Шутки до добра не доводят

Вечером следующего дня Антон привез меня домой и, проводив до самых дверей, не смог отказать Виолетте Григорьевне, оставшись на ужин. Пока мои родственники активно обсуждали совместные выходные, на которых, как и было запланировано, произойдет знакомство Гриценко и Макаренко, я строчила Маше оду. Еще утром воскресенья, пока Антон и Кирилл ездили по делам, я успела узнать у Олеси, что через два дня у моего молодого человека день рождения, о котором он не любит никому говорить. И теперь я даже не знала, что было лучше: простое неведение или выбор подарка. Именно со второй частью дилеммы мне и должна была помочь Каронова, которая в самый неподходящий момент не отвечала на мои сообщения? — Что-то случилось? — пытаясь разобрать текст сообщений, Антон аккуратно попытался наклониться, чтобы увидеть экран мобильного. Но чем меньше становился угол наклона между ним и полом, тем дальше я прятала телефон. — Это маленький секрет, — подмигнув, я заблокировала переписку. Ближайшие пару часов от Машки не последовало никаких признаков жизни, и я всерьез задумалась, а рассказывать ли ей все, что произошло в субботу. Пусть помучается. Ведь нету мести страшнее, чем затягивание интриги. Пока мама с папой вели непринужденную беседу, полностью перетягивая все внимание Антона на себя, я прошла к себе в комнату, где попыталась дозвониться до Маши, но даже здесь меня постигла неудача. Долгое молчание от подруги уже начинало пугать, пока мне не пришло сообщение, к которому девушка прикрепила фотографию. Все лицо недовольной Кароновой было изрисовано перманентным маркером — без понятия, как она успеет отмыть его к понедельнику, — а с обеих сторон от нее красовались довольные карапузы. Я совсем забыла, что сегодня она ответственна за племянников. Значит продумывание подарка переносится в завтрашний список срочных дел. — Ты не уснула? — Антон выглянул из-за прикрытой двери. — Вы были так увлечены разговорами, что я даже почувствовала, как отец ищет в интернете документы для отказа от имеющейся дочери и усыновления двадцатипятилетнего интерна, — закинув руки на плечи парня, я обхватила правой рукой левое запястье. — Честно говоря, мы подписали все еще в субботу, пока ты собиралась. Просто решили устроить тебе сегодня прощальный ужин, — пряча ладони в задних карманах моих джинс, подыграл Антон. — Мои соболезнования. Эти люди только на первый взгляд кажутся здоровыми… — Я все слышу, Ева Вячеславовна, — видимо, последние мои слова были сказаны слишком громко. Не хотелось верить, что отец подслушивает. — Мне на эту неделю поставили сплошные рабочие дни, так как весенняя диспансеризация, и будет бесконечный поток людей, поэтому не могу обещать, что заберу тебя после школы, но к пятнице точно разгребу все дела, и мы проведем время вместе. — Они даже во вторник тебя завалили? — спалившись, воскликнула я. — Олеся? — Она самая. — Ну, они в курсе, что я не праздную обычно, а мне даже в голову не пришло, что надо их предупредить. Ты не обижаешься? — Это твой праздник, а не мой. Меня больше напрягает факт, что ты не сказал мне раньше. — У все свои тараканы в голове. И, как я вижу, от тебя ничего не скрыть. — За это можешь поблагодарить вон ту женщину, — заметив в коридоре на кухню маму, я указала на нее. Отпустив Антона из объятий, я провела его до двери. Вышедший из зала отец еще минут двадцать не давал парню обуться, и я понятия не имею, сколько бы это продлилось, если бы не появилась мама с небольшим кухонным полотенцем на плече. Кажется, я что-то не знаю — и слава Богу — про их ролевые игры, но отец тут же потерял интерес и, пожав руку Гриценко, вернулся досматривать хоккей. — Напишу тебе завтра. И сегодня, — целуя меня в щеку — на что-то большее в присутствии моего личного стража мы не решились, — прошептал парень. — Доброй ночи, Виолетта Григорьевна. — Зови меня… — Мамой, да, я помню, — улыбнувшись, Антон ступил за порог, а как только я захлопнула дверь, Виолетта Григорьевна поняла, что ей лучше бежать. — Думаю, ты не зря прихватила с собой это полотенчико. Для расправы это будет идеальное