Сине-голубая печаль

— Привет братан! — на пороге стоял Райан с двумя пакетами из супермаркета на Грин стрит, один из них был с продуктами Фрэнка, второй с тем, что он сам купил и газета подмышкой. — Как проводишь время в компании лузера? — Привет. Бросай эту хрень, поехали отсюда. — Фрэнк резко встал. — Я думал у вас задание. — Какое? Лежать едва ли не с проломленной башкой у этого психа дома. — У кого дома? — удивился Райан, хихикнув. — У Джерарда, ты вообще зачем здесь? — Задание, привезти эти мешки сюда на хату. К вам, босс так и сказал, у вас спец. задание. кого-то караулите. В общем удачи, хорошо повеселиться с лузером. Я поехал. — А чей это дом, ты знаешь? — Нет, слышал жила тут семейка каких-то психов, перерезали друг друга, выжил только старший из сыновей и потом тоже сошел с ума и исчез. А еще говорили стены до потолка тут были в крови. — он пожал плечами, кинул пакеты и пошел к выходу. Дверь хлопнула, Райан уходил очень быстро, почти бегом, Фрэнк пошел за ним. — Подожди Райан, я еду с тобой. — Тоже к девочкам захотел? Или призраков испугался? — Какие к чертям девочки и призраки, заводи мотор поехали, — он попытался открыть дверь в машину, но она уже была заблокирована. — Прости я не могу забирать тебя с задания, иначе обоим влетит. — Ладно, я очень хочу снять пару сучек, открывай. — соврал Фрэнк. — Не могу. Прости брат, в другой раз.       Райан уехал, Фрэнк обошел вокруг дома, потом вышел к трассе. Ни одной машины, ни одной живой души на мили вперед. Райан поехал в право, теперь Фрэнк знал в какой стороне город. Он решил вернуться и разузнать у Джи про дом, где находится это Богом забытое место, тот как раз сидел на крыльце. — Доброе утро. — Доброе, садись рядом Фрэнки, — он показал рукой на ступеньку рядом с собой, -как твоя голова? — Вроде лучше. Что это за место? — Красивое, правда? это мой дом, — он повернул голову, чтобы объять взглядом всю необъятную красоту этого места. — Давно ты здесь живешь? У тебя есть соседи? — Никого, поэтому я здесь, уже 10 лет. — Один? — Фрэнк уже обо всем догадался сопоставив факты. Он, Джерард, убил свою семью, он исчезнувший псих. — Где твоя семья? — Я один на этой планете, все покинули меня, мама, отец, еще у меня был младший брат. — Прости… Они умерли? — Не сложно догадаться. — Еще раз извини, а что случилось с твоим братом? Джи смотрел на ступеньку ниже, а потом выдохнув добавил: — Он мертв, — тишина провисела еще минут десять, — давай перекусим, Райан привез нам что-то и твой пакет из машины вынес. —А где ключи? — Вот зачем они тебе, все равно от меня не сбежишь. Фрэнк уже привык к постоянному чувству голода, что оно практически перестало его тревожить, но лишние мысли о еде пробуждали его с новой силой. — Так-с «суп куриный» залить водой на пять минут. Приятного аппетита. Ну что ж, Джи где у тебя чайник? — Сам поставлю. — Выкрикнул он со ступенек. — Говорят первого убитого человека запоминаешь на всю оставшуюся жизнь. Мне точно не забыть ее. — Он еще раз повторил имя. — Лина… Лина Брук. «Мне тоже», — сказал про себя Джер и пошел набирать воду в голубой чайник. — Что у нас за задание? — Никакого. — Но ведь босс знает, что мы здесь. — Дело в том, что я и есть Босс. — Джи подошел сзади к Фрэнку и приобнял его. — Значит это твой бизнес, а начал ты, видимо с убийства семьи? Потом вошел во вкус и понеслось, — Джерард резко отпустил его.  — Сволочь, закрой свой поганый рот! — он схватил Фрэнка за локоть, кинул в туалет и запер дверь снаружи на висячий замок. — Посиди там, я скоро вернусь. Люблю тебя. — А я тебя нет, — прошептал он в ответ, но входная дверь уже захлопнулась, а машина Джерарда завелась и отъехала.       