Порочный Чикаго

      Никогда раньше не задумывалась, что одиночество может так угнетать, так тяготить и выворачивать наизнанку. А еще говорят, что курение убивает… Я бы поставила эту гадость в один ряд с никотином, алкоголем, наркотой и разного рода генетическими болезнями. Такое единение с собой душит, и скоро я либо начну разговаривать с отражением, либо разоткровенничаюсь с каким-нибудь клиентом, даже сама ему доплачу за сеанс психотерапии. Остается лишь грустно усмехаться, представляя себе эту картину.       Меня окружают коллеги и заказчики ночью, изученные вдоль и поперек стены и предметы интерьера моей комнаты днем. Единственный друг — Трис, и она где‐то, но не со мной. С одной стороны, мне обидно, что она даже словом не обмолвилась, не оставила и единой зацепки, а просто испарилась, с другой — я понимаю, что она, вероятнее всего, находится сейчас в непростом положении.       Надо сказать, я давно пришла к выводу, что лучший способ перестать ковыряться в собственных мозгах — отвлечение. Займешь себя чем-нибудь, а там и свет в конце тоннеля мелькнет ярким огоньком. У меня все еще есть работа, пусть и не та, о которой можно мечтать, но я не ем с помойки, во всяком случае. Хотя некоторые наверняка смогут со мной поспорить о том, что лучше, но тут у каждого свои приоритеты и мера на чаше весов.       Нацепив робу — бюстгальтер, трусики, пояс и чулки, конечно же, кружевные, обуваю ненавистные туфли на пятидюймовых шпильках и смотрю на себя в зеркало. Черт, Сэм будет ругаться… Я сильно похудела, отощала даже, вон и ребра уже торчат! Босс держит нас в узде, заставляет заниматься спортом и вовремя питаться, говоря что-то типа «мужик — не собака, на кость не бросается». А сейчас я именно отличный мосол. Правда, в красивом черном белье.       Наношу красную помаду, которую давно терпеть не могу, но этот оттенок привлекает мужчин. Я где‐то читала, что губы такого цвета ассоциируются у них с губами половыми, к которым прилила кровь, и это символ готовности к сексу и призыв к нему же. В этом есть смысл, как я могу судить по своему опыту работы.       Поправляю накладные ресницы, придавливая их подушечками пальцев к векам, пара капель духов — хоть что‐то я могу выбрать без намека на вульгарность — и несколько движений расческой для подтверждения идеальной укладки. На моем лице — маска, даже больше грим, из косметики, искусственной приветливости и томной страсти. Пора трудиться.       На первом этаже, где обычно я и ловлю клиента, уводя его потом в отдельные апартаменты, — мой, можно сказать, рабочий кабинет — играет музыка, горит приглушенный свет, отливающий красным и желтым от разных ламп, пахнет коньяком, виски и табаком, которые перебивают тонкий аромат благовоний. Обстановка располагающая. Для меня все это привычно и даже обыденно, хоть в первый мой визит сюда я была в растерянности и крутила головой, как сова, желая все рассмотреть, но глаза разбегались и слезились от дыма. Мое любопытство быстро сменилось отчаянием по мере понимания того, куда я попала, а главное — почему.       Мы открылись лишь полчаса назад, а в зале уже полно страждущих, сидящих на мягких диванах перед небольшими столиками в компании бухла и временных подруг. Я вижу нескольких, кто еще не занят, и выбираю коротко стриженного блондина, чья широкая спина скрыта под серым пальто. Иду, красиво виляя бедрами, ведь хоть он меня и не видит, я должна прорекламировать себя для следующих заказчиков. Приблизившись, я слегка касаюсь его волос, мягко ведя от шеи вверх, наклоняюсь к уху, позаботившись о том, чтобы, повернувшись, ему было некуда смотреть, кроме как на мои сиськи, выгодно подчеркнутые правильным лифчиком, и нежно шепчу:       — Привет…       Он делает то, на что я рассчитывала, плавно поднимая глаза к моему лицу, ухмыляется.       — Сколько?       — Пятьсот. — Он присвистывает.       — За что же?       — Попробуй и узнаешь. — Тяну зубами мочку, а его ладонь уже переместилась со стакана на мое бедро и потихоньку подбирается к ягодице. Попалась птичка в клетку. — М-м, не так быстро, — сладко пою я, заигрывая. — Сначала проведай Сэма.       — Деньги вперед? Вдруг мне не понравится? — А сам водружает руку мне на грудь, оттягивая чашку, и дотрагивается до соска.       — Так не бывает, милый. Не со мной.       Спустя полтора часа я снова спускаюсь по лестнице за добычей, Льюис манит меня к себе. Неужели опять кто‐то специально пришел по мою душу? Кто из постоянных клиентов?       — Кристина, с тобой хотят повидаться, ждут в твоем номере.       — Повидаться? Это что, не заказ? — я хмурюсь в непонимании.       — Иди уже! — Сэм разворачивает меня и чуть подталкивает, так и не дав объяснений.       В последнее время он сам не свой, вечно недоволен, злится по пустякам. Ходят слухи, что у него проблемы с Гризли, а мне ли не знать, как дурно пахнут общие дела с ним. Помочь я ни чем не могу, поэтому просто не лезу на рожон и стараюсь не выводить его лишний раз. Сказал, надо идти — покорно иду, хоть к Дьяволу в постель, лишь бы гнев начальства обрушился на кого угодно, но не на меня.       