Порочный Чикаго

      Меня мучают кошмары. Причем настолько яркие и реалистичные, что я просыпаюсь в поту, часто даже резко садясь в кровати, и подолгу не могу успокоить сердце и восстановить дыхание. Заснуть после получается не сразу, а то и не всегда. Сейчас, например, без двадцати три часа ночи, и я плетусь к холодильнику за водой. Она обжигает горло с первого же небольшого глотка, я ставлю маленькую стеклянную бутылку обратно на полку — не хватало еще заболеть. Я должен быть в режиме. Во-первых, мне по статусу не положено расслабляться, а во-вторых… Второе, как раз таки, связано с тем, почему я стою босыми ногами на кафельном полу, вместо того чтобы благополучно спать под теплым шерстяным одеялом.       Трис. Вот она, причина моего беспокойства.       Я ведь почти забыл о ней, окунувшись в работу, но стоило мне встретить Кристину, и снежный ком вновь стал расти. Самого информатора мне тоже невероятно жаль — судьба обошлась с ней жестоко. Мне хочется помочь ей, но я пока не представляю, что я могу для этого сделать. Даже если припрусь к Максу, он просто высмеет меня и отправит по каким‐нибудь более важным делам, чем жизнь проститутки, пусть и Бесстрашной когда‐то.       Что касается поисков Трис, то тут я в такой же растерянности. Понятия не имею, с чего начать. Привлечь добровольцев? Раздавать листовки и клеить их на столбы? Спрашивать о ней у каждого встречного? Безусловно, эти меры тоже должны быть приняты, но их мало. К тому же, ранее не было прецедента — никто из наших не пропадал внезапно. Большинство членов фракции трудятся на ее благо разным образом, Прайор же после конфликта с Максом исчезла из моего поля зрения, однако, если бы она стала афракционеркой, я был бы в курсе: учет изгоев ведется регулярно. Точнее, учет тех, кто стал ими, а уж кто там дальше выжил или замерз в первую же зиму, никого не волнует. В личном деле Кристины было указано, что ее исключили за «нарушение устоев фракции», без подробностей. Это в стиле нашего сообщества. К такой формулировке сложно придраться.       Возвращаюсь в спальню и сажусь на краешек кровати, упершись локтями в колени и обхватив голову руками. В этот раз я видел Трис, которая была прикована цепями к какому-то забору, ее кусали собаки, вырывая кусками плоть. Она так кричала, звала меня, а я… Я почему‐то не спас ее.       Я найду ее.       Усталость дает о себе знать. Лишь когда веки начинают закрываться сами, будто в глаза кто‐то щедро бросил песка, я позволяю себе прервать собственное истязание мыслями и ложусь, чтобы поспать хотя бы пару часов. Или сколько там осталось до будильника?       Кажется, что он прозвенел в следующую же секунду. Я не должен опаздывать, поэтому стараюсь как можно быстрее отправиться в душ. Теплые струи бьют в лицо, когда я поднимаю им навстречу голову вверх, что помогает частично привести меня в чувство. Этот метод еще работает в отличие от кофе, к которому мой организм, видимо, выработал иммунитет.       Когда я выхожу из дома, на улице еще темно, только-только начинает светать. Легкий мороз сковал мелкие лужицы, вынуждая их со скрипом трещать под моими подошвами. Удивительно, но нет ветра. Так тихо, что я слышу только свое дыхание и звуки моих же шагов. Я нахожу приятным путь до Ямы, который преодолеваю каждое утро в одно и то же время. Есть в этом какой‐то труднообъяснимый кайф.       Неожиданно справа от меня из тени здания выскакивает человек и бросается вперед, выставив руку с зажатым в ней ножом.       — Гони бабло, быстро!       