Порочный Чикаго

      Я отпускаю мальчишку, и он шумно выдыхает с заметным облегчением. Думаю, подкрадываться к киллеру — не лучшая идея, но его смелый поступок заслуживает уважения. Лицо кажется мне знакомым, но я не могу понять, откуда. На кого он похож? Чья родня?       — Как тебя зовут?       Он стоит, опираясь руками на полусогнутые от стресса колени, и пытается совладать с собой. Медленно поднимает голову и встречается со мной взглядом. Уже без той паники. Я впечатлен.       — Гектор Миртен.       Вот, значит, как…       — Где твоя сестра?       — Которая?       — Линн, — поясняю раздраженно.       — Не знаю, я ушел из дома, — бурчит пацан.       — Когда видел ее последний раз?       — Вчера, а что?       — Надо. — Достаю из кармана пачку, прикуриваю.       — А можно мне… — Он показывает на сигарету. Я хмыкаю, убирая обратно и зажигалку.       — Нет. Мал ты еще. Писька не вырастет.       — А у тебя выросла? — Звонкая оплеуха сбивает всю напускную спесь.       — Если я убрал нож, это не значит, что я не смогу тебя убить или хотя бы чудесно покалечить, — вкрадчиво доношу до его сведения, приблизившись к лицу. В одном из окон домов горит свет, и он дает мне видеть испарину на лбу Гека. Я вытираю ее, сильно давя указательным пальцем, заставляя юнца поморщиться. — Молодец, страх — это правильное чувство по отношению ко мне.       Делаю затяжку и всовываю ему в рот сигарету, снова пугая его. А это весело. Он смотрит очумело, забывает моргать. Щелкаю его по носу, жду, среагирует ли, и мальчишка хмурится мгновение, глядит злобно. Даже рыпнулся было, но вовремя опомнился. Задатки самоуважения есть, из него можно сделать мужика. Только эта работа не для Линн — она пусть и грубая, но баба. Пизда в трусах придает мягкости, которая может пригодиться только в воспитании девочки. И то не всегда.       — Ладно, пошли к твоему Гризли. — Хлопаю его по плечу и за него же разворачиваю в сторону выхода из двора через обветшалую арку.       Да уж, никому нахер не надо заниматься благоустройством города. Рушатся дома? Ну, бывает. Размыты дороги? Что ж теперь… Валяется мусор? Люди — свиньи. Единственное, наверное, что делается, это патрулирование улиц, чтобы афракционеры сидели на своем месте, не пополняя собой территории фракций. По большому счету, всем плевать. Мне, собственно, тоже.       Со стороны может показаться, что моя жизнь не имеет развития, застыла. Что ж, правда. В ней меняются лишь жертвы, заказчики чаще всего одни и те же. А как меняюсь сам я? Наверное, уже никак. Я стал еще более циничным, чем когда‐то, равнодушным, безэмоциональным. У меня есть нормальная квартира в центре — могу себе позволить — и хороший оружейный арсенал. Есть мать, которая теперь, после смерти отца, возможно, вспомнит обо мне, и сестра, которую я не видел шесть лет. Именно столько времени прошло с тех пор, как мой папашка избил ее и выгнал из дома за спизженные из кармана его брюк двадцать баксов. Вот она, цена вопроса… Я не знаю, где она, жива ли вообще. Впрочем, я и не пробовал искать. Тогда мне было четырнадцать, и я верил, что Нина вернется. Сейчас ей двадцать один. Есть или было бы.       Ну, и в дополнение моего довольно-таки однообразного существования я иногда ебу Линн Миртен.       Кто бы мог подумать, что эта хамоватая девица с намеком на грудь окажется со мной? Но так сложилось.       Однажды я увидел, как до нее доебывается какой‐то черт. Сначала я был просто сторонним наблюдателем — мне стало интересно, сможет ли она от него отбиться. Но она была пьяна не меньше, чем ее визави, и все телодвижения в попытке самозащиты были вялыми, смазанными. Как я узнал позже, она была под забористой шмалью. Мужик начал расстегивать свои брюки, и я в тот момент почему‐то решил помочь девке. Сам не понял, что на меня нашло. Нерадивому насильнику хватило удара головой об мусорный бак, к которому я отшвырнул его, и он вырубился. Я развернулся, чтобы уйти, но девка вдруг цепко схватила меня за руку чуть выше запястья и попросила проводить. Видимо, в тот вечер во мне проснулся джентльмен…       Через несколько дней мы столкнулись в баре. Линн считала себя обязанной мне за тот случай — стала спрашивать, как может меня отблагодарить. Мне захотелось подколоть ее, и я предложил ей переспать. Честно надеялся оказаться умытым виски, что мы пили, но она лишь криво улыбнулась, игриво взглянув.       С тех пор мы часто видимся, справляем так свою нужду, удовлетворяя банальную потребность в сексе. Всех все устраивает, никто не гонит. Она приходит сама, когда считает необходимым, словно кошка на случку. Ничего не просит, говорит мало и никогда о каком-то призрачном совместном будущем. Знает, что я такой порыв не оценю.       Она была у меня пару недель назад, что странно, ведь ее организм требует разрядки гораздо чаще. Раз уж Гек ее видел, значит, с ней, в общем и целом, все в порядке. Может, нашла кого-то? Ну, удачи, если так, молодец. Рыдать в подушку и вспоминать часы вместе я не стану — мне такое не идет.       — Ты давно работаешь на Гризли?       — Меньше месяца, — легко отвечает Гектор.       — Что, больше нечем заняться? — Он шумно выпускает воздух: не нравится вопрос.       — А что мне делать? Смотреть телик или пинать мяч? Мне это неинтересно.       — Хочешь стать взрослым, — констатирую я, кивая головой, — понятно. А почему именно Гризли?       — Он сам мне предложил.       — Это как так?       — Ну, он проходил мимо школы, когда я разбирался с парнями из старших классов. Я не заметил его, но когда шел домой, Гризли подозвал меня и сказал, что ему понравилось, как я себя вел, что не боялся, а разговаривал с ними как с равными, и что ему всегда нужны такие люди. Он предложил свою опеку, пообещал дать заработать немного за мелкие поручения, а когда я пройду инициацию, то стану полноправным членом его… мира.       — Его мира, — вторю я, усмехаясь. Красиво мальчику в уши нассали, что уж там. — А из дома зачем ушел?       — Потому что Линн меня достала! Сама шляется неизвестно где, а потом строит из себя мамочку заботливую… Я сам могу жить, без нее! — Бравада и юношеский максимализм видны невооруженным глазом. Подростковый бунт на фоне гормональной перестройки. Сам прошел, понимаю.       Дальше идем молча. Я чувствую, что ему хочется что‐то спросить, но он не решается, а я не поощряю его любопытство.       Квартал, к которому мы приближаемся, значительно отличается от основной серой массы зданий вокруг. Здесь расположено казино «Макао» — одно из кормчих мест господина Фредерика Боунса, более известного в наших кругах как Гризли. Строение с эффектной подсветкой смотрится особенно выигрышно среди общего городского уныния. Красиво, ярко, броско. Заманчиво. Ведь это так просто: приходишь, делаешь ставку, тебе фантастически везет — рано или поздно — и ты король на празднике шутов, тебе подвластно многое и многие. Не всем хватает мозгов понять, что все не так сладко и сказочно, как может показаться. А у кого-то просто слишком много денег, что для них пустяк спустить за час на ветер сумму, которую большинство жителей Чикаго не могут заработать за всю жизнь, трудясь в поте лица. Жизнь — апогей несправедливости: она любит хитрых и лживых, а тех, кто слаб и добродушен, подминает под себя, словно асфальтоукладчик.       — Тебе незачем идти со мной, — обращаюсь я к Гектору, — я передам ему, что ты меня привел. Закрой рот, — ровным голосом командую я, препятствуя потоку его высказываний против моей идеи. — Гуляй. — Пыхтит, но не спорит.       Внутри казино шумно и светло. Долго любоваться интерьером мне не дают: уже через десять секунд после закрытия за мной двери ко мне подходит специально обученная шавка в черном костюме и кивком головы зовет за собой. Обычно встрече с местным боссом предшествует еще и тщательный досмотр гостя, но со мной такие штучки не проходят. И не пройдут до тех пор, пока я нужен Гризли, а я удобен и, думаю, важен. Во всяком случае, конкурентов я еще не видел. Да и эту проблему несложно будет решить, если что.       — Э-эрик, — с улыбкой тянет Гризли, когда я вхожу в его кабинет вслед за шестеркой, что после ленивого жеста кистью начальства спешит ретироваться. — Здравствуй, мой друг, здра-авствуй! — Он приветливо разводит руками, после сцепляя их перед собой. Тоже в курсе о моей трепетной любви к излишним прикосновениям.       — Добрый вечер, — отвечаю я без тени той же радости. — Мальчишка Миртен сказал, ты хотел меня видеть. Есть работа или соскучился?       — Эрик, твое элегантное чувство юмора всегда на высоте, — саркастически вещает Гризли. — Безусловно, я не против ненавязчиво поболтать с тобой, если тебе требуется собеседник, — издевается он, садясь в свое крутящееся кресло за массивным деревянным столом. — Но и работа тоже есть.       — Кто?       — Хочешь? — предлагает он, доставая из ящика портсигар и небольшую гильотину.       — У меня свои, спасибо. — Гризли пожимает плечами и кривит губы в безразличии, аккуратно отрезает обгоревшую часть сигары, крутит ее, рассматривая, неспешно подносит ко рту и прикуривает.       — А зря. — Он выпускает дым кольцами, задрав голову вверх, чуть поворачивается и закидывает ноги на стол, скрещивая ступни в дорогих кожаных ботинках. — Мне мешает Сэм, — как бы между прочим, с ноткой презрения произносит он, переведя взгляд с белесого дыма на меня.       Я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться или даже не заржать в голос. Что, решили заказать мне друг друга?       — И сколько ты готов заплатить?       — Ну-у, скажем, полмиллиона…       — Нет уж, тебе придется тогда перебить его цену.        Ухмыляюсь, глядя на то, как заинтересованный Боунс садится ровно, пристально смотря на меня. В глазах блестит азарт, прямо как у тех, кто сейчас надеется на удачу за стеной от нас.       — Серьезно? — Он скалится. — Льюис решил меня вольнуть? И каков я долларовом эквиваленте?       — Те же полмиллиона, говорю ведь.       — Ха! — Он закусывает губу, задумавшись. — Ладно. Плачу вдвое больше, идет?       — Могу я полюбопытствовать?       — Валяй.       — Сэм хорошо знает свое дело, бизнес развивается, приносит прибыль. Справится ли так кто‐то другой?       — Эрик, я тебя умоляю, — морщится Гризли, — незаменимых людей нет. Берешься?       — Берусь.