Порочный Чикаго

      В баре «Запасной путь» как всегда многолюдно. Здесь собирается весьма разнообразный контингент, объединенный лишь желанием расслабиться и выпить. Однако зачастую приятный процесс сопровождается и решением деловых вопросов. Это место идеально подходит для беседы, если ты хочешь обсудить что‐то, что не должно доноситься до чужих ушей: достаточно шумно, полумрак и атмосфера пьяного доверия. Я пришел сюда тоже не только для того, чтобы пропустить стаканчик-другой крепкого виски, ведь у меня назначена встреча. Человек, которого я жду, немного опаздывает, но ему в этом городе позволено многое, да и я сегодня в хорошем расположении духа, поэтому спокойно реагирую на задержку. Обычно мне это не свойственно: я ценю свое время и раздражаюсь, когда трачу его впустую. Наверное, все из‐за чудесных новостей о смерти моего отца.       Наконец-то гребанный ублюдок сдох! Меня давно посещали мысли о том, чтобы грохнуть его самому, и папочке оставалось только нарваться и разозлить меня каким-нибудь своим поступком напоследок. У бессердечной твари отказало сердце, надо же. Я ни капли не грущу. Слишком много он выпил моей крови за детство. Впрочем, какое нахуй детство? То, где он возвращался с работы в суровое говно и насиловал мать под ее жуткие крики, приказывая мне спать? Или то, где он называл меня выродком, признаваясь в искренней ненависти к родному сыну?       Я ждал Церемонии Выбора, чтобы уйти, и не мог понять, почему до сих пор не ушла мать. Вот взять того же Итона, к примеру. Эвелин разыграла свою смерть и скрылась у афракционеров, я лично видел ее там. Странно только, что она бросила сына. Как по мне, уж лучше жить с бомжами, чем с любителем почесать кулаки, но я, тем не менее, в какой‐то степени рад, что моя мама была рядом. Двойственные чувства, честно говоря.       Она до его последнего вздоха оставалась отцу верна. Ума не приложу, чем он такое заслужил. Это ее решение. Она уже большая девочка, захотела бы — нашла вариант выхода из ситуации. Могла хотя бы обратиться ко мне, ведь сейчас я вполне способен постоять за нее, даже более чем. Но мать, уповая на привязанность, снисходительно относилась к его действиям, а если человек сам не стремится спастись, тут любая помощь будет бесполезна, а потому я просто перестал об этом думать. В данную минуту я счастлив, что она сняла с себя тугой хомут. Может, хоть заживет нормально.       Я с большим удовольствием и облегчением в шестнадцать лет перешел в Бесстрашие, стал вторым в общем зачете по итогу инициации и мечтал о лидерстве, но Макс не грезил желанием делить со мной власть. Отбор я, не без его вмешательства, не прошел. Для патрульного я был слишком горд и умен, для инструктора — надменен, а для разведки не хватало опыта. Меня поглотили амбиции. Желание самореализоваться присутствовало, а вот методов достижения цели я не знал. Пока однажды мне не предложили убить за хорошее вознаграждение. Моральными принципами я никогда не был отягощен, деньги мешать не могут. Да и всяко развлечение, а не поиск себя. Я взялся за это.       Мне трудно назвать общее количество моих жертв, но их точно менее ста. Пожалуй, надо заняться подсчетом на досуге, чтобы не пропустить юбилейную.       Своим образом жизни я доволен. Волк-одиночка, который часто охотится, выходя каждый раз за все более удивительной дичью. Думаю, в этот вечер мой собеседник вряд ли просто соскучился и захотел перекинуться парой слов. Скорее всего, меня ждет заказ.       — Привет, Эрик. — Сэм садится передо мной, опуская на стол стеклянную бутылку минеральной воды — он не пьет на работе. Хотя я и не припомню дня, когда у него был бы выходной. Льюис из тех людей, кто предпочитает все и всех держать под контролем, а для этого нужен ясный разум. Похвальная черта. Но не мой стиль.       Я киваю ему в ответ и прикуриваю сигарету.       — Как дела?       — Сэм, не надо спрашивать о том, что тебе не интересно. — Смотрю на него прямо.       — Ладно, — он ухмыляется, — тогда сразу к делу?       — Именно.       — Гризли.       — Гризли? — удивленно переспрашиваю я. — Серьезно, что ли? А что не Макс сразу?       — Могу процитировать тебя о том, во что не стоит вникать. — Я курю молча, давая ему возможность продолжить. Сэм вздыхает и делится: — Да охуевать стал наш общий знакомый! Он почему‐то решил, что я должен отдавать ему не десять процентов, а двадцать пять. За какой хер — непонятно. Сидит там, блять, жопой кожаное кресло протирает и еще, сука, выебывается. Мальчика во мне увидел, прогнуть захотел. Он за последние три года не сделал для бизнеса ничего. Даже с тем же Максом я рулю, хотя он мнит себя боссом. Хуй ему, а не четвертак. На каждую хитрую жопу есть член с винтом.*       — Я понял тебя, Сэм. Мотив достойный. — Допиваю виски. — Только это дорогое удовольствие. Сам понимаешь, ты мне не барыгу заказываешь.       — И сколько? — Он чуть наклоняет голову, ожидая цифру. Мне доставляет удовольствие тянуть с ответом и наблюдать за его поведением.       — Меньше, чем за пол-ляма, не возьмусь, — сухо выдаю я.       Льюис проводит рукой по коротким волосам, задумавшись.       — Блять…       — Что‐то не так? — Я криво улыбаюсь.       — Не маленькая сумма!       — Так и человек большой.       — Да в курсе…       — Ну, взвесь все, поразмысли. Или тебе не терпится?       — Я согласен, Эрик.       — Хорошо. Когда зайти за авансом?       — Завтра все будет готово.       — Крепко же он тебя зацепил, — хмыкаю я.       — Угу. Я бы посмотрел на тебя в схожем положении.       — Да нет, спасибо. Я и без начальства обхожусь.       — Удобно.       — Тебя ищет малыш Хэйес, — ровным тоном сообщаю я.       — Чего? — Льюис вскидывает брови. Я указываю ему приподнятым над пепельницей указательным пальцем в сторону барной стойки, где крутит башкой этот недоумок. — Как ты…       — Работа у меня такая, приходится все видеть и замечать. Вдруг и по мою душу кто придет? Какой‐нибудь мститель за одного из многих ликвидированных.       — Что такое? Бесстрашный Эрик начал бояться? — Сэм хмурится в деланном сомнении.       — Меня с Бесстрашием давно связывает только клиентская база и любовь к черному цвету в одежде.       — ОК, не заводись! — Он поднимает ладони вверх. — Ну, до завтра, Эрик.       Мой заказчик уходит, не протянув руку на прощание, — знает, что я не сторонник лишних телесных контактов. Я остаюсь за тем же плохо освещенным столиком на пару минут, а затем покидаю заведение.       Размеренно шагаю по темным улицам, наслаждаюсь порывами холодного ветра. Я восхищаюсь им: он свободен от всего, сам себе хозяин, в его власти многое. Он никому ничего не должен, он одинок и прекрасен. Наверное, я подсознательно ассоциирую себя с ним. Еще, наверное, когда‐нибудь мне грозит сумасшествие.       Я люблю такую погоду, люблю ощущать силу и мощь, которыми от нее веет. Она позволяет забыться, отдаться на ее милость. Это чистый кайф для меня.       Сегодня я взялся за серьезное дело, глобальное. Со смертью Гризли изменится весь город, и далеко не факт, что без него Чикаго станет лучше. Только меня заботит лишь собственная шкура, а если место зажравшегося говнюка займет Сэм, который часто снабжает меня работой, жить мне станет еще удобнее, чем сейчас.       Моя выгода очевидна, но занятие нелегкое. Гризли охраняют, словно какое‐то божество: вокруг него всегда толпы вооруженных до зубов, которых даже если ночью разбудить, выстрелят точно между глаз. Но и я не сопливый лох. Именно это дает мне заметить слежку, увести за собой в тупик и, резко развернувшись, приставить острое лезвие ножа к кадыку глупца.       — Кто такой? — рычу я.       — Я… Я от… Тебя хочет видеть Гризли, — заикаясь, проговаривает парень. На вид ему не больше двенадцати-четырнадцати лет. Уже и детей на службу берет?       — Зачем?       — Н-не знаю. — Его глаза срущей собаки начинают меня бесить. — Я п-просто должен был найти т-тебя.       — Когда мне прийти?       — Сейчас.       Я отпускаю мальчишку, и он шумно выдыхает с заметным облегчением. Думаю, подкрадываться к киллеру — не лучшая идея, но его смелый поступок заслуживает уважения. Лицо кажется мне знакомым, но я не могу понять, откуда. На кого он похож? Чья родня?       — Как тебя зовут?       Он стоит, оперевшись руками на полусогнутые от стресса колени, и пытается совладать с собой. Медленно поднимает голову и встречается со мной взглядом. Уже без той паники. Я впечатлен.       — Гектор Миртен.