Сине-голубая печаль

      Встретить рассвет в одиночестве все равно, что заново родиться. Родиться и осознать, как все-таки ничтожен и одинок. Как каждому из нас требуется чья-нибудь поддержка, в начале пути она так необходима, а потом проявляется другая человеческая черта — невежество, а вся забота становится малозначимой данностью.       Холодным одиноким утром острее обычного ощущается, что ни одна живая душа во всем мире ничем тебе не обязана. Днем солнце подарит обратное чувство, всего лишь фальшивую иллюзию. Тогда и само солнце обман, каждый с детства знает — на него нельзя смотреть, а став старше уже навсегда теряет к нему интерес. Многие ли пытались? Каждый видел его картинку, красно-желтый раскаленный шар, но никто не видел его настоящим, только ослепительное сияние, заставляющее зажмуриться.       Пять утра. Сознание Фрэнка по-прежнему возвращает Криса к жизни. В его сознании Крис как звезда, давно нереален, но реальность его свечения уже не опровергнуть. И наверное, он по настоящему живой, как ни странно, но мы живем в чужих умах, даже когда нас нет, и живем в своем, для себя, пока мы есть, и хотелось бы верить, что оболочки ничего не значат.       Хотелось бы остаться навсегда для того, что любишь. Фрэнк продолжает искать похожих, надеясь таким образом вернуть давно потерянное. Он не ищет замены, ему нужен сам Крис, только он больше не осознает этого. Жизнь такова, что, когда ищешь одно — находишь другое. Возьми сколько сможешь без оглядки назад, иначе будет слишком поздно.  — Проснись, уже скоро вечер. — Джерард потрепал Фрэнка за плечо. Утром, когда он приехал, обнаружил его спящего на ступеньках, аккуратно занес в дом и уложил на кровати, прикрыв мягким пледом. Потом разбудил Райана и быстро выпроводил его в город. — Трудно признавать, но я перестал тебя ненавидеть, ни смотря на то, что ты убийца. — Верь мне, убить эту гниду было моим долгом. — И не смотря на вчерашнее. — он имел в виду случай с Райаном, но Джи совершенно не догадывался. — Я закрою тебя так же, если ты опять меня выведешь. — Джерард, — Фрэнк смотрел ему прямо в глаза, — ты добился своего. Твоя грубость приносит мне удовольствие, а без тебя я совершенно одинок. У меня ведь больше нет пути домой. — Я обязательно признаюсь, когда наберусь решительности. Я просто не уверен, что тебе будет интересно. — Мне все интересно. — Ты когда-нибудь любил? — Не знаю. — Фрэнк вспоминал все, что было в его жизни, множество не значимых связей, безболезненные расставания, наконец Крис. — Наверное нет, а ты? — Я не знаю, что такое настоящая любовь. Только увлечения. — Мы увлечены. это даже не чувства. — Чувства, когда слова приносят боль. Я ее чувствую. Ты мне нужен. — Мне никогда такое не говорили. Скажи, надолго нужен? — Можно? — Джерард сел рядом, — приляжем. — Вчера ты не спрашивал. — У меня вообще-то план был, — оправдался Джи. — Я не из тех, кто бросает слова на ветер, под волной нахлынувших эмоций, поэтому я не смогу ответить. А я тебе нужен, хоть немного? — он лег рядом и положил руку на Фрэнка. — Очень.       Джерард прикоснулся указательным пальцем к губам Фрэнка. — Тсс, молчи. — Он повернул его на бок и сам лег так же, прижав его к себе.       Лечь лицом к лицу было слишком, для их необычных отношений, но желание быть рядом подавляло чувство стеснения и получалось такое невинное объятие. Джерард уткнулся носом в волосы Фрэнка, вдыхая их аромат. Они пахли шампунем, который он сам вчера выбирал, а потом вручил Райану, но никакой шампунь не пахнет так приятно, как любимый человек. Он закрыл глаза и поцеловал его в шею.  — Если бы я предложил сейчас секс, — сказал он, — ты бы согласился? Фрэнк ответил быстро, не раздумывая, будто ждал этого вопроса — Да. — А твоя голова? — Уже почти прошла. — Они переплели пальцы, сжимая их так сильно, что никто на земле не в силах был разорвать эту связь…       Сердце Фрэнка билось намного чаще обычного, мешая думать и свободно дышать. — На тебе моя футболка сидит гораздо лучше, чем на мне. — Скажи спасибо Райану, это он вчера постарался. — Теперь всегда будешь ходить в моих майках. — Джерард сел и потянул за руку Фрэнка, чтобы он тоже поднялся. — Но если честно, без футболки тебе еще лучше.       Он запустил обе руки ему под футболку и повел их вверх, еле касаясь кожи, медленно снимая ее. Фрэнк покорно поднял руки и черная хлопковая ткань соскользнула с него и осталась в руках у Джерарда. Он метко кинул ее на стул. Они не смотрели как она упала; их взгляды встретились и это был первый раз, когда они смотрели друг другу в глаза с одинаковой жаждой чего-то большего. Фрэнк тоже собрался избавить Джерарда от футболки: одной рукой он взялся за саму ткань сбоку, а большим пальцем другой руки оттянул джинсы, после чего Джер подался вперед и Фрэнк почувствовал, как его шея начинает покрываться влажными поцелуями. У него пропало желание действовать самому и он опустился на кровать, полностью отдавшись во власть Джерарда, наслаждаясь его страстью, он только гладил его по спине, иногда останавливаясь на короткие секунды, казавшиеся тогда часами. Джи сам скинул с себя футболку, не глядя куда, и холодная рука Фрэнка сразу расстегнула джинсы, но не стала их спускать, наоборот, направилась выше. Ледяные пальцы обвели пупок, заставив Джерарда немного вздрогнуть. Они путешествовали словно по карте, в поисках не изображенных троп удовольствия и запретных путей к раю на земле, огибая воображаемые препятствия. Ответ от Джерарда не заставил себя долго ждать: он сначала поцеловал его кончик носа, потом немного помедлил, и верхняя губа Фрэнка оказалась в плену его мягких и необыкновенно горячих губ. За двадцать один год это был первый поцелуй Фрэнка в губы, он всегда боялся, потом стыдился признаться, его любовь к кому бы то ни было всегда оказывалась невзаимной, первый раз он мог насладиться тем, чего за последние годы начал бояться. Ничего сложного, все получалось само собой, он только отдавал Джерарду столько же нежности, сколько тот вкладывал в каждый миг этой волнующей игры. — Даже веревка не понадобилась, — тяжело дыша прошептал Джи, глядя прямо в глаза.       Фрэнк опустил взгляд и увидел, что у Джерарда уже встал, и нерешительность снова взяла верх над ним. — Ты мне отсосешь, — улыбнулся Джи, спуская штаны. — Но… — Без «но». Когда-нибудь все приходиться делать в первый раз.       Он буквально столкнул Фрэнка на пол, а сам встал, когда Фрэнк хотел подняться, он положил руки ему на плечи, таким образом оставив его стоять на коленях.  — Давай сам, снимай, — сказал он, указывая на трусы. — Я не смогу, прости. — Фрэнк смотрел в сторону, не решаясь повернуться. — Подрочи и станет легче. — Всю жизнь только так мне и становится легче. Сегодня я прощу тебя, потому что люблю, но больше не жди снисхождения, — пробормотал он, уходя в туалет.       Фрэнк чувствовал себя ужасно виноватым. Он просто встал и пошел к окну распахнул его и сел на подоконник свесив ноги на улицу, свежий ветер ударил в лицо и продолжил путь в душную комнату. Он вспоминал, что только что с ним было, каждое прикосновение словно ожог, все еще оставалось на теле, что могло случиться, но теперь упущено. Он понял, что любовь у всех нормальных людей — это и физическая близость, а он ненормален, потому что всю жизнь любил исключительно души, забывая, что у некоторых есть только тело. Глаза стали влажными и этому нельзя было сопротивляться, а грудь сжали тиски тупой боли.  — Ты как девственница после первого раза. Хочешь? — В комнату вернулся Джи, он протянул Фрэнку руку, на пальцах было немного спермы.       