Я не был бы Лидером Бесстрашия, если бы не смог моментально отреагировать на такой выпад: пара приемов, и нападавший лежит спиной на асфальте, придавленный моим коленом. Отшвыриваю оружие другой ногой на безопасное расстояние и всматриваюсь в лицо бандита. Хоть молодой паренек и морщится, одаривая меня разного рода комплиментами, его внешность кажется мне знакомой, но вот так сразу, с ходу, я не могу сообразить, откуда.       — Пусти, — цедит сквозь зубы он, стараясь спихнуть меня с себя, но я лишь дополнительно перехватываю его руками за распахнутую куртку.       — Обязательно. Но чуть позже, чем тебе бы хотелось. Давай хоть познакомимся!       — Уебок…       — Интересное имя. А меня ты знаешь?       — Знаю, блять, — рычит в ответ.       — Ты ждал именно меня? Для чего?       — Нет, мне просто нужны деньги.       Я оглядываю его одежду — вся разномастная, но аккуратная. Он не похож на бывалого афракционера. Возможно, стал им недавно.       — Из какой ты фракции? Ты бывший Бесстрашный? — спрашиваю в надежде понять, где мог видеть его раньше.       — Еще чего! Я Эрудит! — в голосе есть даже нотки гордости.       — Вот как? Джанин урезала тебе зарплату, раз ты здесь грабишь?       — Не твое дело, — огрызается он, не оставляя попыток отцепить от себя мои пальцы. Но я гораздо сильнее.       — Теперь мое. Я не отпущу и не отстану, пока ты не расскажешь мне.       — Обязательно, — передразнивает он, подражая моей манере. И это тоже мне напоминает кого-то…       — Тебя изгнали?       — Нет.       — Зачем тогда все это?       — Тебе какая печаль? Хочешь наказать меня — вперед, если нет — слезай, и я уйду.       — Спрошу еще раз: зачем ты напал на меня? Для чего Эрудиту это делать? — Ответом мне служит лишь упрямое сопение. — Ты скрываешься от кого-то? — предполагаю я.       — Ты чего доебался? Заботу хочешь проявить?       — Тебе нужна помощь? — игнорирую его яд.       — Буду тронут, если ты дашь мне нормально дышать.       Так уж и быть: убираю колено с его грудной клетки, но продолжаю держать руками. Почему‐то мне кажется очень важным выяснение данных об этой личности. Возможно, интуиция, а возможно, и дежавю…       Он делает несколько глубоких вдохов, потирая себя ладонью, словно это поможет, а я все больше, все тщательнее всматриваюсь и взываю к аналитическим способностям своего мозга.       — Ты сказал, что знаешь меня. Мы знакомы лично?       — Да кто же не знает Лидеров? Я что, по-твоему, из леса?       Я лишь вздыхаю. Он мне совсем не помогает. Просто теряюсь в догадках.       — Слушай, большой человек, мне долго тут валяться? Ты патрульных вызывать собираешься или, может, я пойду?       Медленно убираю руки и встаю, он плавно поднимается — похоже, я хорошо приложил его об землю — и с бормотанием уже спешно скрывается там же, откуда и появился несколько минут назад.       Не могу сказать точно, по какой причине я позволил ему уйти безнаказанным. Наверное, я просто крепко задумался о его схожести с кем-то. Дурацкое чувство, когда ответ плавает на поверхности, а ты никак не можешь добраться до сути. Казалось бы, все близко, но правда ускользает каждый раз, будто ловишь рыбу голыми руками.       До своего кабинета я добрался практически машинально. Ноги сами вели, как по памяти. Я на автомате здоровался, кивал, пожимал руки и ими же отмахивался вместо объяснений того, что это со мной сегодня. Сейчас я сижу в дурацком кресле, что давно меня раздражает, но все не привезут новое. Впрочем, в данный момент меня бесит все вокруг, что отвлекает и не дает собраться с мыслями, главными героями которых являются Трис и тот паренек с ножом из подворотни.       Я ставлю кружку с чаем на стол, когда на меня, наконец, снисходит озарение: это же мальчишка Прайор! Точно, старший брат Трис!       