Порочный Чикаго

      Сижу на диване и бесцельно щелкаю пультом перед экраном, листая канал за каналом. Ничего путного современное телевидение мне предложить не хочет: новости ни о чем, прогноз погоды, юмористическое шоу с закадровым смехом, чтобы было понятно, в какой момент пора одобрить шутку, интервью с помощником Амара — одного из лидеров долбанного Бесстрашия, программа про животных… Вот здесь, пожалуй, и остановлюсь. Мужик за кадром вещает, что в брачный период самцу африканского носорога приходится долго ухаживать за самкой, пока она после некоторого периода агрессии, сопровождающегося даже драками, не снизойдет до него. Хмыкаю, невольно вспомнив Линн: я часто жду от нее того самого «некоторого периода агрессии», ведь знаю ее вспыльчивую натуру, но она никогда не жрет мои мозги и уж тем более не пытается конкурировать со мной в силе, хотя я вижу, что ей порой тяжело сдерживаться и молчит она, скрепя зубами.       Поначалу, как обычно и происходит, претензий ко мне не было вообще. Мы просто трахались, даже разговаривали мало. Иногда она оставалась на ночь, но никогда не лезла в мое личное пространство. Отношения даже без намеков на обязательства меня вполне устраивали, а что там хотелось или нет ей, мне, в принципе, насрать и до сих пор. В последнее же время я стал замечать, что она словно хочет сказать мне что‐то, но опасается моей реакции. Что ж, правильно делает: если тема именно та, о которой я думаю, придется ей поискать другого ебаря. А если учесть, что последний раз мы виделись почти три недели назад, возможно, уже ищет.       Услышав, что семейных пар носороги не образуют, понимаю, что связь у человека есть точно не только с обезьянами… Ведут носороги ночной образ жизни — снова плюс. Спят днем в необычной позе: мордой в землю и с подогнутыми под себя ногами. Ну, почти, почти.       Выключаю звук, оставляя фоном зоопорно, и иду к окну, где на подоконнике меня ждут сигареты. Распахиваю настежь одну створку, встречаю холодный уличный воздух приближающейся зимы. Я живу на шестом этаже, однако и с этого уровня вид на город открывается неплохой, так как перед моим домом высоток нет. Квартира у меня не очень большая, но и каморкой лесника ее не назовешь. Предыдущий хозяин имел хороший вкус, поэтому я особо не напрягался с ремонтом. И враги у этого парня тоже были хорошие. Добрые ребята, подарившие мне за его убийство не только оговоренную сумму, но и принадлежавшую жертве жилплощадь. Таким образом, первое же мое дело принесло невероятный выхлоп, и вопрос о том, продолжать мне этим заниматься или нет, даже не стоял.       Все, что происходит с человеком впервые, непременно оставляет глубокий след в его памяти. Первый класс, поцелуй, секс, рюмка, затяжка, драка, а у меня бонусом — первый труп.       Данное обстоятельство само по себе выдающееся, для меня оно особенное еще и потому, что это был единственный раз, когда я согласился и ликвидировать, и прибрать за собой. Трусом я не слыл, однако, надо сказать, адреналин, выброшенный в кровь, учащал мое дыхание. Это сейчас я могу прицельно порадовать пулей с тем же спокойствием, с каким пекарь месит тесто, тогда же для меня подобный процесс был волнительным. Ладони потели, и если бы не перчатки, палец точно бы соскользнул раньше времени. Мой кабанчик мирно попивал кофе на собственной кухне, имев неосторожность не задвинуть шторы, за что я ему чертовски благодарен. Несмотря на определенную нервозность, похуизм и отсутствие даже легкой склонности к человеколюбию всегда были мне присущи, поэтому мыслей о том, чтобы оставить этого мужика в покое и вернуть деньги заказчику, ко мне не приходили. К тому же, в оптику я разглядел, что он открыл пакет с шоколадными круассанами, которые мне так нравятся, а по блаженно прикрытым глазам на умилительной моське после одного укуса я понял, что они еще и совсем свежие. Безусловно, уже тогда, хоть мое финансовое положение не имело сходства с золотыми горами и пачками долларов, спрятанными на всякий случай в бачке унитаза, я вполне мог позволить себе и кофе, и вкусности к нему, но в чужом саду, как говорится, яблоки всегда слаще.       