Шутки до добра не доводят

      Вечером следующего дня Антон привез меня домой и, проводив до самых дверей, не смог отказать Виолетте Григорьевне, оставшись на ужин. Пока мои родственники активно обсуждали совместные выходные, на которых, как и было запланировано, произойдет знакомство Гриценко и Макаренко, я строчила Маше оду.       Еще утром воскресенья, пока Антон и Кирилл ездили по делам, я успела узнать у Олеси, что через два дня у моего молодого человека день рождения, о котором он не любит никому говорить. И теперь я даже не знала, что было лучше: простое неведение или выбор подарка. Именно со второй частью дилеммы мне и должна была помочь Каронова, которая в самый неподходящий момент не отвечала на мои сообщения. — Что-то случилось? — пытаясь разобрать текст сообщений, Антон аккуратно наклонился, чтобы увидеть экран мобильного. Но чем меньше становился угол наклона между ним и полом, тем дальше я прятала телефон. — Это маленький секрет, — подмигнув, я заблокировала переписку.       Ближайшие пару часов от Машки не последовало никаких признаков жизни, и я всерьез задумалась, а рассказывать ли ей все, что произошло в субботу. Пусть помучается. Ведь нету мести страшнее, чем затягивание интриги.       Пока мама с папой вели непринужденную беседу, полностью перетягивая все внимание Антона на себя, я прошла к себе в комнату, где попыталась дозвониться до Маши, но даже здесь меня постигла неудача. Долгое молчание от подруги уже начинало пугать, пока мне не пришло сообщение, к которому девушка прикрепила фотографию. Все лицо недовольной Кароновой было изрисовано перманентным маркером — без понятия, как она успеет отмыть его к понедельнику, — а с обеих сторон от нее красовались довольные карапузы. Я совсем забыла, что сегодня она ответственна за племянников. Значит продумывание подарка переносится в завтрашний список срочных дел. — Ты не уснула? — Антон выглянул из-за прикрытой двери. — Вы были так увлечены разговорами, что я даже почувствовала, как отец ищет в интернете документы для отказа от имеющейся дочери и усыновления двадцатипятилетнего интерна, — закинув руки на плечи парня, я обхватила правой рукой левое запястье. — Честно говоря, мы подписали все еще в субботу, пока ты собиралась. Просто решили устроить тебе сегодня прощальный ужин, — пряча ладони в задних карманах моих джинс, подыграл Антон. — Мои соболезнования. Эти люди только на первый взгляд кажутся здоровыми… — Я все слышу, Ева Вячеславовна, — видимо, последние мои слова были сказаны слишком громко. Не хотелось верить, что отец подслушивает. — Мне на эту неделю поставили сплошные рабочие дни, так как весенняя диспансеризация, и будет бесконечный поток людей, поэтому не могу обещать, что заберу тебя после школы, но к пятнице точно разгребу все дела, и мы проведем время вместе. — Они даже во вторник тебя завалили? — спалившись, воскликнула я. — Олеся? — Она самая. — Ну, они в курсе, что я не праздную обычно, а мне даже в голову не пришло, что надо их предупредить. Ты не обижаешься? — Это твой праздник, а не мой. Меня больше напрягает факт, что ты не сказал мне раньше. — У всех свои тараканы в голове. И, как я вижу, от тебя ничего не скрыть. — За это можешь поблагодарить вон ту женщину, — заметив в коридоре на кухню маму, я указала на нее. Отпустив Антона из объятий, я провела его до двери. Вышедший из зала отец еще минут двадцать не давал парню обуться, и я понятия не имею, сколько бы это продлилось, если бы не появилась мама с небольшим кухонным полотенцем на плече. Кажется, я что-то не знаю — и слава Богу — про их ролевые игры, но отец тут же потерял интерес и, пожав руку Гриценко, вернулся досматривать хоккей. — Напишу тебе завтра. И сегодня, — целуя меня в щеку — на что-то большее в присутствии моего личного стража мы не решились, — прошептал парень. — Доброй