Порочный Чикаго

      Вот уже три дня в мою голову то и дело лезут непрошеные мысли о Кристине. На кой хер мне сдалась эта девка? С каких таких пор я думаю о шлюхе? Раньше проститутки не оставляли след в моей памяти, только приятное чувство в паху и опустошение кошелька на несущественную сумму. Впрочем, ни одну из них я не знал лично, ни с одной не проходил инициацию, ни одну не отправлял в лазарет и не заебывал издевками. Ну, охуеть: у нас есть совместное прошлое…       Я кажусь себе идиотом. Или даже дауном.       Вчера командир спросил меня, нет ли новой информации о пропавшей недавно картине, и что я услышал, витая в облаках? Пра-а-авильно, «Кристина».       Сегодня я чуть не наебнулся в открытый канализационный люк, споткнувшись об его крышку, но мой напарник успел схватить меня за предплечье:       — Под ноги смотри, скотина!       Кристина?!       Бесит… Так реально нельзя. Я тупею на глазах и не могу почему‐то влиять на процесс. Девка жрет мои мозги, сама не подозревая об этом. Похоже на помешательство.       Я ей сочувствую?       Нет.       Мне ее жаль?       Нет.       Она мне нравится?       Нет.       Ну-у… Если говорить честно, а уж себе-то врать глупо, она симпатичная, даже красивая. Фигура что надо, все навыки на уровне. При воспоминании, как мой член был у нее во рту, младшенький Хэйес призывно дернулся. Может, и правда, просто выебать ее еще разок?       — Питер! — окликают меня. Я оборачиваюсь на голос и вижу спешно направляющуюся ко мне Лили. — Привет!       — Привет, — киваю ей.       — Командир приставил меня к тебе. — Поднимаю бровь. Улыбка под моим взглядом плавно сползает с ее довольно милого, надо сказать, личика. — Ну, для обучения.       — А что ты тут еще не поняла? Сегодня мы патрулируем зону афракционеров. Ходи, следи, жди конца смены. Если какое‐нибудь чмо начнет выделываться, бей прикладом или стреляй, — монотонно вещаю я.       — Стрелять? — В ее глазах сомнение с долей ужаса, и мне смешно.       — Ага, — спокойно и ласково, как с ребенком, говорю ей. — Для этого нужно снять с себя вот эту металлическую штучку, поднять ее, но только дулом от себя…       — Все ясно с тобой, — отрезает Лили и уходит, задев меня плечом.       Да ладно тебе, детка, учись понимать юмор! Я что, сюсюкаться с ней теперь должен, если она только-только Бесстрашной стала? Мне оно надо? Я на няньку даже отдаленно не похож. Хм, а задница хорошая…       Лили вдруг резко поворачивается, яростно сверкнув глазками в мою сторону, поджимает губы и показывает средний палец. Упс, я сказал это вслух?       — Ты бы лучше не обходился с ней так, — советует Джон, подойдя ко мне, — племянница командира все-таки.       Опа! Вот за информацию, брат, спасибо… Это ведь путь наверх по витой карьерной лестнице! Что ж, я умею быть паинькой, когда требуется. Начальство желает, чтобы я исполнил роль наставника для неопытного патрульного, значит, так тому и быть. Могу советовать, приглядывать и даже трахнуть, если попросит. Или без просьб, основываясь на взаимопонимании между коллегами. Буду старательно вылизывать ее киску, образно дотягиваясь тем самым до задницы босса. Грамотно лить в уши, дабы добиться, наконец уже, повышения, думаю, мне по силам…       Лили, на самом деле, хороша: длинные светлые волосы, красивая кожа, тонкая талия, стройные ножки, грудь и попа тоже в идеальном виде. Девушка в порядке. С ней я бы все равно переспал рано или поздно, хотя бы просто «для галочки». Взбесил тот факт, что мне кого-то навязывают, причем не уведомив об этом, но теперь, когда мне известно о ее родственных связях, имеющих некоторые возможности, я сделаю все что нужно, с большим удовольствием. И не раз.       Следующие четыре часа я размышлял о том, как бы лучше привести в действие то, что задумал, и… все равно возвращался мысленно к гребанной Кристине.       