Я долго размышлял над тем, как вынести его из квартиры, не привлекая особого внимания любопытных соседей. Впрочем, если бы кто‐нибудь из них отважился подойти ко мне и узнать что‐то о моей личности и местонахождении Курта Виллоу, я был бы вынужден оставить все так, как есть, и искать себе иное пристанище. Но глубокой заинтересованностью, как правило, отличаются люди старшего поколения, а ни одной бабули за четыре года, что я здесь, повстречать мне не довелось. Конечно, запас оружия мог бы помочь решить все проблемы, но это слишком опрометчиво и неосторожно, ведь сегодня стреляешь ты, а завтра могут и в тебя. Поэтому я просто разобрал труп на детальки, поместив в старенький холодильник, и ежедневно выбрасывал небольшой пакет с мусором в баки в двух, а то и шести кварталах от моего нового дома. Родственников, интересовавшихся судьбой и здравием, у кабанчика не было, так что и тут ко мне дорожка не привела. Вот так и занял медведь теремок.       В дверь звонят, на что я лишь вскидываю брови — гостей не жду, а если кто ко мне и приходит, то это Линн. Неужели соскучилась? Тушу сигарету, растирая о дно стеклянной пепельницы, нехотя отрываясь от подоконника. Открыв дверь, снова удивляюсь: передо мной парень, он с приветственной улыбкой держит в руках книгу, обнимая ее.       — Ты кто? — Да, я не очень вежлив. Слышу, как из‐за сквозняка закрылось окно, громко бабахнув рамой.       — Здравствуйте, я хотел бы поговорить с вами о Боге. Вы верите, что нас создал…       — Пока, — обрываю я его, резко дернув за ручку и возвратив своей обители неприкосновенное, уединенное состояние.       Только этой хуйни мне не хватало… Ребята, сидевшие неподалеку от меня в баре однажды, рассказывали, что сейчас начали набирать популярность вера в Бога и всякие религиозные темы, и мне казалось странным, что Правительство не обратило на это внимания. Впрочем, засирать людям мозги всегда было актуально, просто в моем представлении у лидеров фракций была на это монополия.       Снова звонок. Вздыхаю и разворачиваюсь на полпути, распахиваю дверь. Настойчивый малый с реденькой бородкой поначалу пугается выражения моего лица, обещающего ему самые интересные и не самые желаемые им приключения, но быстро справляется с собой и заново натягивает улыбку.       — Извините, но я все-таки…       — Уходи, — ровно и холодно советую я, и он не может не прочесть в этом угрозу.       — Но…       — Все равно уходи.       Парень захлопывает рот и смотрит на меня с некоторым сожалением, со смирением, что я аж голову от непонимания наклоняю. Это что за существо передо мной? Но дожидаться его комментария я не буду.       Когда я в третий раз слышу остопиздевший звук, сперва думаю, что уже мерещится, провожу рукой по лицу и направляюсь на кухню, но противное жужжание разрушает тишину. Надо же, какой твердолобый! Тебе бы в Бесстрашие, пупсик!       Готовый сейчас морально и всегда физически уебать этой бестолочи, резко открываю, надеясь, что он все-таки передумал и догадался уйти, пока я преодолевал путь по коридору, а если нет, я с удовольствием снабжу его причиной для похода к стоматологу. Но, на его счастье, вижу я совсем другого человека.       — Ты чего такой взъерошенный? — с сомнением спрашивает Линн, не потрудившись поздороваться. Как всегда.       — Да был повод, — не спешу делиться, но пропускаю ее внутрь.       Миртен довольно быстро проходит в комнату, осматривается, причем так, будто ищет нечто конкретное.       — Что‐то потеряла в прошлый раз? — с полуулыбкой интересуюсь, удобно расположившись на диване.       — Не совсем…       — Могу помочь? — Меня реально забавляет ее напряженный вид и взгляд, пытающийся зацепиться за какой‐нибудь предмет. Я догадываюсь, в чем дело.       — Ну, помоги. — Она поджимает губы, садится чуть поодаль и слегка разворачивается, чтобы видеть меня достаточно. — У тебя есть другая? — после шумного выдоха выпаливает Линн.       — С чего ты взяла? — мой голос спокоен, хоть и тянет рассмеяться над ее подозрениями.       — Ответь.       — Не буду.       — Почему?       — А что за припадок? В собственницу решила поиграть? У нас не те отношения, мы просто трахаемся. Я же не спрашиваю, где ты была три недели.       — Так спроси.       — Мне не интересно, — сверкаю зубами, — прикинь?       — Просто скажи мне, — настаивает она, щелкая суставами.       — Ты сейчас идешь в душ, а потом ко мне, или только нахуй. — Я смотрю на нее прямо, и долго она этого не выдерживает, отводит глаза, рассматривает свои ноги в черных джинсах. Молчит с минуту, ухмыляется чему-то и произносит:       — Хорошо, — кивает, — но сначала мне нужно кое‐что узнать. И тут ты должен сказать мне правду. — Она по-прежнему увлечена рисунком на ткани. — Ты киллер?       — А ты не знала об этом?       Честно говоря, я удивлен. Не думал, что в Чикаго много людей, для которых моя профессия загадка, ведь слухи ползут быстро (и меня это вообще не парит), и уж тем более я был уверен, что Линн в курсе, чей член сосет.       — Значит, да? Почему ты не говорил мне?       — В жизни тупее вопроса не слышал.       — Понятно. Эрик, кто я для тебя?       — Не начинай… — я морщусь.       — Неужели ты не хочешь большего, чем просто секс? Большего со мной. — Она встает и идет за мной, когда я ухожу на кухню.       — Чай будешь? Или кофе, воду?       — Эрик!       — Как хочешь, — пожимаю плечами и достаю из холодильника коробку ананасового сока, пью прямо из нее, опираясь задницей на столешницу из белого мрамора.       — Я не хочу только трахаться, пойми. Я… задумываюсь о семье.       — М-м, молодец. — Выбрасываю пустую тару. — Уже приметила потенциального супруга? Как зовут, кто такой?       — Я тебя люблю!       — Да ну нахуй! — кривлюсь. — Не произноси при мне слов, значение которых я не понимаю.       — Мне уйти? — тихо спрашивает, стараясь удержать слезы, которые того и гляди покатятся по щекам.       — Я давно это предложил. Как вариант.       Она не двигается — наверное, ждет, что я проявлю себя, перейду к активным действиям. Я тоже стою на месте.       — Что с тобой? Ты раньше не забивала голову подобной херней.       — Ну, можно сказать, у меня произошла переоценка того, что действительно важно для меня.       — И это важное — семья? — я ухмыляюсь. — Тебе всегда было наплевать на своих родственников. Брат, и тот съебался к Гризли. Про отца и сестру ни разу не заикнулась даже мимоходом. И теперь ты будешь ссать мне в уши про то, что это ценно для тебя? Ты такая же одиночка, как и я. Мы схожи этим, но вместе мы только на несколько часов. Не надо тут ныть, вытри сопли! Я это терпеть не могу, — рявкаю раздраженно. — Иди в ванную, приведи себя в порядок. Либо ко мне, либо к себе домой. Все.       Послушно разворачивается и плетется в сторону санузла. С одной стороны, меня бесят такие закидоны, с другой — меня вполне устраивают ее навыки. Найти новую бабу не проблема, и я, если что, так и поступлю.