ночи, Виолетта Григорьевна. — Зови меня… — Мамой, да, я помню, — улыбнувшись, Антон ступил за порог, а как только я захлопнула дверь, Виолетта Григорьевна поняла, что ей лучше бежать. — Думаю, ты не зря прихватила с собой это полотенчико. Для расправы это будет идеальное орудие. А чего Вы убегаете, маман? Или Вас так только избранные называть могут? — Опять ты чем-то недовольна. Такой чудесный вечер был… — Ага, был, пока ты не заставила парня называть тебя… — Виолетта Григорьевна звучит слишком официально, — беря в руки разделочную доску, женщина была готова защищаться. — А вот «мама» это прям зашибись, как по-дружески. — Но вы же с ним встречаетесь, — искренне не понимая причины моего негодования, мать вцепилась в дерево с такой силой, что на нем могли остаться следы ее ногтей. — И ты решила, что раз он со мной, можно позорить дочь спокойно. Не убежит, да? — размахивая руками, завопила я. — Но ты же называешь меня отец, и тебя это не беспокоило первые восемнадцать лет, — протискиваясь между мной и холодильником, папа отважился достать кусок торта, который в любой другой день оказался бы где угодно, но только не в его желудке. Однако жена его была немного занята. — Еще один гений мысли подъехал, — обессилив, я плюхнулась на стул. Когда эти двое объединяются, бороться нет смысла. К счастью, такой тандем образовывался редко. Но метко, как говориться. — Вот и будет ему проверочка. Если не бросит тебя завтра, значит, наш человек, — отделяя вишенку от черенка, пропел папа, предвкушая сочный бисквит, пропитанный сырным кремом. — Вы так и не поняли, что я ищу для своей компании людей далеких от вашего безумия. Мне достаточно вас. На большее моя психика не рассчитана. — Ты же не думаешь, что от двух бананов родится апельсин. — Превосходна аллегория, пап, но ты не поверишь, я считаю, что это вообще единственно возможный вариант. — Слав, там вообще-то про осину… — Главное, что она меня поняла. А Вас, юная дама, я вынужден расстроить, — закатывая глаза в экстазе от запретного лакомства, пробубнил отец, медленно пережевывая десерт.       Поняв, что любые мои аргументы не будут восприняты всерьез, я пошла готовиться ко сну.       На экране телефона не было больше сообщений ни от Кароновой, ни от Гриценко, и поставив будильник на попозже — встреча с Антоном мне не грозила, поэтому можно было не краситься, — я развалилась на своей двуспальной кровати, вспоминая, как еще вчера рядом со мной лежал он.       Всю ночь мне снились непонятные комнаты ярко-белого цвета, в каждой из которых сидели животные. Я шла вдоль длинного коридора, поочередно заглядывая в каждое помещение, но, когда понимала, что на меня не реагируют, закрывала дверь и шла дальше. Чем меньше дверей оставалось, тем больше накатывало волнение, будто я могу куда-то не успеть. Я пыталась начать бежать, но ноги не слушались. Наоборот, я начинала двигаться еще медленнее, и дотянуться до очередной двери оказалось намного сложнее, чем раньше. Ослепляющая белизна будто поглощала мои конечности, кожа покрывалась чем-то вязким, мешающим нормально двигаться. Последнее, что я успела сделать — надавить на ручку двери и слегка приоткрыть ее. Послышался шорох и через тонкую щель на холодный пол выползла темно-коричневая змея, кожа которой к кончику хвоста переливалась в черный. Она медленно проползла мимо меня, и я уже подумала, что опасность миновала, когда что-то коснулось моей спины. Пресмыкающееся неторопливо двигалось вверх по моей спине. Когда ему удалось залезть на мое левое плечо, оно поспешило перебраться на правое. Но, видимо, там животному тоже не понравилось, и оно по спине поползло обратно к левому. Только спустя минуту я поняла, что происходит. Эта тварь не искала себе удобного положения. Она обвивала кольцами мою шею, чтобы в нужный момент напрячь все свои мышцы и перекрыть мне доступ к кислороду. В какой-то момент она остановилась в таком положении, что оба ее глаза стали внимательно изучать мое лицо. Выждав какое-то время и убедившись, что я обездвижена, змея открыла пасть и резким движением бросилась на меня, в надежде вонзить свои клыки.       