Ведь я — Питер Хэйес, законченный ублюдок, эгоист и похуист! Вся эта хрень неправильна. Для меня не норма зацикливаться на бабе. На любой, и уж тем более на ней. Но подсознание упрямо подкидывает мне картинки: она переодевается в общей комнате неофитов; смеется вместе с Трис, бредя по Яме; выжигающе смотрит на меня после поражения во время нашего спарринга; тявкает что‐то в мою сторону в ответ на подъебки; сосется где ни попадя с оленеводом Уиллом; плачет от радости, когда смотрит на турнирную таблицу по итогам финального теста; приветливо улыбается Сэму, старательно игнорируя меня, чтобы не показать, что мы знакомы; снимает лифчик, освобождая смуглую грудь с торчащими от прохладного воздуха темными сосками; опускается на пол, выгнув спинку…       Бля-я-ять…       Мне либо срочно нужно куда‐то зайти и подрочить, либо терпеть до конца рабочего дня и нестись к Льюису, чтобы успеть занять Жюстин первым. Стоит мне на секунду прикрыть глаза, как я тут же снова погружаюсь в эти ощущения, вспоминаю, как наслаждался ее тесной…       Нет. Все. Точно к ней сегодня, пока яйца не лопнули.       Вареная морковка, вареная морковка… Ну же, Питер, отвлекись!       И мне действительно удается отвлечься: на спину резко кто‐то прыгает, роняя нас обоих на землю, рычит и хватает шершавыми пальцами мою шею. На мгновение я растерян, тупо лежу и охуеваю, но затем инстинкт самосохранения берет верх, и я заваливаюсь набок, пытаясь скинуть с себя наглую буйную тушу. Существо, которому не помешало бы помыться, ну или хотя бы подтирать иногда лопухом зад, цепляется своими культяпками за винтовку, стараясь стянуть ее с моего плеча. Недолго думая, отправляю кулак ему в табло, заставляя голову чуть запрокинуться, пользуюсь тем, что он дезориентирован, и спихиваю его с себя окончательно.       Ко мне подбегает Джон и тянет руку, помогая встать. Мудак корчится на асфальте, держится за левый глаз и стонет:       — Тварь хуесосная!       — Заткнись там, сука! — Джон пинает его по ребрам, афракционер начинает мычать громче. — Ты как? — обращается он ко мне.       — Нормально, — бурчу, отряхивая форму от дорожной пыли и мелких камней.       — Ты какой‐то невнимательный сегодня, — заключает напарник и ухмыляется: — О пизде думаешь, что ли?       О ней самой… Джонни-провидец прям. Где твой магический шар, карты, платок на башке и красная помада?       Но вслух ничего не отвечаю, иду ближе к бомжу.       — Кто ты, падла?       — Неужели не узнаешь меня? — Мужик криво скалится. Я оглядываю его и замечаю сквозь дыру в штанине грязную повязку на бедре. Моя работа? — Ты меня подстрелил на днях, сука! — подтверждает он мою догадку. Я сплевываю.       — И что, блять, мстить мне пришел?       — Пришел, — тянет афракционер. — И еще приду.       — Да перестань, не дуй губы! Не сдох же ты. До свадьбы заживет. — Достаю из кармана сигареты и зажигалку. Мои лучшие друзья. — Вали нахуй отсюда! — рявкаю я. — А то сейчас для симметрии во второй ноге вентиляцию сделаю! Как оно, без анестезийки пулю выковыривать, не очень, наверное?       — Да пошел ты!       — Все, ослоеб, впечатлений за день набрался, хуячь к себе в нору. Еще раз что‐то такое исполнишь, пристрелю на месте, — гарантирую я светлое будущее.       Боковым зрением вижу движение справа. Там стоит Лили и смотрит на нас троих с серо-зеленым лицом. Девочка, что ж ты в Бесстрашие поперлась с такой нежной психикой? Плела бы себе веночки в Дружелюбии или пробирки Эрудитам мыла.       Никогда не понимал таких особ. Что ими движет? Они не осознают, с чем здесь придется столкнуться? Уж делая самый серьезный выбор в своей жизни, можно и поинтересоваться идеалами фракции, куда уходишь. К тому же, если твой дядька — командир патрульной службы, это не сложно.       Все бабы — дуры, давно понял. И даже если они умные вроде бы, все равно однажды природа возьмет свое и сравняет их с основной массой тупых обладательниц сисек. Хотя и это не всем дано.       На часах десять вечера, я направляюсь в «Запасной путь», предвкушая скорую встречу. Ноги сами ведут меня, будто нет никакой усталости после работы. Я тороплюсь, мне неймется. Дождь только заставляет ускориться и почти перейти на бег.       Оказавшись внутри, я почти сразу же нахожу глазами Сэма. Он стоит недалеко от барной стойки и широко улыбается каким-то парням, поочередно обнимая их и похлопывая по спине. Удивительно. Никогда раньше не видел Льюиса таким радостным. Один из его собеседников поворачивает голову, и мне становится виден его профиль.       Это что, Педрад?