Осторожно, портал открывается

Я сломя голову неслась вверх по лестнице, задыхаясь, перескакивая через ступеньки, хватаясь руками за перила, которые скользили под моими ладонями и едва ли не искрили. Не знаю, сколько продолжалось это безумное восхождение, но остановиться и посмотреть, гонятся ли за мной эти, в масках, я боялась. Почему-то мне казалось, что гонятся. Я даже слышала скрип металла под их когтями где-то внизу, хотя возможно, это были всего лишь галлюцинации. Я совсем забыла про порталы в моих руках. Впрочем, поставить портал тут было невозможно, постольку отсутствовали поверхности как таковые. Тут были только стальные конструкции из хромированных труб и сеток, скрипевших под ногами. Возможно, это сделали нарочно — огромные пустоты между уровнями, заполненные порталонепроницаемым туманом. На чем всё это держится, мне думать не хотелось вовсе. Да и незачем. Если всё рухнет, то наверняка убьет всех, кто есть в «Aperture Science». Признаюсь, такой исход меня тоже устроил бы, особенно сейчас, когда я немного познакомилась с обитателями этого «чудесного» мира. Дыхание почти закончилось, когда вверху начали вырисовываться какие-то очертания. То ли это была ещё одна сфера, как в том месте, где я впервые встретила Уитли, то ли ещё какая научная конструкция. Во всяком случае, она была настолько огромна, что определить её истинную форму было затруднительно, особенно находясь прямо под ней. Шершавая поверхность нависала надо мной, как будто поверхность луны, до которой я летела в пустоте тысячу лет. Лестница крепилась к этой поверхности, а на самой верхней площадке, до которой я, стараясь отдышаться, кое-как добралась, виднелась цилиндрическая кабина лифта. Возможно, лифт доставит меня в очередную зону, и эти, в масках, не смогут меня там достать… Только вот что ждёт меня в следующей зоне? Ничего не поделаешь: кто не рискует, тот не живет, как говорил кто-то, чьё имя я напрочь позабыла, как и, впрочем, многое остальное. Признаюсь, проклятая амнезия начинала становиться причиной серьёзных неприятностей. Хорошо было бы вспомнить, кто я такая, как меня зовут, что я умею и знаю и за каким чёртом, чёрт побери меня и это чёртово место, я в это чёртово место полезла? С такими невесёлыми мыслями я вошла в лифт, дверка которого немедленно закрылась за мной. Тут я почувствовала себя в относительной безопасности. Уж в лифте со мной ничего не приключится. Была бы тут еда, скажем, можно было бы остаться тут на какое-то время. Но еды не было, а есть хотелось всё больше. Поэтому задержаться в гостеприимном лифте мне не светило, я поискала взглядом кнопку, но не нашла такой. Тогда я сосредоточилась и послала лифту мысленный сигнал. Возможно, лифт отреагировал на мои мысли, а может, он просто вычислял какую-нибудь сложную задачу, прежде чем тронуться. Наконец он медленно пополз вверх. Я поглядела вниз, на легкий туман и пустоту внизу, попыталась разглядеть в нем огни города на воде, но ничего, естественно, не увидела. Нижний мир попрощался со мной. А я мысленно простилась с ним и вступила в новую, пока ещё не известную для меня зону. Первое, что меня поразило, когда лифт очутился наверху, как тут было светло. Свет словно приходил со всех сторон, и источников его не было видно. Я увидела трубы, уходящие вертикально вверх, по которым сочился зеленоватый туман. Всё остальное пространство заполнял прозрачный лабиринт, внизу которого я сейчас стояла. Стены коридоров и комнат были сделаны из какого-то прозрачного, как стекло, материала. Впрочем, стеклом этот материал не был, а оказался чем-то более лёгким и прочным, иначе как бы всё это смогло бы удержаться на весу? Выйдя из лифта, я остановилась и огляделась. Никого. Но кто-то тут точно живёт, Уитли утверждал, что уровни населены модулями и роботами. Следовало быть осторожней, если я хочу целой и невредимой дойти до ГЛэДОС. Просто надо найти способ подняться ещё выше, по возможности не контактируя с обитателями этой зоны. По пути неплохо было бы найти что-нибудь съедобное. И — да, я совсем позабыла об Уитли! Поставить портал на прозрачной поверхности я не могла. Можно было без конца говорить «синий», «оранжевый», хоть «зелёный». Стекло