Сине-голубая печаль

Каждый день без тебя бесконечный, я словно горю в аду Я удивляюсь каким был беспечным, но таким дальше быть не смогу каждый вдох изнутри убивает, и он же надежду дает что каждый из нас умирает. что и боль со смертью уйдет Алой нитью она стекает, никому не нужная кровь земля смиренно ее принимает, как когда-то твою любовь розы срезаны и увядают, на могиле прошедших эпох дождь слезами слезы смывает, и меня не застанут врасплох Я недавно познал твою вечность, опьяненный счастьем тех дней не заметил ее скоротечность, один из нас оказался сильней Я стою, потому что я слабый, у надгробия нашей любви ты ушел, силуэт твой растаял, далеко-далеко впереди навсегда меня в прошлом оставил, а я стою, не способный уйти.

      Четверо суток Джерард не появлялся в своем домике. Фрэнк остался там, без связи и машины, оторванный от цивилизации. Самым тяжким для него оказалось незнание где находится единственный, ставший небезразличным, человек. Прогулки по лесу расслабляют, его жизнь настолько самодостаточна и волшебна, что находясь в ее центре, чувствуешь себя наблюдателем, совершенно чужим странником, вспоминаешь, что ты сам мнительный лысый примат, возомнивший себя хозяином мира. Где-то в городе остались сотни неразрешимых проблем, чтобы решить их все не хватит и жизни, а здесь гармония, вместо музыки пение птиц, животные не знают ненависти, мести, они не бывают подлыми, не умеют обманывать, им просто не дано. Но рано или поздно приходится возвращаться в искусственный мир.       Возле дома, стояла машина Райана, он сидел на ступеньках и первой мыслью Фрэнка было «какого черта здесь, почему на ступеньках.». Фрэнк издалека крикнул «привет», но Райан только поднял глаза и ничего не ответил. Он подошел и присел рядом. Так выходит, что это не первый разговор на этих ступеньках. И , наверное, это место можно назвать проклятым. Все несчастья в этом доме случились именно на нем, начиная когда-то с убийства, заканчивая тяжелыми решениями и разговорами. Это место боли и скорби принимает чужие эмоции и отдает их с двойной силой, но только в негативном свете. — Джерарда не видел? — бодро спросил Фрэнк. На что Райан схватил его за плечи и повернул к себе. — Неужели ты не замечаешь? — Чего? — Фрэнк почти смеялся. — Что происходит. Ты видел себя со стороны? Ты болен. — Я совершенно здоров. — Фрэнк убрал руки друга. — Можешь мне обещать, что уедешь? — Ты не первый кто мне предлагает уехать, но нет, не жди, я остаюсь. — Ты любишь Джерарда. — Вовсе нет. — Кого ты пытаешься обмануть, Фрэнк. Только если себя. — Тишина и порыв ветра напомнили о скором приходе осени.  — А что, очень заметно? — Да. Ты дурак, — Райан все время не договаривал, и это становилось все заметнее. — На моей памяти ты таким никогда не был. Уезжай. — Но почему? — Потому что Джерард не любит тебя, он страшный человек, а ты слеп, как котенок. Он тебя использует. Поверь старому другу. Помнишь нам было по одиннадцать лет, одиннадцать чертовых лет, это было целую вечность назад, но я прекрасно помню. Пусть мы были другими, но некоторые вещи никогда не меняются. Рано утром мы сидели на ступеньках моего дома, и весь город еще спал, все наши одноклассники смотрели десятый сон, а мы сидели. Прямо как сейчас. Ты помнишь что ты мне обещал? — Конечно. Всегда помнить о нашей дружбе и не предавать ее, что бы ни случилось. — А потом каждый из нас поклялся, что никогда не будет иметь друга лучше. — И ты уехал. и завел других друзей, они стали лучше меня. — Ты будто не сделал так же? — Я всегда тебя помнил с кем бы ни общался. А ты меня, Райан? — Сказать, что всегда не смогу. Много людей, вечеринки, веселье, так и собственное имя позабыть не долго. — Всего лишь оправдание. — Я это к тому, что мир не будет таким идеальным, как казалось в детстве. Казалось, мы сможем его исправить, и это оказалось ошибкой, мы стали такими, какими больше всего боялись стать, мы как все. Понимаешь, если дружба оказалась не такой простой, то любовь еще коварней. — Ты первый раз назвал Джерарда по имени, а не просто лузером. — Давай я тебе расскажу все что знаю, а ты сам решишь. — Райан встал. — Ну валяй. — Ты у него не первый. — Стоп. — Фрэнк тоже вскочил. — Подожди, пошли в дом, спокойно сядем, никто не придет.       «Никто не придет» повторилось эхом в голове Фрэнка, «Никто». Пелена застилавшая его разум дала брешь и через нее хлынул поток холодной реальности. «Никто» — заставило вдруг задуматься, а почему мы вообще думаем, что когда-нибудь, кто-то нам должен, придти, поддержать, полюбить. Никто. Никогда. Сиди и мучайся, сам давай себе надежду, снова и снова. А потом можно начать новую жизнь без всяких проблем, но главное — умереть, только смерть рождает новую жизнь. Она — единственный смысл продолжать, забыв, что выиграть у нее еще никому не удавалось.       В доме было необычно холодно, не от низкой температуры, а от воспоминаний того малого, что уже успело случиться в этих четырех стенах, оно всплывало в памяти. вопреки желанию.  — Рассказывай всё. — решительно выпалил Фрэнк. — Я готов. — Ты только пообещай мне, что переживешь это спокойно без всяких фокусов. — Обещаю. — Но в голове Фрэнка крутилась фразочка по типу «Мертвым все прощают, о мертвых либо хорошо, либо никак». — Просто. это нихрена не просто объяснить и рассказать. Понимаешь, расскажу только суть, и ты не поймешь, важны мелочи, а во всех подробностях это долго и я сам к такому не готов. — Постараюсь понять. — В общем. — потянулась пауза. — Я тоже купился на его эксперимент. Это не чувства, а так, игра. Джерард был другим со мной, я про него ничего не знаю даже сегодня. А тогда мы общались, завязалось что-то вроде дружбы. Дальше —больше, медленно и постепенно он отрабатывал свои теории, как влюбить отыметь и кинуть на мне, я же ничего не видел. Я покупался так же медленно и постепенно, а он становился мне ближе и ближе. Наступил такой день, когда я сказал ему все в лицо, спросил, что происходит и, что как-то подозрительно выглядит наша дружба. Признался, что он для меня больше, чем друг. Тогда он долго смеялся, а потом рассказал про удачное завершение своего эксперимента. Конечно же он заявил, что на дружбе это никак не скажется, с тех пор я притворяюсь его другом, но на душе противно. То, что мы сделали друг для друга, оказывается, не имело значения. — Райан, ты кажется вернул меня на землю. «Больше никогда никого не любить». Я повторял эти слова себе годами, еще один урок, его я должен усвоить. Но что делать, если осознание моей глупости вроде пришло, а глупые чувства не пойми чего, напоминающие боль, остались? — Будет тяжело, но только посмей мне сдаться! У тебя есть я. — И тебя тоже нет. Я один. Где же ты был пару лет назад? — Я буду с тобой, когда понадоблюсь тебе, по необходимости. Мы же друзья. — он толкнул Фрэнка в плечо, улыбнувшись. Он уже не реагировал, его лицо стало прежним: бесчувственным, хмурым, немного задумчивый грустный взгляд, полное отсутствие эмоций, лицо Фрэнка снова стало лицом живого мертвеца. Неожиданно для Райана он заговорил: — Бывают люди привыкшие жить болью, я просто воображаю что счастлив. счастье обременяет, оно даже тяжелее страданий. Я мазохист, быть в порядке — для меня хуже, чем заболеть неизлечимым дерьмом… я зеркальный человек, там, где у всех белое, у меня черное, где другие находят утешение, я теряюсь. Понимаешь? — Все проходит. Жизнь тоже пройдет. Я решил скатиться вниз, в идиотизме счастье, пойми, что я прав. — Я останусь прежним. Пока живой. — Как твой друг, я обязан помочь. Хочешь травку курнуть? — Нет. — Фрэнк снова замолчал. — Я хочу увидеть его еще раз, мне есть что ему высказать. — Ты не меняешься, упрямый как в детстве. Зачем он тебе? Наплюй, он не достоин. — Это я и собираюсь сделать, плюнуть ему в лицо. Поехали в квартиру. — Как скажешь… «Не знаю какой сегодня день и который час, но разве это имеет значение. я достал из тайника тетрадь и задумался. как всегда. Нет, не о моем бессмысленном существовании и даже не о вселенской несправедливости и жестокости мира. Нет, я даже не задаюсь вопросом, почему все так и зачем. Я сам не хочу думать о собственной тупости, у меня, оказывается, нет желания себя