимо лидировал в счёте. Гермиона отлучилась из гостиной для разговора с сестрой. И Лили не оставалось ничего другого, как шарить взором по гостиной в надежде, что вот-вот и… А что «и» — девушка не знала. Ждала почему-то непонятно кого. Хотя нет, куда уж понятней. Смотреть надоело, ждать тоже. Аккуратно поднялась, протиснулась через развалившихся однофакультетников, выбралась наружу. Ребята и не обратили внимания на то, что Лили ушла, обязанности старосты, подумали, наверное. И именно этими «обязанностями старосты» прикрываясь, Лили вышагивала по каменным коридорам замка, весьма холодным коридорам. На удивление, долго искать не пришлось — парень облюбовал себе один из подоконников недалеко от башни. Сидел, скрючившись, глазел широко распахнутыми глазами на ночное небо. Что пытался в нём разглядеть? Эванс подошла ближе, возле него валялись сложенные очки и скомканный алый галстук, ещё пара шагов и… — Ты что здесь делаешь? — выпалил Джеймс, чуть не свалившись с подоконника. Нацепил на нос очки, подхватил галстук. — До отбоя время есть, в этот раз не нарушаю, — будто отчитывался. Лили подавила смешок, присела на освобождённое от его вещей место, совсем рядом, совсем близко. — Сильно расстроился? — спросила и тут же покачала головой. — Не отвечай, глупый вопрос. Волосы рассыпались по плечам от резкого движения, Джеймс с усилием отвернулся. — Это ведь моя первая игра в роли капитана, — пробормотал слабо, лишь бы не поняла, насколько в смятённом состоянии он находился. — Обидно, что мы продули. Лили помолчала немного, обдумывая его слова. Джеймс искоса поглядывал на девушку, заворожённо наблюдал, как она слегка сводила брови, покусывала губу. Любовался. — А знаешь, — неожиданно подняла на него взгляд, отчего парень растерялся на миг, застуканный «с поличным», благо, состояние Лили ничем не отличалось от его собственного, так что не увидела его заинтересованности, — для меня мы победили. Безоговорочно. А снитч — воля случая и удачное для барсуков стечение обстоятельств! — Вот как? — широко улыбнулся Поттер. — Вот как, — тепло улыбнулась в ответ.***
— Ты узнала что-то важное? — набросилась Гермиона, как только дверь заброшенного класса затворилась за Полумной. Лавгуд не отвечала, осматривалась вокруг, скользя выпуклыми глазами по пыльным стеллажам и партам. Гермиона не торопила, знала об этой особенности подруги тянуть фестрала за хвост. Очень бесящей особенности. — Я слышала кое-какие сплетни, — нараспев растягивая слова, произнесла наконец Луна. — Это правда? Гермиона застыла. — Не понимаю, о чём ты, — отозвалась безразлично. Полумна окинула вытянувшуюся как по струнке гриффиндорку внимательным и будто бы всё понимающим взглядом. Гермиона поёжилась, чувствуя себя дискомфортно под таким пристальным разглядыванием. — Я про Сириуса, — услужливо подсказала Полумна, не прекращая своего рассматривания. Гермиона нахмурилась. — Это не имеет значения, пустяк. Ты же хотела сообщить что-то важное, — отмахнулась, как от назойливой мухи. И так всю неделю приходилось терпеть этот балаган в школе, так ещё и Луна решила, видимо, её добить. Голова уже, кажется, болеть начинает. Совсем не хочется день за днём вспоминать о не самом приятном событии в жизни, о котором Гермиона отчаянно желала забыть, забыть этот плевок в душу. Раз и навсегда. Но люди будто сговорились, беспрестанно повторяют, напоминают, размусоливают. Как же надоело. — Я не оказывалась в подобных ситуациях, — вновь заговорила Полумна, — но не понаслышке знаю, каково чувствовать себя одинокой. Гермиона удивлённо распахнула глаза. Услышать подобное откровение уже необычно, а услышать его от серьёзной Луны — куда более необычно. — Может, мы и остались совсем одни здесь, без друзей и без родных, мы по-прежнему есть друг у друга. С этими словами Полумна подошла и просто заключила в объятия. Такие нужные сейчас. И Гермиона наконец дала волю слезам.