не позволяло появиться дырке в пространстве. Я должна была подыскать более подходящую для портала поверхность. Так я двинулась вдоль по прозрачному коридору, за стенками которого в трубах клубился туман. Здесь было ощутимо жарче, чем внизу, то и дело доносилось далёкое шипение, как будто огромный клапан выпускал сжатый воздух или пар. Место напоминало бы бойлерную, если бы не обескураживающая прозрачность всего и вся вокруг. Признаюсь, ориентироваться в этом прозрачном лабиринте было достаточно трудно. Впрочем, похоже, место не являлось лабиринтом. Коридор без ответвлений привёл меня к лестнице, такой же прозрачной, как и всё остальное, по ней я поднялась на этаж выше, проследовала по такому же коридору до конца и снова поднялась по лестнице. Воздух тут был безвкусный, словно стерильный, хотя и отдавал какой-то влагой. Я прошла ещё немного, пока окончательно не взмокла. Свет, судя по всему, был солнечный, он нагревал трубы и туман внутри них, а заодно и коридоры, по которым я шла. Ещё чуть-чуть, и на стенах появится испарина, а потом я начну задыхаться от жара. Ничего такого не произошло. Вскоре я набрела на пару подъёмников с платформами, скользящими вертикально. Один поднимал, а второй опускал. Оба были пусты. Я встала на тот, что двигался вверх. Так или иначе, особого выбора у меня не было. Платформа, на которой я стояла, двигалась внутри прозрачной трубы, ползла она неспешно, никуда не торопилась, в отличие от меня. Потом вверху показался непрозрачный потолок. Стеклянный мир закончился, и платформа вползла в помещение с мерцающими разноцветными огнями стенами. Я соскочила с платформы и приготовилась было поставить портал, как вдруг моё внимание привлёк запах. Это был сладкий, манящий запах горячей выпечки, от которого я едва не потеряла сознание. Часть меня явно этот запах очень хорошо знала и любила. Я бросилась вперед и, распахнув двустворчатые двери, оказалась в большом помещении с чёрными стенами и серым потолком. На потолке в специальных пазах были утоплены светильники, тёплый свет падал на бесчисленные столы, заполненные бесчисленными шоколадными тортами! Поверить в такую удачу я могла разве что с большим трудом. Я даже сначала не заметила, что каждый торт кто-то снабдил биркой с номером. Ближайший ко мне, к примеру, числился под номером «5784341». В иной ситуации я бы задумалась, что это могло бы значить. Но сейчас я была так голодна, что бирку даже не заметила. Я подскочила к пять миллионов семьсот восемьдесят четыре тысячи триста сорок первому номеру и, схватив его с блюда, впилась зубами в восхитительно шоколадный край. Тот с хрустом поддался, и на подбородок мне потёк жидкий шоколад. Обезумев от счастья, я вгрызлась в несчастный «пять миллионов семьсот тысяч какой-то там» и принялась трескать его, по другому и не скажешь. Не знаю, сколько прошло времени, когда вдруг с потолка голос, довольно высокий, но абсолютно точно мужской, сказал: — Исследуется экземпляр номер пять миллионов восемьсот сорок четыре тысячи пятьсот девятнадцать. Состав: мука, яйца, дрожжи, шоколад греческий, шоколад мадридский, шоколад мадагаскарский, шоколад китайский, китайский чай, нуга белая, нуга золотистая, мед, чернила каракатицы, семена кунжута, кофе, зеленые ростки фейхоа, грецкий орех, ананас, патока, ванильная вытяжка, зеленые выделения гусениц шелкопрядов, пряничные рыбки, мусорные рыбки, железобетонные рыбки, рыбки со вкусом рыбок и клейстер для паркета. Процентное соотношение… Услышав содержание пусть и не этого торта, но такого же, судя по всему, находящегося в этой самой комнате, я едва не выронила полусъеденный торт из рук. А что в моём экземпляре? Куски вара, рыболовные крючки и крысиный яд? — Минуточку, — сказал вдруг голос. — Что-то не так. Прямо передо мной взметнулись клубы пара, и в них появился высокий, одетый в облегающую одежду черного цвета, с поварским колпаком на голове, то ли мужчина, то ли женщина, определить пол пришельца я не смогла. Существо, робот, скорее всего, поглядело на меня, потом на остатки пятимиллионного торта у меня в руках. Глаза его мигнули. Я пыталась понять, сердится ли пришелец или нет? Ну, этот торт уже не восстановить, но