От ужаса я вздрогнула, и обнаружила, что вся кровать промокла насквозь от пота. Взглянув на часы, я разочарованно выдохнула: оставалось три минуты до будильника. Самое гадкое чувство на земле.       Выбравшись из-под одеяла, я поспешила снять постельное белье и занять очередь в ванную. Времени на сборы катастрофически не хватало и, решив, что голова высохнет по пути, я выбежала из квартиры.       Каронова смиренно ждала меня у подъезда, чем вызвала мое удивление: — И не лень же тебе было тащиться до меня. Могла уже в школе встретить. — Ага, и ждать еще час или вообще до конца уроков, чтобы ты рассказала мне, как прошли выходные?! Еще чего! Итак… — Маша многозначительно замолчала, уставивишись на меня. — Ты так плохо выглядишь сегодня, потому что кто-то не дал отдохнуть? — разглядывая синяки под глазами и плохо уложенные волосы, поинтересовалась подруга. — Да ничего и не было, — отстраняясь на пару шагов, выдала я, готовясь к разносу. — В смысле? Что? Но ты… Но вы же… А он… — перебирая все знакомы местоимения, закудахтала Машка. — Ну, я не отрицаю, что прям совсем ничего… — Ах ты жопа! — замахнувшись сумкой, пригрозила Каронова. — Грех на душу взять хотела? В могилу меня своими новостями свести? — Но если это единственный способ от тебя избавиться, то да, — засмеявшись так громко, что из окна на втором этаже послышались ругательства какого-то мужичка, я принялась рассказывать о нашей с Антоном попытке перевести отношения в горизонтальное положение. — Он у тебя святой, что ли? «О, Боже, Ева, вы пьяны. Я не мог Вами воспользоваться!» — передразнивая Гриценко, завопила Маша. — Ты сейчас руки в карманы убери, чтобы я продолжить могла.       Зная, что девушка не начнет говорить, пока я не выполню ее условия, я повиновалась. — Вот он либо реально один из ангелов — только без нимба, либо просто импотент. Я сказала! Руки, Ева! — заметив, как я сжала под курткой кулаки, Маша отскочила. — Но сама подумай, сколько парней откажется переспать с девушкой, которая сама этого хочет? Тем более вы с ним уже не одну неделю вместе. И если ты была в своем черно-красном комплекте, который мы вместе выбирали, а он сдержался, то тут вообще третий вывод напрашивается. — И какой же? — скептически спросила я. — Он гей. — Знаешь, когда у тебя появится молодой человек, я же тоже не успокоюсь, пока не загноблю его, — ускоряя шаг, я поспешила к воротам школы. — Не обижайся, но разве ты не согласна со мной? — Мне согласиться, что он голубой? — Не, это была неудачная шутка, — виновато ответила Каронова. — А-а-а, с тем, что импотент? — С тем, что это по меньшей мере странно. — Лично мне показалось это милым. Я убедилась лишний раз, что он со мной не потому, что ему что-то взамен нужно, а только по любви. Все, ты меня выбесила, не хочу эту тему обсуждать больше. У нас есть другая проблема, — Маша была готова слушать. — У Антона завтра день рождения, а я даже придумать не могу, что ему подарить. На какие-то сверхдорогие подарки у меня заначки не осталось, а просить у родителей не хочу. И, судя по тому, какая у него дача, мне бы все равно не хватило. — Сделай что-нибудь своими кривыми руками. Думаю, он понимает, что ты не можешь ему новую машину подогнать или остров в Индийском океане. Но что-то дешевое покупать тоже будет убого. — Ты ведь правильно заметила, что руки у меня кривые… — Но мне же надо реабилитироваться за неуместные шутеечки, поэтому кто, как не я, тебе поможет?       