Сине-голубая печаль

На прощание я вряд ли скажу, как сильно тобой дорожу, но перед тем, как уйти навсегда, скажу то, что тебе не забыть никогда. Не лги, что не знаешь, как ранят слова, как сердце болит и как тлеет душа. Не лги, что не помнишь о прошлом теперь, и все позади, назад заперта дверь, а остался, пожалуй, только обман и желание кончить скорее роман. Мы — это наше вчера, люди из прошлого, мечты, доброта, предательство, боль, надежды рассвет, всё это осталось, а нас больше нет.

       «…Как внезапно иногда приходит смерть. Тогда, когда совсем ее не ожидаешь. Некоторые люди всю жизнь проводят в раздумьях о ней и умирают спокойно: уже в преклонном возрасте, проводя последние часы у себя в кровати. Эти дряхлые старики с утра до ночи ждут ее прихода. Необъяснимо, но факт: они чувствуют ее приближение. Другие, молодые и здоровые, погибают внезапно. И причиной этому могут служить тысячи разных случаев. К примеру, какой-нибудь несчастный случай или убийство. Кто-то ложится вздремнуть и больше не просыпается. Каждый вечер мы сами мечтаем об этом привычном конце, об этой «маленькой смерти». Она стала такой обыденностью. Но дело не в этом, а в том, что мы жаждем ее, как те самые старики из дома престарелых. Каждый, как и те старики, чувствует ее приближение, а затем с радостью отдается в ее теплые объятия.       Так ли страшна смерть? Верующие, а их большинство, даже если и строят из себя атеистов, в душе боятся оказаться в аду с раскаленным трезубцем в заднице. Настоящие солипсисты, казалось бы, должны только сожалеть об оставленных делах, бизнесе, привычках и кануть в лету, но какой-то первобытный страх на уровне инстинкта самосохранения не чужд никому. И можно с уверенностью сказать, что каждый из нас хоть раз думал о ней. Дети не прочь поиграть во взрослых, а взрослые не прочь прикинуться мертвыми. И все бы было так просто, если бы простое в этом мире не имело самое сложное объяснение или же его полное отсутствие».        Фрэнк захлопнул тетрадь, спрятал ее между книгами, подальше от чужих любопытных глаз, и поставил ручку в стаканчик, чтобы ничего больше не напоминало о его записях и о той его работе, записанной на пахнущей типографией бумаге, закованной в твердую обложку из сине-голубых линий. Тетрадь можно спрятать, выкинуть, сжечь и развеять пепел по ветру, но нельзя просто выкинуть свои воспоминания, конечно, можно их спрятать в дальний уголок безграничной человеческой памяти, но настанет день, когда они снова всплывут перед глазами, не давая покоя ни тебе, ни окружающим тебя людям. Нельзя отказаться от своих мыслей. Фрэнк был одним из тех парней, что мечтают об эликсире бессмертия и волшебных пилюлях, стирающих память и заставляющих чувствовать себя замечательно. Его знакомые узнавали в таком описании «волшебных» таблеток наркотики, но не все так банально, как может показаться на первый взгляд. Зависимость — еще одна вещь, противная Фрэнку. Свобода — это то, чем он живет, его главная ценность. Попробовать наркотики — не есть свобода, выбирать тупо противоположное вкусам большинства — тоже. Надо решать самому, нужно ли тебе это, говорить обществу в глаза «нет», когда твои дружки, кричащие о своей абсолютной свободе, говорят, что путь к ней лежит через ЛСД, и ты слабак, если хоть раз не попробовал. Так и знай, ты — дно безвольное, говно мейнстримное, если купился. Такова позиция Фрэнка, причем во всем. Немного самонадеянно, но он привык всегда все решать сам, отвечать за свои поступки и действия. Такими не рождаются, жизнь сама слепила из него того Фрэнка, каким он является сегодня, как ребенок лепит поделку из многих разноцветных кусочков пластилина. Слишком многое он познал рано, привыкнув скрывать свое реальное, отнюдь не веселое прошлое. Но, глядя в зеркало, он сам боится заглядывать в свои серые и грустные глаза, сколько в них таится боли, на них отпечатался страх, отчаяние и искренняя ненависть, но теперь эти ужасы навсегда в прошлом. Фрэнк лелеет мечты о начале новой жизни, в которой есть надежда обрести хоть какой-то душевный покой, залечив глубокие рубцы вчерашнего дня. Встав из-за стола, он проверил, не видна ли его драгоценная работа, и еще раз убедившись, что ручка стоит в стаканчике, направился к своей твердой кровати.       «Чтоб вы все сдохли, — подумал он про себя. — Вам всем осталось меньше века, а я уже счастлив, зная о неизбежности исполнения моего желания. И вы будете счастливы, узнав, что ваш старый враг Фрэнки отбросил коньки, если не отбросите их раньше меня».       Он лежал с идиотской улыбкой и пялился в потолок, когда в комнату зашла его мать: невысокая стройная женщина с густыми каштановыми волосами и мудрым взглядом, направленным прямо в глубины сознания. Когда Фрэнк был маленьким, он боялся заглядывать в них, думая, что мама может прочитать его мальчишеские мысли, которые иногда были неожиданными даже для него самого. Но его детский страх был совершенно ничем не оправдан, мать вовсе не интересовали его тайны, его синяки, разбитые коленки и губы. Она, безусловно, любила его: он всегда был сыт, одет в чистую майку и штаны, но без излишеств. Его не баловали сладостями, игрушками и прочим. Сам по себе он знал, что после заката должен быть дома, а иначе останется без ужина, сам знал, что лучше повторить параграф по истории, если предстоит контрольная. Матери не о чем было беспокоиться, наверное, именно поэтому она — обладательница такого таинственного и неповторимого взгляда. Но вот сын вырос, ему уже двадцать один год. Она тихо зашла и почувствовала бушующую энергию, бившуюся о стены и умоляющую дать ей выход. Время пришло. — Я знаю, ты хочешь жить отдельно, сынок. Я права? — стены отражали ее голос и делали мягче.       Фрэнк сделал удивлённый вид, он хотел и сам попроситься на волю, но что-то мешало, а теперь внутри летали бабочки, лишив его дара речи. На секунду он вновь поник, вспомнив, как тяжело лишаться того, что давал дом. В нем его всегда ждали и, наверное, любили, пусть и не говорили об этом. — Мне друг посоветовал работу в соседнем штате, — наконец, остановив свои перемены настроения, сказал Фрэнк. — Там квартиру снимем на двоих, это будет не так уж и дорого. — Ты закончил свой отчет Фрэнки? — улыбнувшись, спросила мать. — Мы с отцом оплатим твое жилье в первый месяц, а дальше будешь сам, — не дождавшись ответа сына, она поспешила уйти, посчитав, что так будет лучше. Фрэнк в первую очередь позвонил другу и сообщил о своем скором приезде. Несмотря на его крутой нрав, это была первая самостоятельная поездка, потом он взял чемодан, подаренный кузеном к их семейной поездке в Париж на каникулы. Первым делом он вынул из тайника свою тетрадь, наполненную его собственными мыслями, и положил ее на холодное дно. Дальше последовали необходимые на новом месте вещи, которых оказалось меньше, чем ожидалось. — Утром сяду на автобус до Нэшвилла, а дальше поймаю попутку,- сказал он вслух, глядя на собранный чемодан. -А сейчас надо отдохнуть.       Сильный порыв ветра распахнул окно в комнату Фрэнка, подняв шторы и снова опустив, но Фрэнк не слышал этого, не видел и не чувствовал. Он умер. Понарошку. Уснув крепче обычного. Ему снились города на темной стороне Луны, в которых живут люди, такие же, как мы, земляне, но понимающие друг друга без слов, с помощью взгляда, как его мама. Снился город внутри спутника Марса, Фобоса, в нем живут такие, как Фрэнк: холодные и расчетливые, при этом несчастные, смелые, но нерешительные, мечтатели-неудачники, забитые в свой внутренний мир люди-парадоксы. Проснувшись, он обдумает каждый свой сон, а размышления запишет в сине-голубую тетрадку, чтобы не показать ее никогда и никому. Но это случится только завтра…