Отдав бутылку с минералкой охраннику, который скучает в кресле у окна в коридоре, ожидая окончания рандеву сразу шести своих подопечных, ловлю благодарную улыбку крупного темнокожего мужчины, оголившего для пущего эффекта устрашения свои невероятно мощные руки, и захожу во второй раз в свою «обитель разврата».       Поначалу я не вижу никого внутри и глупо озираюсь, силясь понять, что за хрень происходит. Но затем от стены отделяется фигура, и я, наконец, замечаю моего гостя.       — Я не верю своим глазам! Ты, правда? Мне не мерещится? — Ответом мне служит смех, по которому я так скучала, и настоящие объятия, в которых невообразимо уютно. Этот человек всегда ходит вместе с позитивом, излучая добро, заставляя забывать в своем присутствии о невзгодах и передрягах. Боже, как мне это нужно! Как мне его не хватало!       — Правда, — подтверждает Юрайя. — Ну, не-е-ет, так дело не пойдет! Давай-ка без слез, красавица!       Я лишь киваю, снова прижимаясь ближе, однако потом до меня доходит, в каком я виде… Спешно тянусь к халату, припасенному мной здесь на всякий случай в одном из ящиков комода.       — Стесняешься? — он усмехается у меня за спиной, и я замираю, так и остаюсь стоять, немного нагнувшись над содержимым деревяшки. — Извини, — совсем другим тоном. Я одеваюсь и поворачиваюсь к нему, решаю пропустить этот неловкий момент.       — Как ты меня нашел? — Скидываю дурацкую обувь, которую окрестила «копытами» за высокую платформу, забираюсь на кровать, усевшись по-турецки, и хлопаю по постели перед собой, зовя приятеля. — И как это ты не заплатил Сэму за меня?       — Я встретил Четыре недавно, он рассказал о тебе. А Сэм… мой дядя.       Наверное, сейчас я похожа на куклу из‐за огромных глаз, распахнутых максимально широко, и изредка хлопающих длинных накладных ресниц.       — Скажи, это меня сейчас слух подвел? — показываю пальцем на ухо.       — Нет! — Юрайя слегка улыбается.       — Но-о… как?       — Брат моей матери, — он разводит руками. — Я хочу тебя вытащить отсюда.       — Чего? — издаю нервный смешок.       — Мы с Зиком только что общались с Сэмом на эту тему. Пока он юлит, но я своего добьюсь!       — Юри… — качаю головой. — Я здесь по собственной воле.       — В смысле?       — Ну, долг за Уилла я давно отработала, но идти мне некуда. Я афракционерка. Я не нужна ни Бесстрашию, ни семье, которая отвернулась от меня еще в День Выбора, что теперь сказать о дочери-проститутке? Сэм платит мне двадцать процентов с каждого клиента, а так как я отношусь к элитным, мне прилипает целая сотка с одного. Я здесь живу, когда другие приходят из дома. У меня ничего нет, понимаешь? Я никто. Шлюха. Мулаточка Жюстин.       — Ты так говоришь все это… Тебе что, нравится здесь? — с сомнением спрашивает он.       — Юрайя, ты в своем уме? Я трахаюсь с мужиками за деньги, меняю удовольствие на кэш. Им достается удовольствие, не мне. Нет, мне не нравится. Но я реально смотрю на вещи: вариантов нет.       Педрад проводит рукой по коротким волосам, задумчиво и в то же время растерянно переводя взгляд с покрывала на меня.       — А если я предложу тебе жить у нас? Попробую найти тебе работу, нормальную, а не такую…       — Юри, — перебиваю его, — угомонись. Мне приятна твоя забота, но я привыкла рассчитывать только на себя. Я не могу.       — Кристина, ты о чем? — Он вскакивает с кровати и начинает носиться по комнате. — Ты не можешь оставаться здесь! Только не ты! Я знаю тебя, ты слишком хороша для этого места! Неправильно быть тут!       За меня так давно никто настолько искренне не переживал, что это не может не затронуть что‐то внутри, и я плачу, запоздало понимая, что макияжу пиздец. И черт с ним… Юрайя еще что‐то вещает на тему того, какая я замечательная и что должна уйти отсюда, но я перестаю слушать, пуская его слова фоном в сознании.       Через несколько минут, точное количество которых я не назову, приятель шумно выдохнул и вернулся ко мне. Мы хорошо поболтали. Я поделилась с ним историей про Уилла и опасениями насчет Трис, он рассказал мне о своей жизни, шутя, что она у него гораздо скучнее моей. С ним хорошо и легко, я даже на мгновение забыла, где я и что сейчас должна делать. Напомнил лишь стук в дверь.       — Крис, у тебя клиент, — сообщил охранник по ту сторону полотна.       Как бы мне ни было жаль, пришла пора прощаться, приводить себя в порядок и зарабатывать на хлеб и новые трусы. Юрай пообещал вернуться и уверил, что мне недолго осталось тусоваться в борделе. Ну, пусть. Спорить с этим человеком бесполезно.       Восстановив былую красоту, натягиваю на себя улыбку и снимаю халат. Я снова в форме, где мои бабки? Кричу, что готова, и вскоре на пороге появляется новый желающий отдохнуть в моем обществе. Каково же мое удивление, когда следующим визитером оказывается Хэйес…