От подобного умозаключения мне становится гораздо легче, будто решил невыполнимую задачу. Однако совсем не надолго — Кристина говорила, что Трис пропала вместе с Калебом.       Удержать меня на рабочем месте может только нечто невероятное, что‐то из рода стихийных бедствий или глобальных катастроф. Я мчусь по коридорам Ямы в сторону выхода, расталкиваю порой семенящих навстречу людей, не удосужившись извиниться перед возмущенными моим поведением Бесстрашными. Надо сказать, дальше простых «Эй!» и «Что творишь?!» дело не идет. И хорошо, у меня нет времени напоминать кому-либо о своем положении здесь. Само собой, я так и не научился чувствовать вседозволенность, как Макс, например, но я уже не воспринимаю сам себя в качестве простого члена фракции.       У меня есть зацепка, да еще какая! Меня переполняют эмоции, я почти не могу их контролировать, ощущая сумасшедшую одухотворенность.       Начался дождь, наверняка один из последних за эту осень — слишком холодно становится даже днем, ночью температура давно ниже плюсовой отметки термометра. Когда небо затянуто тучами, наш город выглядит еще мрачнее. Только если ранее о нем можно было так судить, смотря на местных, что особенно касается территории нашей фракции, примыкающей к зоне афракционеров, то теперь Чикаго печален и изнутри, и снаружи. Будто кто‐то сверху скорбит вместе с нами по нашим поломанным жизням.       Люди побогаче сообразили, что на депрессии и дурном настроении можно заработать, поэтому здесь множество питейных заведений разного уровня — от банальных рюмочных, где еще на метр от входа разит спиртом, до серьезных баров с хорошо обставленным интерьером и настоящим, а не поддельным алкоголем, например, «Запасной путь» и «Усталая лошадь». Услуги, предоставляемые сотрудницами Льюиса, не менее популярны, как и казино Гризли и его же ночной клуб «Чикаго», в котором всегда можно найти наркоту на любой вкус и кошелек. Все всё знают, все платят нужным людям часть своего дохода и спокойно гребут бабки совковой лопатой. Во мне, безусловно, есть чувство социальной справедливости: я убежден, что подобных злачных мест должно быть меньше, ведь имея их, мы никогда не выберемся из этого болота, но… Никого не заставляют ни пить, ни колоться. Народ сам делает выбор. Не было бы спроса — не было бы ни притонов, ни борделей. Я не могу всем приставить голову со своими мозгами.       Непогода — не повод для меня, я упрямо пересекаю квартал за кварталом. Точно помню, где встретил утром горе-грабителя, и уже иду по нужной мне улице, сворачивая в узкий проулок. Без проблем нахожу здание, в стенах которого спрятался Калеб пару часов назад, благодаря отличному ориентиру — прямо у тротуара, на котором лежал под моим весом парень, расположен разбитый, но, на удивление, работающий фонарь. Видимо, булыжник хулиганов смог повредить плафон, не задев лампочку. Прячусь от дождя, перешедшего в почти ливень, под ветхим балконом, скромно надеясь, что он не вздумает на меня рухнуть. Я успел сильно промокнуть, пока шел сюда, и замерзшее тело вряд ли получится скоро отогреть. Заброшенный дом из серого камня, как и большинство в этом районе, выглядит не менее угнетающе, чем его «соседи», имеет два корпуса: одна его часть сбоку, другая — стоит перпендикулярно. Дверь, которую закрыл за собой брат Трис, находится почти в углу. Я оглядываюсь, перед тем как подойти к ней ближе: вокруг ни души. Вполне возможно, что мне это на руку, так как я не знаю, захочет ли Калеб пойти на контакт при ком-то еще.       Дернув на себя за поржавевшую ручку, держащуюся на одном шурупе, местами прогнившее деревянное полотно, перешагиваю сбитый порог, но нога не находит опоры, и я падаю вниз.