Если бы сине-голубая тетрадь была с ним, в ней бы появились новые откровенные строки, повествующие о том, что творилось в жизни и на душе: « Мог ли я знать раньше, что для того чтобы стать гением, даже отчасти, необходимо быть бездельником. Нет. Об этом сложно писать, сложно объяснить самому себе или же я недопонимаю значимости самого термина. Гений — конечно громко сказано, скорей мини-герой обстоятельств или ситуаций, давших хороший пинок под зад и стимул к действию. Работа — это обезболивающее. Бездельником становятся по собственной воле, но не всегда по прямому осознанному желанию. Когда унижают, бросают, покидают, без сожаления разрывают нити сплетавшие два сознания вместе, наступает то самое бездействие, или бездельничество разницы нет. По-другому это убийство заживо, со стороны ты выглядишь живым: дышишь, двигаешься, что-то делаешь, а внутри ничего не происходит, редкие самоистязания заканчиваются полной потерей понимания смысла жизни, ее значимости. Я и сам думаю, что нет никакого смысла, а если есть, то я слишком глуп и приземлен, чтобы разгадать его. Время — лекарство, оно действительно лечит, тех кто это отрицает — медленнее, но процесс необратим, оно заживляет душевные раны, дает сознанию второе дыхание и единственным смыслом жизни становится месть, единственным оставшимся чувством — ненависть. Она дает силы для нового шага. Но ты по-прежнему бездельник, потому что не живешь обычной нормальной жизнью, она протекает в стороне, ты идешь по особому пути, видимому только тебе. В нем ты радуешься своим выдуманным победам, на этом пути ты вовсе не бездельник, все силы затрачены на работу. И тогда рождается что-то необычное, результат твоих трудов из собственного мира переходит в мир общественный. Будь то моя тетрадь, то я всякий раз наслаждаюсь, перечитывая ее пахучие листы, запах никуда не уходит, невероятно. Но иногда сам поражаешься, какие глубокие мысли и открытия приходят в моменты бездельничанья. Ты сидишь в своей комнате, отгородившись от мира двумя оборотами ключа, на своей территории, и твой самый тяжелый труд — успеть записывать приходящие мысли. Для родителей ты бездельник, для себя самого —самый занятый в мире, твои тяжкие думы, тяжелей строительных работ, они изматывают и физически. Если хватит сил и таланта, то ты поделишься работой с миром, а если захочешь, то она будет только твоей. А потом все заканчивается. Твое уныние, как натянутая струна рвется, а натягивал ты ее сам, каждой мыслью, каждым действием, направленным на разрушение. Начинается весна жизни, возвращается забытое счастье, вера, что если попробовать еще раз такого больше не повториться, не может же всегда не везти. Наверно может. Кому-нибудь в этот раз повезет, но не мне. Мне не повезло, здравый смысл потерян. Даже понимая, как быстро может закончится едва начавшаяся оттепель, я не хочу возвращаться в свою бесконечную осень и снова становиться певцом уныния. Люди так устроены — наша надежда умирает последней. Я рад, что могу пофилософствовать, будучи по-детски слепо влюбленным в маньяка, закрытый в его сраном толчке, ожидая, что он там задумал. Я не бесстрашен, любому человеку в здравом уме знакомо это чувство, но я не боюсь его прихода. Наоборот — жду с нетерпением. Неужели он лузер и босс, убийца и наемник сам у себя, ведет двойную жизнь. Шизофреник, но явно понимает, что делает. Держит в неведение своих подчиненных, какие-то задания, психология. Он стал гением своего дела, страстным его обожателем, но не бывает такого рвения без причин, просто знаю по себе.»       