Мы договорились после школы прямиком отправиться ко мне. До прихода родителей оставалось часа три, и никто не смог бы нам помешать. Маша предложила приготовить Антону что-нибудь вкусное. Это было бы вдвойне выгодно, учитывая, что он весь день проведет на работе. Зайдя предварительно в магазин и купив все необходимое, мы обустроились на кухне.       Вооружившись миксером и глубокой тарелкой, я потянулась к лотку с яйцами: — Давай, ты просто посидишь, повеселишь меня, а я сделаю торт? — Ты настолько во мне не уверена? — Тебе ответить правду? — вытягивая из моих цепких рук яйца, сквозь зубы процедила подруга. — Будь поаккуратнее. У меня в руках миксер, — Каронова загоготала, а затем наклонившись, подняла с пола вилку, которую я благополучно забыла вставить в розетку. — Такими темпами ты бы торт и к следующему вторнику не испекла, — огорченно выдохнув, я отпихнула от себя все ингредиенты, и решила сделать нам на завтра уроки. Должна же была и от меня быть какая-то польза.       Спустя какое-время, сверив, все ли в моих решениях сходится с готовыми домашними заданиями, я захотела включить музыку, дабы разнообразить тишину и периодическое монотонное жужжание миксера, когда поняла, что и сегодня от Антона не было ни единого сообщения. — Как-то странно… — А-а-а? Что ты там сказала? — выливая тесто в форму и ставя бисквит в духовку, спросила меня все перемазанная мукой Маша. — Антон со вчерашнего вечера ничего не писал, хотя это на него не похоже. — Человек работает, — слизывая остатки теста в миске, вставила Каронова. — То есть теперь ты его защищаешь? — Против твоего Антошки страшно идти. Любого за него порвешь и одиннадцатилетнюю дружбу позабудешь, — отправив мне воздушный поцелуй, чтобы я не принимала ее слова близко к сердцу, Маша провела пальцем по бортику миски, чтобы ни капли сладко-яичной массы не досталось водопроводу при мытье посуды. — Самой написать? — открывая переписку в вотсапе, поинтересовалась я. — Это ты сейчас так тонко намекнула, что до этого тупо ждала, когда он сам это сделает? — Ну-у-у… — Хоспади, как ты сумела эти отношения сохранить вообще.       Пропуская язвительные комментарии подруги мимо ушей, я настрочила огромное сообщение, которое Каронова впоследствии сократила раза в четыре. Но, забегая немного вперед, Гриценко не ответил и на него. Его поведение к концу дня казалось мне совсем диким, и я всерьез задумалась, а нужно ли делать ему сюрприз.       Однако, придумав в очередной раз причины его игнора, которые, естественно, полностью оправдывали интерна, я принялась подготавливать все к завтрашнему утру. Торт, заботливо приготовленный и украшенный Машкой, был убран на балкон, чтобы Вячеслав Николаевич не съел его, пока я и мама видим седьмой сон; тщательно подобранные вещи были уложены на стул, а на столе лежал текст с поздравлением, который мне нужно было заучить по пути в больницу.       Во вторник было всего три урока, а дальше нас отпустили по домам, чтобы к среде мы хорошо знали все тексты песен и стихов для последнего звонка. Не успев чмокнув Машку на прощание, я лишь помахала ей рукой, когда убегала за угол школы. Надеюсь, она поймет, что сегодня мне немного не до нее.       Сменив джинсы и скучную кофту на легкое платье, я накинула джинсовку и поспешила на балкон за одним из сюрпризов. Конечно, главным подарком была я сама, но нельзя было старания Кароновой оставлять без внимания. С одного края торта, почти незаметно, был съеден кремовый цветок, а это значит, что даже маскировка — десерт был спрятан под несколькими кастрюлями — не помешала отцу добраться до вкуснятины. Благо, в папе взыграло чувство стыда, и он смог сдержать порыв голода, не испортив прочие украшения.       