орудие. А чего Вы убегаете, маман? Или Вас так только избранные называть могут? — Опять ты чем-то недовольна. Такой чудесный вечер был… — Ага, был, пока ты не заставила парня называть тебя… — Виолетта Григорьевна звучит слишком официально, — беря в руки разделочную доску, женщина была готова защищаться. — А вот «мама» это прям зашибись, как по-дружески. — Но вы же с ним встречаетесь, — искренне не понимая причины моего негодования, мать вцепилась в дерево с такой силой, что на нем могли остаться следы ее ногтей. — И ты решила, что раз он со мной, можно позорить дочь спокойно. Не убежит, да? — размахивая руками, завопила я. — Но ты же называешь меня отец, и тебя это не беспокоило первые восемнадцать лет, — протискиваясь между мной и холодильником, папа отважился достать кусок торта, который в любой другой день оказался бы где угодно, но только не в его желудке. Однако жена его была немного занята. — Еще один гений мысли подъехал, — обессилив, я плюхнулась на стул. Когда эти двое объединяются, бороться нет смысла. К счастью, такой тандем образовывался редко. Но метко, как говориться. — Вот и будет ему проверочка. Если не бросит тебя завтра, значит, наш человек, — отделяя вишенку от черенка, пропел папа, предвкушая сочный бисквит, пропитанный сырным кремом. — Вы так и не поняли, что я ищу для своей компании людей далеких от вашего безумия. Мне достаточно вас. На большее моя психика не рассчитана. — Ты же не думаешь, что от двух бананов родится апельсин. — Превосходна аллегория, пап, но ты не поверишь, я считаю, что это вообще единственно возможный вариант. — Слав, там вообще-то про осину… — Главное, что она меня поняла. А Вас, юная дама, я вынужден расстроить, — закатывая глаза в экстазе от запретного лакомства, пробубнил отец, медленно пережевывая десерт. Поняв, что любые мои аргументы не будут восприняты всерьез, я пошла готовиться ко сну. На экране телефона не было больше сообщений ни от Кароновой, ни от Гриценко, и поставив будильник на попозже — встреча с Антоном мне не грозила, поэтому можно было не краситься, — я развалилась на своей двуспальной кровати, вспоминая, как еще вчера рядом со мной лежал он. Всю ночь мне снились непонятные комнаты ярко-белого цвета, в каждой из которых сидели животные. Я шла вдоль длинного коридора, поочередно заглядывая в каждое помещение, но, когда понимала, что на меня не реагируют, закрывала дверь и шла дальше. Чем меньше дверей оставалось, тем больше накатывало волнение, будто я могу куда-то не успеть. Я пыталась начать бежать, но ноги не слушались. Наоборот, я начинала двигаться еще медленнее, и дотянуться до очередной двери оказалось намного сложнее, чем раньше. Ослепляющая белизна будто поглощала мои конечности, кожа покрывалась чем-то вязким, мешающим нормально двигаться. Последнее, что я успела сделать — надавить на ручку двери и слегка приоткрыть ее. Послышался шорох и через тонкую щель на холодный пол выползла темно-коричневая змея, кожа которой к кончику хвоста переливалась в черный. Она медленно проползла мимо меня, и я уже подумала, что опасность миновала, когда что-то коснулось моей спины. Пресмыкающееся неторопливо двигалось вверх по моей спине. Когда ему удалось залезть на мое левое плечо, оно поспешило перебраться на правое. Но, видимо, там животному тоже не понравилось, и оно по спине поползло обратно к левому. Только спустя минуту я поняла, что происходит. Эта тварь не искала себе удобного положения. Она обвивала кольцами мою шею, чтобы в нужный момент напрячь все свои мышцы и перекрыть мне доступ к кислороду. В какой-то момент она остановилась в таком положении, что оба ее глаза стали внимательно изучать мое лицо. Выждав какое-то время и убедившись, что я обездвижена, змея открыла пасть и резким движением бросилась на меня, в надежде вонзить свои клыки. От ужаса я вздрогнула, и обнаружила, что вся кровать промокла насквозь от пота. Взглянув на часы, я разочарованно выдохнула: оставалось три минуты до будильника. Самое гадкое чувство на земле. Выбравшись из-под одеяла, я поспешила снять постельное белье и занять очередь в ванную.