зато у него осталось ещё четыре миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девять девять девять девять девять… — Ты! — воскликнуло существо в поварском колпаке. — Ты уничтожила экземпляр пять миллионов семьсот восемьдесят четыре тысячи триста сорок один! Ты понимаешь, что это значит? Я отрицательно мотнула головой. — Это значит, что он съедобен! — существо сорвало колпак с головы и подбросило его в воздух от радости. — Съедобен! Съедобен! Он запрыгал возле стола в безумном танце. И всё продолжал орать: — Съедобен! Съедобен! Он съедобен! Я поняла окончательно, что хозяин торта абсолютно не злится и даже очень радуется, что торт его кто-то съел. В голову мне пришло только одно — сделать реверанс и сказать спасибо. — Я благодарю вас, было очень вкусно в самом деле, но теперь не могли бы вы показать мне выход отсюда? Мне во что бы то ни стало нужно добраться до самого верха лаборатории. — Что? А, да, конечно! — воскликнул изготовитель тортов. — Всё что угодно, я сам провожу тебя. Но только после небольшой формальности. — Формальности? — не поняла я. — Что за формальность? — Простая. Я не могу отпустить тебя, пока научный эксперимент не будет закончен. Для этого придётся подождать немного, чтобы проверить, умрёшь ли ты в ближайшее время или нет. Не скажу, что я пришла от его слов в восторг. Как по мне, так я умирать не собиралась, ни сейчас, ни потом. О чём я ему и сообщила. — Прекрасно, но в науке всё должно быть точно и задокументировано, — сообщил кондитер. — Неужели тебе самой не любопытно, умрёшь ты или нет? — Если я умру, я этого уже не узнаю, так что, извините, нет. — Я попыталась пройти бочком мимо этого сумасшедшего существа, но он заступил мне дорогу. — Погоди. Куда это ты собралась? Я категорически не могу тебе позволить пройти дальше. Пока ты не закончишь участие в моём эксперименте. В конце концов, я не навязывал тебе это участие, ты сама съела торт, так что изволь остаться на некоторое время. — И сколько же мне придётся ждать? — поинтересовалась я, отступая боязливо и соображая, как улизнуть от этого кондитерского маньяка. — Всего ничего, — ответил тот. — Каких-то пару десятков лет. — Всего-то, — пробормотала я. — Покорнейше прошу меня извинить, но у меня на этот счёт другое мнение. Меня ждут дела. Сказав так, я бросилась в сторону, обогнула парня и кинулась в противоположный конец комнаты. Он завопил и вдруг вытянул руки. Руки у него оказались невероятно длинные. Сшибая торты со столов, они росли через весь зал вдогонку мне. Шанса уйти не было. Я нырнула под стол, торт полетел вверх, шмякнулся на пол, и из него посыпались какие-то металлические шарики. Прийти в ужас у меня просто не было времени. Я извернулась, проявляя нечеловеческую прыть, страшная клешня царапнула рядом со мной пол, оставив на нем сантиметровой глубины борозды. Я сильно стукнулась коленом, но что-то в моей голове твердило, что это не повод останавливаться. Прокатившись кубарем под несколькими столами, я почти достигла дверей в торце зала. Хозяин этой сумасшедшей кондитерской думал иначе. Внезапно стены вспучились, и из них полезли тысячи рук с когтями, беспрестанно удлиняясь, а за спиной моей прокатился утробный рёв, от которого кровь стыла в жилах: «Никуда ты не уйдешь!» Я завизжала, когда в меня вцепились все эти ужасные пальцы, ледяные на ощупь, но хрупкие, ломающиеся, как лёд, когда я начала бороться с ними. Их, впрочем, было гораздо больше, чем у меня рук, так что борьба оказалась неравной. Ледяные пальцы надавили мне на грудь, я почувствовала, что мне нечем дышать, а потом всё исчезло. Когда я пришла в себя, никого поблизости не было. Я находилась в квадратной комнате с серыми обшарпанными стенами и потрескавшимся потолком. Лежала я на койке, которая стояла ровно посередине комнаты. Больше тут ничего не было, кроме двери. Дверь находилась со стороны ног, так что я могла видеть всех входящих. Ещё одна немаловажная деталь — я была прикована к кровати. Цепи крепились к краям стальной сетки, на которой я лежала, оканчивались тугими браслетами на моих руках и ногах. Что ж, ловушка была расставлена весьма толково. Самое время было бы заплакать, закрыть глаза и попытаться