Мое сердце неравномерно билось в груди от волнения. Мне так хотелось увидеть выражение лица Антона, когда я ворвусь в его кабинет. Сначала мне хотелось предупредить его, чтобы он не спешил принимать новых пациентов, но эта идея портила весь эффект неожиданности, поэтому было решено оставить все, как есть. — Алло, — придерживая телефон плечом, я старалась держать торт обеими руками, чтобы случайно не уронить его. — Ты уже на месте? — Маша волновалась не меньше моего. — Нет, но уже почти подошла. Машк, я не могу. Мне страшно, как в первый раз. Может, ты приедешь? — Я поэтому и спрашиваю о твоем местоположении. Уже минут двадцать жду тебя у входа. Давай резче, а то передумаю, — улыбка растеклась по моему лицу, и я даже не могла подобрать слов благодарности. Это непередаваемое ощущение, когда твой настоящий друг знает тебя лучше, чем ты сам. Если еще немного попрактиковаться, мы точно сможем общаться с Кароновой телепатически.       Из-за деревьев в небольшом сквере показались верхние этажи больницы, и я ускорила шаг. Возле входа, как и обещала, стояла недовольная подруга, но, заметив меня, не смогла притворяться злой, и сменила гнев на милость. — Красавица есть жи, — изображая кавказкий акцент, Машка поднесла пальцы к губам. — Вах, персик! — Дура, — хихикая, я потащила подругу вверх по лестнице. — Подождешь меня на первом или на шестой поднимешься? — Лучше здесь. Вдруг парень решится и не сможет больше себя сдерживать. А я не готова слушать Ваши стоны, Ева Вячеславовна. Как бы сильно Вас не любила. — Врезать бы тебе этим тортом, да жалко. — Меня? — Торт, — нажимая кнопку нужного мне этажа в кабине лифта, я помахала подруге на прощание.       Финишная прямая. Казалось, будто день рождения не у Гриценко, а у меня. Делая глубокие вдохи и выдохи, я надеялась вернуть себе спокойствие и замедлить сердцебиение, чтобы парень не уловил моего волнения. Не за чем ему тешить свое самолюбие лишний раз. И без того слишком хорош.       Прозвучала короткая мелодия, и двери открылись. Поворачивая в любимое — с каких пор гинекологическое отделение стало мне таким близким? — крыло больницы, я остановилась перед знаменитым кабинетом №666. Сразу нахлынула ностальгия. Ох уже эти первые неловкие минуты знакомства. Сидящая за дверью маман, планирующая будущий бюджет нашей с интерном свадьбы; огромное окно напротив кресла и старый извращуга, передергивающий каждый раз, когда в кабинете появлялась новая пациентка.       Оглянувшись по сторонам, я увидела только одну молодую девушку, но она заверила меня, что ей в соседний кабинет, а врач, который нужен мне давно никого не принимал. Откинув волосы назад, я вошла внутрь.       Сваленное на пол темно-синее пальто показалось мне очень знакомым. Подняв глаза вверх, я увидела облокотившегося на стол Антона, к губам которого, как пиявка, присосалась Кристина Владимировна — та самая учительница биологии, которую Антон так ненавидел. Видимо, не зря говорят: от любви до ненависти… Девушка успела поздравить именинника раньше меня. Да и ее способ был явно оригинальнее. Под снятым пальто не было ничего кроме корсета, пояса для чулок и высоких лакированных шпилек.       Единственный звук, который я смогла издать, был тихий стон. Но и этого хватило, чтобы парочка, наконец, обратила на меня внимание. Я так хотела увидеть удивленное лицо Антона после моего появления. Что ж, удивлен он был точно.       Не желая больше наблюдать эту картину, я пулей вылетела из кабинета и побежала к лифту. За такой короткий промежуток времени никто не должен был вызвать его обратно. — Ева, стой!       Это не то, что ты подумала! Клянусь, если он скажет это, я спущу его с лестницы. — Прошу, подожди! — взяв меня за локоть, Антон попытался развернуть меня к себе. Вновь прозвенел сигнал открытия дверей, и, не теряя зря времени, я приложила торт прямо к лицу Гриценко. Парень растерялся, и его хватка ослабла. Вырвавшись из оков, я ввалилась в лифт и нажала на все кнопки сразу, желая поскорее убраться из этого места. — С днем рождения, мразь, — это было последнее, что он услышал прежде, чем двери закрылись.