ругать. Я , оказывается, сам хочу быть жертвой, по собственной воле. Мне плохо. И это приятно, как бы странно это не прозвучало. А умереть. зачем себя обманывать — не хватает смелости. Да, я слабак. Не знаю как жить, не вижу перспектив завтрашнего дня, а еще я не умею жить, как это начинает выясняться. Хотелось больше не упоминать имя Джерарда, какой острой болью отдаю звуки его имени в моей голове. Становится понятным, забыть его я не смогу, потому что я такой человек. Безмозглый кретин — вот кто я. Теперь я обязан доказать самому себе, что я не слабак. На этом я оставлю свои записи во второй раз. надеюсь, в последний. И если так получится (откуда мне знать) эти страницы будут перечитывать чужие или не очень мне люди, я хочу что бы вы знали одно — я искренне любил тех, кого упоминал в своих записях. По-настоящему люблю Джерарда. И по-настоящему его ненавижу, так же сильно как и возможно еще люблю.»       Трасса, возле их с Райаном совместной квартирки, в этот вечер была необычно пуста. Так бывало только глубокой ночью, когда город спит и любой кто проедет, казался идиотом или преступником. Фрэнк вышел подышать воздухом, и попутно забыть того, чье имя больше не хотел произносить в слух. Дорога шла прямо, прохожих мало, все скучные, серые люди со своими проблемами, у них нет времени даже заметить Фрэнка, а он случайно замечает в каждом из них черты знакомых людей, продолжая идти вперед к остановке. На ней стояло еще человек десять, Фрэнк встал с краю и начал разглядывать каждого. Ни одной примечательной личности, разве что паренек, явно не богатый, одетый просто: в грязные вещи, белые кеды, которые выглядели будто не стирались с самого дня приобретения, а на голове каштановые волосы торчали в разные стороны, но выглядело все это довольно симпатично. Они уставились друг на друга, в таких случаях Фрэнк тут же отводил взгляд, но не в этот раз. Парень дружелюбно улыбнулся ему, и он сам не замечая тоже ответил ему улыбкой. — Привет, — сказал парень. — Как поживаешь? — Отлично, а ты? — По тебе заметно. — на этом разговор должен был закончиться, потому что подошел автобус и все дружно ломанулись к открывшемся дверям. Все, кроме паренька. — У тебя взгляд, как будто ты идешь на самоубийство. — добавил парень. — Как твое имя? — хотя ему было неинтересно, Фрэнк спросил, чтобы не выглядеть молчащим кретином-самоубийцей. — Джереми. А твое? — Приятно познакомиться, Джереми, — это имя так напоминает о Джерарде, что Фрэнк решил оставить этого чудака в покое. — А тебя то как звать? — Это не важно. — автобус отъехал, а он направился дальше по улице, глядя себе под ноги. Сначала он не слышал, но потом заметил шаги у себя за спиной. Оборачиваться не было желания и он дошел до светофора, не интересуясь кто сзади. Светофор загорелся красным, а справа с ним сровнялся Джереми. — Слышь, ты, отстань! — раздраженно крикнул Фрэнк. — Я просто иду домой. — усмехнулся Джереми и уставился на светофор. — А ты куда? — Какая тебе разница? — Просто интересно. — Иди куда шел. — Я и иду, — снова заулыбался Джереми. Загорелся зеленый и они перешли. Фрэнк тут же ускорил шаг и немного вырвался вперед, прислушиваясь есть ли кто сзади. Шаги так и преследовали его. Тогда он увидел указатель «Центральный Парк» и сразу решил идти туда, надеясь, что хоть так избавится от Джереми. — Тебе в парк? — послышалось сзади. — Да! — снова выкрикнул Фрэнк, явно недоброжелательным тоном. В ответ он ничего не услышал, но шаги так же преследовали его. Наконец, возле парка, Фрэнк остановился, постоял, а потом уселся на газон под забором. Джереми прошел мимо и сел на ближайшую лавочку. — Ты преследуешь меня? — еще громче закричал Фрэнк. — Вовсе нет. Я отдыхаю, а у тебя мания преследования что ли?       Фрэнк ничего не ответил, встал и пошел обратно домой. По началу все было тихо, но на том же светофоре он опять услышал шаги. Оборачиваться он посчитал глупым, какая разница кто там. Рука схватила его за запястье. Это был Джереми, Фрэнк резко отдернул руку.  — Можно с тобой поговорить? я прошу. — тихим голосом попросил Джереми. — Ладно. — так же тихо согласился Фрэнк. — Извини, что преследую, у меня нет дома. — И ты хочешь напроситься пожить ко мне? Так вот, у меня тоже нет дома. — Нет я и не думал. слушай я просто хочу поговорить. Но ты все равно где-то живешь? — С другом, но какое это имеет значение. — Ты скажешь свое имя?       Фрэнк призадумался говорить или нет, но твердо ответил: — Нет. И не пытайся узнать. — Ладно-ладно я понял. Ты очень скрытный. Можно вопрос? — Спрашивай. — У тебя все в порядке? — А тебе какое дело? — Мне кажется, что у тебя проблемы. — Да ты уличный маг какой-то. — Нет, просто живя на улице, я каждый день смотрю на людей, я теперь насквозь вижу каждого, а ты , честно говоря, необычный. — Прости, Джереми, мне пора домой. — Тебе некуда спешить. Это видно по твоей походке, по твоим движениям. Они такие размеренные. — Тебе в частные детективы дорога. Пока. — Фрэнк собрался уходить, но снова остановился. — Джереми! Как ты оказался на улице? Ты ведь не дурак. — Это долгая история, а ты спешишь. — Я пожалуй останусь и послушаю. — Значит все-таки проблемы? — Черт тебя дери! Какое твое дело? Мы не будем говорить обо мне.       Джереми оставался спокойным, что еще больше раздражало Фрэнка. Как может этот чужак так нагло и настырно лезть в его жизнь, упрямый тип. — Пошли на ту остановку, посидим. — Джереми хотел подтолкнуть Фрэнка, но тот отшатнулся. — Не трогай меня. — Тебе противно.? Извини. — Ты меня тоже, — он первый пошел в сторону остановки, Джереми держался на несколько шагов позади. До скамейки они дошли молча, сели на пол-оборота друг к другу и Джереми не затягивая время сразу заговорил. — Если ты мне расскажешь, почему ты такой грустный, сразу станет легче. — С какой стати я должен рассказывать тебе, ты вообще кто мне? — Случайный прохожий, который хочет помочь. Я же не прошу ничего взамен. — Я не могу. Такие вещи умирают вместе с людьми. — Поэтому я здесь, чтобы ты не умер со своей тоской на пару. — Спасибо за помощь, но я в порядке. Лучше расскажи что случилось с тобой? — Ничего такого. Я сам выбрал такую жизнь. — Не похоже на правду. — Твои слова тоже. — Я правда в порядке. Спасибо еще раз, ты , наверное, добрый малый. — Зачем же ты пошел со мной? Из жалости, потому что я бездомный. — Нет, я и сам не знаю зачем. Порой и хочется рассказать первому встречному все дерьмо, что твориться, но кому интересно? Всем насрать. — Но тебе ведь интересно, почему я на улице. — Господи, но я же не все. Мне не насрать. — Фрэнку правда было не наплевать. — И мне не насрать, можешь в это поверить? — Нет. — Тогда, — Джереми встал, — я бываю на этой остановке каждый день, захочешь поговорить — приходи. Я никогда не откажу. — Прощай. — Фрэнк не вставал. Джереми сел обратно, но уже боком.Через двадцать минут Фрэнк, решивший больше не доставать паренька почему тот стал бездомным, встал и на прощание сказал: — Меня зовут Фрэнк. — Рад знакомству. — приободрился Джереми, но Фрэнк уже спешно уходил обратно в свою квартиру.       Закат, теплый ветер, несущий покалывающую кожу пыль, и мысли, тысячи мыслей, мозг никогда не дремлет, все это проплывало мимо с потоком машин по пути к дому Райана.  «Если я умру — думал он про себя, — все закончится, не придется ни с кем объясняться, идти искать работу, не придется жить в этом дурацком городе, видеть безучастные лица людей у которых свои жизни, не придется чувствовать себя так паршиво, что выворачивает ежеминутно, а я ведь все равно умру. Вопрос времени. Так чего же бояться? Ради чего жить? Ради разочарований и новых депрессий, может мимолетных радостей или минут удовольствия, сквозь часы незаметного присутствия в прострациях улиц и домов днем, а ночью засыпать со слезами и надеждой на лучшее, что вряд ли наступит. Смерть — это безразличие ко всему. Я могу умереть и уже не будет иметь ни малейшего значения то, что я так и не объяснился с Джерардом. Сейчас бы не помешал добрый совет и все же я поступлю по-своему. Перед уходом обычно расставляют точки над „i“ и прощаются. Когда уходят насовсем, выключают свет в комнате и  глазах. Думаю, это будет не сложно.»