Фрэнк не ответил, и Джерард вытер все об его спину. — Зато я у тебя не первый, ты меня разлюбишь, знаю, пройдет время и я не оправдаю твоих ожиданий, поверь. — Я не хочу ничего слышать. — Ты готов любить, зная, что я не дам тебе того, что для тебя первостепенно важно? — Во-первых я сам могу взять желаемое, а во-вторых когда по настоящему любят — любят все до последней мелочи, иначе это уже не любовь. — Ты не знаешь меня, найдется что-нибудь и твоя любовь умрет. — А твоя? Ты меня разлюбишь? — Нет, это невозможно. — Поставь себя на мое место, представь, что другие люди чувствуют так же как и ты. Не так уж мы уникальны. — Тогда обними меня. И расскажи мне все, что так давно обещаешь. — А потом ты расскажешь о себе. — Конечно.       Джерард обнял его и положил голову на плечо, это продолжалось несколько минут. Они молча смотрели в окно, не желая прекращать объятия. — Когда я был ребенком, мой отец ушел из семьи, — заговорил Фрэнк. — Я был потрясен, но мама, казалось, совсем не горевала, так казалось мне, а как было на самом деле я не знаю. Я уходил гулять допоздна, чтобы скорей забыть, просто забить оставшуюся пустоту другими эмоциями. Скоро вместо папы появился другой мужик, они поженились и с тех пор я звал его отцом. А мой настоящий отец спился и умер. Два года назад я узнал, что до последнего дня он любил маму и другой женщины у него не было. Я стал взрослым, но до сих пор не понимаю, какого черта, мама хранит его фотографию, а он до последнего дня посвящал ей стихи. Я был слишком маленьким чтобы понять, что произошло в тот вечер, когда они навсегда разошлись, и они особо не ругались. Я так и не смог спросить у матери, в чем была настоящая причина, но с тех пор дом стал наполовину чужим местом, наполовину разрушенной крепостью и свою жизнь я проживал наполовину. Сегодня я кое-что понял… Я не хочу никогда узнать, что там было. — Я никогда не позволю. — Джерард еще крепче прижал его к себе. — Откуда у тебя шрам? — Который? У меня их много. — в его памяти всплывали события при которых появлялся каждый из них, возможно, со стороны шрамы — это не слишком красиво, но для Джерарда каждый напоминал не о боли перед его появлением, а о таком счастье, как быть живым. Они были своего рода татуировками, вовремя оставленными жизнью на долгую память. — У тебя на спине. — Это начало моей второй жизни. Я думаю человеку дается определенное количество везения на всю жизнь, и тогда я потратил его почти полностью. Я не помню, как это было, человеческий мозг имеет одну полезную особенность — стирать самые страшные кошмары из своей памяти и я забыл ту ночь. У меня были прекрасные родители, брат… Потом я очнулся в белой палате, один, слышал противный писк, дублирующий удары моего сердца, чувствовал как воздух по трубкам наполняет мои легкие, я не чувствовал боли, мне вкалывали столько обезболивающих, и я не мог пошевелиться. Я понимал, когда мне говорили, но ответить не мог, я смотрел в потолок, всегда, когда насильно кормили, поили, приходили какие-то люди, врачи, не знаю как долго это продолжалось. Когда я смог встать и сам пойти на перевязку мне сказали, что родителей больше нет. Ко мне вернулось чувство реальности и если бы не горы успокоительных я бы не выжил. — Фрэнк поглаживал Джерарда по руке, он замолчал, но потом продолжил, говоря медленнее. — Я понял, когда меня выпишут — отдадут в сраный детский дом, а я хотел одного — мести. Найти ублюдка, который посмел лишить жизни тех кто был мне дорог. Мне было пятнадцать, я мнил себя взрослым, думал, могу что все, но жизнь оказалась сложнее. Я не мог найти денег на жратву, не мог вернуться в свой дом. Пришлось связываться с ублюдками, которым я мыл машины за копейки, потом работал в тире, жил в нем же, а зимой вернулся в дом. Он был опечатан, я сорвал эти бумажки. На третьей ступеньке была кровь, а в доме все убрано, следов не осталось, как нарочно. Никому не было дела до того, что произошло. Я начал искать информацию, просматривал