Сине-голубая печаль

      Достаточно представить Гранд Каньон или классический Техас, чтобы понять, какой пыльной была дорога, по которой шагал Фрэнк. Как обычно в своем бунтарском прикиде и с явно не подходящему к его имиджу, светло-коричневым чемоданом. Он смотрел себе под ноги, не поднимая глаз, и думал о том, не зря ли он так быстро покидает дом.       «До автобуса еще полчаса. До новой жизни — пять с половиной, все будет по-новому, — одна мысль сменяла другую. — Главное не завалить собеседование… И этот чёртов мобильник может сесть раньше времени».       Со стороны его внутреннее волнение было неразличимо и прекрасно скрыто под безэмоциональным лицом. Решив скоротать время с пользой, он купил маленький кроссворд и до самого прибытия своего рейса увлеченно его разгадывал. Вскоре было объявлено о посадке. Автобус был почти полностью забит пассажирами, в основной своей массе мексиканцами, что было довольно-таки странно. Фрэнк сел быстро и не выбирая. Место оказалось рядом с седовласой старушкой с высохшей кожей. Они тронулись с места. Мимо проносился его родной город, его юность оставалась там, между этих зеленых улочек и проспектов, а он уносился к своей американской мечте на скорости девяносто километров в час, без шанса вернуться назад. Чем дольше ехал автобус, тем меньше становились строения. В конце концов они оказались за городом, а путь окружали бесконечные поля с множеством голубых и желтых цветков, деревьев. Но ни обычную равнину, ни лес этот пейзаж собой не представлял. Фрэнк глянул на старушку, потом в окно, снова на ее руки и снова в окно, от которого после уже не отводил взгляд, стыдясь того, что она могла заметить его любопытство.       «Даже здесь я не могу укрыться от смерти, — думал он. — Сегодня я сижу рядом с ней, завтра она лежит в деревянном ящике под слоем сырой земли. Эти цветы, они и вовсе умирают на газах, Господи, дай мне оставить эти мысли в моей прежней комнате! - мимо проносилось кладбище, — сегодня мы едем в Нэшвилл, завтра нас вывозят сюда, как куски дерьма, — он оглядел автобус, — каждого ждет такая гранитная плита, но какого черта… Все мы стоим в очереди на кладбище. Мы забыли своих предков, наши потомки забудут нас. Есть один способ заставить смертных будущего вспомнить тебя: построить Стоунхендж или египетскую пирамиду. Остальное пустое: мои дети умрут, мои работы в любой из областей станут неактуальными, я не способен сделать прорыв в науке или технике, я не Галилей и не Леонардо, я просто ничтожен. Один из шести миллиардов, мечтающих об одном и том же».       Автобус резко набрал скорость, потом затормозил, а пассажиры то и дело вздрагивали, пытаясь понять, что происходит. Фрэнк был спокоен, он смотрел в окно и продолжал думать.        «Почему я не могу вспомнить свою первую любовь, и была ли она у меня? Почему я так жесток? Труслив до колик и ничего с этим не делаю. Для чего мучаю себя вопросами, когда сам понимаю, что дуракам жить легче? Я не дам себе ответ. Крис... Перестань терзать мои мысли, теперь уже тебе не суждено узнать, что тот поцелуй на реке при лунном свете не был забавой или ради прикола, по крайней мере для меня. Все эти привязанности мне чужды после встречи с таким, каким ты… был. Райан и так решит, что я педик, когда узнает, что я не имею желания встречаться с девушками. Чертов Крис, не смей мне сниться и заставлять произносить твое имя в бреду».       Фрэнк настолько был погружен в воображаемый разговор со своим бывшим лучшим другом, что, казалось, превратился в восковую фигуру с неподвижными веками и взглядом, направленным в одну точку. Эту медитацию прервал кашель старушки, телефон Фрэнка вибрировал уже в шестой раз, и наконец-то он был в состоянии это осознать: — Алло. Привет. — Фрэнки, черт тебя раздери! Маленький засранец, неужели трудно ответить на звонок? Вдруг это мамочка беспокоится, а? Слушай, мы можем забрать тебя в Нэшвилле, в любом месте, где только твоей душе угодно… Хочешь на автовокзале? — Окей, Райан, договорились. Я буду на месте через час или раньше. А ты с кем? — Не будь таким занудой! До скорого.. — Пока, — поникшим голосом прошептал Фрэнк. — Зачем мне эти компании, чужие люди, эх, Райан чувствую мы не поладим, как же сильно ты изменился.       Засунув наушники в уши, он откинулся назад, включил Diamond eyes* на полную громкость и закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Время после звонка пролетело незаметно быстро, и вот он уже на главном автовокзале города Нэшвилл, совершенно один, полагающийся только на друга из далекого детства, которого не видел десять лет. Он может не прийти или измениться до неузнаваемости, поэтому такие встречи очень волнительны. Они увидели друг друга почти одновременно, дерзкий Райан и внезапно ставший застенчивым Фрэнк.  — Иди, я тебя обниму, мой мальчик, — растянувшись в улыбке, сказал Райан. — Давай же.       Фрэнк не разделил его чересчур радушный прием, но с такой же улыбкой во все тридцать два зуба сделал шаг ему навстречу: — Я не твой мальчик, слышал? — Вы все такие в своем этом.. ну как его.. захолустье? — А вы все такие наглые в Диксоне? — передразнил Фрэнк. — Не волнуйся, я быстро учусь. — Ладно, хватит болтать, полезай в машину, у нас времени почти не осталось, — все с той же улыбкой говорил Райан. — Я не собираюсь ехать по темноте.       Они сели в черный Форд, Райан тут же завел мотор и тронулся. В воздухе висела неловкая тишина, но ни один из парней не решился ее нарушить. Каждый хотел начать разговор, расспросить о жизни, глядя друг на друга, а не по телефону, узнать чего добился каждый из них за время разлуки. Серая, как его глаза, энергия Фрэнка, которая всегда была с ним, заполнила кабину автомобиля, как лондонский туман, заставляя водителя и пассажира погрузиться в обдумывание собственных проблем, которых у каждого было хоть отбавляй. Когда появился указатель с надписью "Диксон", они, не проронив ни слова, выдохнули, желая скорей завершить эту мучительную поездку.