проснуться. Безуспешно, конечно же. Я же почему-то только разозлилась. Это существо, этот кондитер, наверняка просто очередной модуль, о которых говорил Уитли. Он повреждён, как и остальные. И когда я вырвусь из этой ловушки, уж я-то позабочусь, чтобы он стал повреждённым ещё больше. Я разобью его об пол, дайте мне только дотянуться до него! Мне не осталось иного выхода. Хотя моя рука оставалась фиксированной, я всё ещё могла двигать запястьями. Я направила ладонь на стену и произнесла: — Синий. Тотчас возник синий овал, в котором клубилось синее марево. Да, ему надо было заткнуть мне рот. Я представила себе Уитли и произнесла: — Оранжевый. Портал активировался, и через него в комнату кубарем влетел Уитли. Он покатился по полу, мигом сориентировался и заорал: — Закрывай! Закрывай! Быстрее закрывай! Я уже и без него видела, как в отверстую дыру лезет какое-то существо. Весьма большое и достаточно злобное, чтобы не желать его поведения в этой комнате. Я зажмурилась и представила схлопывание всех порталов в мире. Лязг и грохот, послышавшиеся за этим, возвестили, что всё закончилось, благополучно или нет, так или иначе. Открыв глаза, я увидела, что пол усеян какими-то железяками, разодранными проводами, что искрили, но с каждой секундой всё меньше и меньше, пока эти электрические конвульсии окончательно не сошли на нет. Уитли поднялся с пола, отряхнув одежду. — Знаешь, ты уже который раз подвергаешь меня неоправданной опасности. — Да неужели? — хмуро сказала я. Оглядев меня, Уитли тоже насупился. — Вижу, что дела у тебя шли не лучше. Во всяком случае, это не то же самое, что убегать от толпы разъяренных роботов. — Ты что, всё это время бегал там? — А что мне оставалось делать? Ты дала деру, позабыв обо мне, о том, что я-то в отличие от тебя не могу двигаться так, как мне вздумается. Вот мне и пришлось бегать туда-сюда, чтобы спасти свою шкуру. Я бегал до изнеможения, но продолжал надеяться. Надежда, знаешь ли, она такая, никогда не позволяет остановиться. Я знал, что рано или поздно тебе понадобится моя помощь, и оказался прав! — Ты можешь помочь мне выбраться из этой западни? — спросила я, пропустив мимо ушей его тираду. Уитли критически оглядел моё ложе, проявил особое внимание браслетами и цепям, покачал головой, поправил очки, цокнул языком. — Я бы сказал, что оковы цельные, и тут ключом не обойтись, — глубокомысленно изрёк он. — Я бы даже сказал, что ключ тут вообще не поможет, потому что нет никаких замков. Лучше всего здесь сгодился бы автоген, ну, или ножовка по металлу тоже может подойти. Вопрос только в том, где их взять, все эти вещи, которые я только что перечислил. Да, это хороший вопрос. — Поразмысли, придумай что-нибудь, напряги мозги. Должен быть выход, — проговорила я зло. — Я выберусь и накостыляю здешнему заправиле по первое число. Этот кусок металлолома определенно заслужил, чтобы его приложили головой обо что-нибудь твёрдое пару раз, а может, и больше. Ну как, придумал? — Думаю, — отвечал Уитли. — Сейчас, — он окинул взглядом хлам на полу, поглядел на стену, и его лицо просветлело: — Придумал. Он подошел к койке, на которой я лежала, и попробовал сдвинуть её с места. — Кровать прикручена к полу, как ты, наверное, уже заметила, — сообщил Уитли, обходя койку с другой стороны. — Но это не столь важно. У нас есть средство даже получше автогена и ножовки по металлу. Правда, чтобы воспользоваться им, тебе придётся проявить максимум гибкости. Надеюсь, что ради свободы ты готова потерпеть небольшую боль? Я не ответила, только недоуменно глядела на него. Уитли улыбнулся. — Не понимаешь? Какая же ты всё-таки глупая по сравнению с моим могучим интеллектом. Не переживай, я тебе объясню. Помнишь, когда ты впустила меня сюда, за мной гнался этот чудовищный робот, а потом ты убрала портал, и его разорвало напополам? Я собираюсь воспользоваться твоей способностью ставить порталы, чтобы отделить кровать от пола, а потом разрезать цепи. Скажи, ты можешь выгнуться так, чтобы поставить портал прямо под ножками кровати? Это оказалось сложнее, чем звучало на словах. Я повернула голову, обхватила железные балки, служившие остовом кровати, и изогнула шею. Портал лег