Тетрадь оставалась под линолеумом в квартире Райана, а мысли в голове Фрэнка растворялись, так никуда и не записанные. На улице темнело, но он не мог этого видеть, Джерард все не приезжал. Пару раз он уже попробовал выбить крепкую деревянную дверь, но она никак не поддавалась. От нечего делать он начал читать вырезки на стенах. Все сплошные криминальные хроники, серийные убийства, пропажи детей, изнасилования. Все не раскрытые, кто-то видел убийцу, но описания не подходили под Джерарда. На самом видном месте висел очень аккуратно вырезанный пожелтевший клочок: «ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО В ПРИГОРОДЕ ДИКСОНА»       Дальше Фрэнк глазами выхватывал некоторые фразы, не читая все подряд: « …патрульный Эндрю Стэн, не поверил своим глазам, тела мужчины и женщины были расчленены, а дети заколоты ножом в спину. …позже оказалось, что один из мальчиков был жив, сейчас он находится в госпитале Святого Павла. … Следствие подозревает, что он мог запомнить убийцу… …из-за пережитой психологической травмы он ни с кем не разговаривает.» — Боже мой, неужели Джерард и есть тот самый мальчик, — внутри все сжималось, Фрэнк сидел шокированный, — не могу в это поверить.       Все произошло слишком неожиданно. Спящего сидя на унитазе Фрэнка схватили за руки и перевязали их бельевой веревкой за спиной. Потом в темноте его повели в комнату, в которой ему еще не приходилось бывать. Окно было не зашторено, и мягкий лунный свет ложился поверх картонных коробок, расставленных повсюду, проникал в длинные ворсинки ковра, и блеском отражался от светлых лакированных дверей. Фрэнк шел не сопротивляясь и не оглядываясь, как послушный раб. Ему самому был интересен ход событий. Рука сзади подталкивала его к этим дверям. — Прохладный душ. — прошептал голос из-за спины, длинные пальцы уже расстегивали заклепку, а потом и молнию на джинсах. Они сами съехали вниз до уровня колен, дальше красивые сильные руки помогли Фрэнку избавиться от них вовсе. Джинсы полетели к стене, справа от двери, туда же серые носки, майка была с треском разорвана и ее остатки, напоминающие обрывки пиратского флага после кораблекрушения, упали просто под ноги как ненужный хлам. Горячее дыхания обжигало спину Фрэнка, а прикосновения холодных ладоней к бедрам давали начало волнам мурашек пробегающим по всему телу. Минута бездействия и еще одна пара джинсов и футболка упали возле дверей. Когда настала очередь трусов, Фрэнк хотел обернуться назад, но чья-то рука грубо вернула его голову в прежнее положение. Она же, не включая свет, повернула ручку дверей и распахнула дверь. — Джерард, развяжи мне руки. — Джерард?!!!? Ах вот чем вы здесь по вечерам занимаетесь в тайне от меня. — Господи Райан сволочь, что ты здесь делаешь, педик, — Фрэнк развернулся и увидел неистово ржущего Райана. — Лузер попросил за тобой приглянуть, искупать тебя, чтоб ты не сбежал разумеется. — А ты его слушаешься? — Нет он мне заплатил, и вообще ты мой друг, и я хочу о тебе позаботиться. — Тогда какого хрена ты разделся? — С тобой купаться буду, а ты такой стеснительный. и сладенький. — Ладно, развязывай я не убегу. Поверь старому другу.       Пока Райан развязывал Фрэнка и они принимали душ он рассказал о предназначении веревки:  — Джерард сказал вам завтра она пригодится, большая стирка грядет. — А я уже подумал это ты извращенец какой-то. — усмехнулся Фрэнк. — Есть немного, да и ты не сопротивлялся, такой покорный мальчик.       Еще несколько часов они проржали над тем, что произошло перед душем, а потом Райан вырубился на ковре. Фрэнк не решился заговорить про Джерарда и убегать он совсем не хотел. Конечно, он пошел на улицу обошел машину Райана, которую он не запер, а ключи сам оставил на кухне на столе; сел на ступеньки и смотрел на звезды, на свет оставшийся от этих давно погибших миров, манящих своей загадочной красотой, и кажущихся вечными. Они не то, что мы, люди, они мертвы, но восхищаться агонией их смерти предстоит всем нам и нашим потомкам, как когда-то нашим предкам. Он думал, способен ли человек оставить после себя такой свет, пока время ночной тьмы не подошло к концу и небо не начало становится темно-синим, предваряя рассвет.