газеты, изучал контакты отца, кому он мог не угодить, но я тоже ничего не нашел. Дело закрыли, убийцу не нашли. Я продолжал общаться с дном общества, с преступниками и просто наркоманами. Этот опыт оказался для меня полезен, теперь я знал, чего ожидать, чего бояться, а в свободное время, я читал психологию, и все школьные предметы. Я думал, он сам узнает, что я жив и придет прикончить меня, я ждал, но никто не приходил. Он видимо знал, что я ничего не помню. Прошли еще годы. Летом на водохранилище я чуть не утонул, и твой друг Райан, случайно там оказавшийся, спас меня, так я с ним познакомился. Под водой, глядя в лицо смерти, я вспомнил его, вспомнил тот вечер, и его дочь, которая тоже была у нас. Я не хотел делать ей ничего плохого, все-таки она была не виновата. К тому времени я уже устроил эту бутафорию, предложил паре отбросов работу, конечно они бы не стали работать на меня, в них нужно было вселить страх, чтобы он был всегда с ними и не позволял сойти с пути. Мне и самому нельзя было афишировать, что это мое предприятие. Когда одного из них поймали я позвал Райана. — Чем вы занимаетесь? — неуверенно спросил Фрэнк. — Возвращаем справедливость, когда кроме нас никто на это не способен. Когда полиция бездействует, мы ее заменяем. Я знаю, я псих. Если меня поймают — электрический стул без всяких долгих разбирательств. Но я убил лишь однажды, только эту сучку, его дочь. — Зачем ты тогда просил меня уехать? Ты меня обманывал. Какие-то напарники, якобы все трупы. — Ну извини. Тогда я не доверял тебе, я уже выслеживал Лину и не хотел тебя впутывать. — Сейчас ты мне веришь. Но почему? — Я не знаю. Я так жил, что теперь быстро понимаю кому можно верить. — Что это было за место, где проходило якобы собеседование? — Это настоящая мафия, договорился с ними, чтобы пугать новичков. — Джер чуть не рассмеялся. — Так кто этот ублюдок убийца? Твои люди убили его? — Это был подчиненный моего отца, точнее его заместитель Том Брук. Фирма закрылась и он не получил никакой выгоды, он , получается, убил за зря. Хотя он умер от рака раньше, чем я его нашел и смог бы задать всего один вопрос «Зачем?». Оставалась его дочь Лина, и она переплюнула своего отца. Семейка уродов, прости я не хочу говорить, что натворила эта змея. Она заслужила смерти — это факт. Я не жалею о том, что сделал. — Джерард выпустил Фрэнка из объятий и сел на пол. — Такое чувство, что мы всю жизнь знакомы. — Ты первый, кто меня понимает, мне с тобой хорошо. Расскажи как ты жил. — У меня не было такой насыщенной жизни. Кажется ничего не происходило. Нечего вспоминать. Я всегда был один, когда попадал в компанию, мечтал об одиночестве, меня напрягали другие люди. Никто не идеален, но все казались ходячими недостатками. Я не мог найти общий язык ни с одним из них, по крайней мере надолго, я уходил первым. Им казалось что я злой, грубый эгоист, может они и правы. — Фрэнк слез с подоконника и закрыл окно. — Становится прохладно. Ты спрашивал про Криса, я говорил про него. Это был единственный человек, который меня ничем не раздражал, я не уверен, что это была любовь, потому что я ни разу не признался и он тоже. Я не смог найти в нем недостатков. Мы виделись редко… Один раз он позвал меня вечером прогуляться, я рассказываю, потому что это единственный раз, когда моя серая жизнь заиграла краской, до того как я приехал в Диксон. В ту ночь было полнолуние, луна была больше обычного — такая огромная и желтая, мы смеялись, а потом он поцеловал меня в щеку. Всего лишь в щеку, один единственный раз, и теперь он преследует меня…хотя Крис давно умер. — Я ревную. — А я боюсь потерять еще раз. Я выбрал лучшим не иметь ничего, чем опять испытать эту боль. — Ты любишь Криса, а не меня. — Джерард выдохнул и уставился в одну точку. — Когда я встретил тебя я понял, что прошлое должно оставаться в прошлом…