чуть рядом с койкой. «Не совсем там, где надо» — сказал Уитли и вывернул мне руку так, что я заорала от боли. Удивительно, как на мои вопли не сбежались все в этой зоне. «Синий! Синий!!!» — ревела я, стараясь представить, как под пальцами разрывается ткань пространства. Мне слышался хруст костей в моём запястье. — Отлично, теперь оранжевый, — жизнерадостно сообщил Уитли. — Ставь, где хочешь. Как только появился второй портал, моя лежанка с металлическим лязгом просела. Уитли показал мне большой палец вверх. — Итак, мы отделили кровать от пола, — произнёс он менторским тоном, словно читал лекцию по приготовлению того же самого пресловутого торта. — Теперь нужно сдвинуть её так, чтобы конец цепи попал в портал, и тот отрежет её. Работа будет, конечно, немного грубоватой, но, по крайней мере, мы получим результат. Улучшить его можно будет после, когда мы выберемся. — Делай, а не трепись! — рявкнула я. Стальной визг, с которым Уитли двигал мою кровать, мог поднять даже мёртвого. Уверена, что во всей округе поднялись все мертвецы. К счастью, в непосредственной близости от нас мертвецов не оказалось. Портал отрезал мои оковы (а заодно и углы многострадальной койки) со звонкими щелчками. Обрезки повисли на моих руках, цепи волочились за мной по полу. Поднявшись, я потратила ещё немного времени, чтобы аккуратно обрезать сами цепи. Браслеты остались — резать так близко к руке я побоялась. Сниму, когда найдётся ножовка или автоген, или что-нибудь менее опасное. — Итак, ты освободилась благодаря моему могучему уму, — сообщил Уитли жизнерадостно. — А теперь мы можем свалить отсюда, пока Тартум не спохватился и не приступил к нам вплотную. — Тартум? — переспросила я. Имя звучало знакомо. Точно — это ведь его торт присутствовал на пиру у Дхармы. — Поврежденный модуль Интеллекта, — сообщил Уитли. — Он главный в этой зоне. — Расскажи мне о нём, — попросила я. — О нем особенно нечего рассказывать, — Уитли пожал плечами. — Тартум, как и все повреждённые модули, был когда-то прикреплен к ГЛэДОС. Его разработали для того, чтобы он хранил и анализировал информацию, строил гипотезы и проверял их. Математический блок, разгружающий процессоры ГЛэДОС. После того, как Тартум повредился, у него осталась одна-единственная программа — инструкция приготовления шоколадного торта. Свою зону он превратил в научную лабораторию, в которой вместе с подручными постоянно готовит торты в соответствии с теми или иными научными гипотезами. Их цель проверить торты на съедобность, а может, что-то другое, я точно не знаю. Чтобы точно знать это, надо быть Тартумом. Вся суть в том, что его лаборатория больше походит на психбольницу, чем на исследовательский центр. Даже не знаю, что бы стало с тобой, если бы я не появился вовремя. Кстати, надеюсь, ты ничего не ела тут? Я промолчала. Уитли внимательно посмотрел на меня. — Значит, ела? — Я съела половину первого попавшегося мне торта, — ответила я. — Я не заметила в нём ничего необычного, разве что шоколада слишком много. — Ты с ума сошла! — воскликнул Уитли. — Как ты могла? О чём ты думала вообще? — О том, что я голодная была, — ответила я. — В любом случае, уже поздно. Если я умру, ты останешься с этим Тартумом до скончания времён. Будешь помогать ему готовить торты. Сильного энтузиазма мои слова у Уитли не вызвали. — А знаешь, я думаю, что у Тартума давным-давно кончились яды и токсины, а также всякие несъедобные предметы. Поэтому он вынужден готовить торты из муки, яиц и шоколада. Так что ты не умрешь. Прошло уже довольно много времени, так что если бы ты должна была умереть, ты бы уже умерла, правильно? Я поглядела на него зверем. — Удобно притягивать логику за уши… Сам же ты ел торт, который этот твой Тартум послал Дхарме. — На то она и логика, чтобы её притягивать за уши. Дхарме он всегда посылает торты без вредных веществ, зная, что ночью их польют всё теми же токсинами, — сообщил Уитли. Да уж, нормальные аргументы тут и рядом не валялись, не то что за уши притягивались. — Ну что, давай убираться отсюда? — предложил Уитли. — Нет. Я должна увидеть Тартума ещё раз. — Я осмотрелась. — Мы выйдем отсюда через дверь. Пока не будем показывать, что я владею дырками. Если хочешь, оставайся здесь. Я одна всё сделаю. — Нет-нет, куда тебе без моего гениального ума! — вид у Уитли сделался самый разнесчастнейший. — Пойдем, только ты иди вперед, а я, так и быть, уж прикрою тыл. Дверь оказалась не заперта. Я просто надавила ручку, и она щелкнула. В самом деле, зачем Тартуму запирать меня, намертво прикованную к койке? Я очень надеялась, что в комнате не было следящих предметов, и Тартум пока не знает, что мы выбрались. За дверью оказался коридор. Стерильно белый, с мягким серым покрытием на полу и квадратными лампами на потолке, он начинался где-то вдали и уходил в немыслимую даль. Так что идти было ровным счетом всё равно куда. Мы двинулись по коридору. Покрытие скрадывало звуки наших шагов. Царила тишина, от которой по спине бежали мурашки. По пути нам встречались закрытые двери без опознавательных табличек, но заглядывать мне туда не хотелось. Почему-то у меня было стойкое чувство, что если я открою хотя бы одну из этих дверей, случится что-то нехорошее. Мы шли дальше, и мне казалось, что свет в коридоре начал неуловимо меркнуть, а тишина начала как-то пульсировать. Словно из коридорной дали на нас что-то накатывало невидимыми волнами. Может быть, это было чьё-то дыхание. Уитли шёл рядом и подавленно молчал. Через некоторое время нам попались первые рисунки на стене. Это были изображения тортов, сделанные какой-то густой краской. Краска походила на засохший песок, толстые линии выглядели шершавыми, как наждачная бумага. Я сжала губы и двинулась дальше. Признаюсь, я готовилась встретить тут что угодно, даже армию людей-насекомых, но не эти зловещие художества. Мы шли дальше, а изображения тортов на стенах становились какими-то неправильными. Каждое следующее отличалось от предыдущего всё более искажёнными формами и более тёмными красками. Вскоре они уже походили на какие-то оскаленные морды, а не на торты, и только присмотревшись, можно было сказать, что это всё же торт. Я вдруг поймала себя на том, что смотрю на эти странные изображения, позабыв обо всём, пытаюсь сложить их в голове и осознать как единое целое, и у меня выходит что-то очень и очень жуткое, что мой разум просто отказывается понимать, потому что как только это произойдёт, осознание уничтожит его, и я стану сумасшедшей. Низкие удары, которые я раньше приняла за колебания воздуха и дыхание исполинского существа, теперь соответствовали появлению каждого нового рисунка, словно каждое новое изображение вбивалась в мой разум подобно тяжёлой свае. Ноги и руки похолодели, мне казалось, что я вот-вот окажусь вне своего тела, может, за миллион световых лет отсюда, а может, я уже там, только мне кажется, что я тут, и что я сама — один из этих шершавых рисунков на стене. Не знаю, чем бы всё это закончилось, но меня кто-то окликнул. Я думала, что это Уитли, повернулась и заорала от ужаса, потому что Уитли мне показался таким же до невозможности искажённым. Не знаю, как это могло быть, но мне померещилось, что его голова ниже ног, а руки расположены внутри тела, тянутся в стороны и не могут достать стен коридора. Уитли тоже орал, почти визжал. Видимо, он подвергся тому же самому искажению восприятия. Я зажмурилась, повторяя про себя: «Этого всего нет, этого нет, этого нет», а перед взором продолжали мелькать изображения тортов, складывающиеся в такие ужасы, что и описать словами нельзя. Меня кто-то сбил с ног и принялся душить, был слышен вой Уитли, то накатывающий, то затихающий: «Умри! Умри! Умри! Сдохни!» Я ударила его кулаком и, судя по всему, попала по носу. Он отпустил меня. Я поползла, нащупала стену и облокотилась на неё, всё ещё боясь открыть глаза, чувствуя, что то, что я увижу, будет страшнее, чем то, что мне мерещится. Прошло некоторое время, прежде чем волны ужаса перестали накатывать на меня. Я осторожно открыла глаза и увидела, что я всё ещё в коридоре, только на стенах нет никаких рисунков, а рядом лежит Уитли, и из носа у него течет кровь. Впрочем, он был жив, поглядел на меня, поморщился. — Ты должна меня извинить, — сказал он. — Мне померещилось, что ты стала клубком змей, ну или чего-то подобного змеям. — А мне померещилось, что ты вывернулся наизнанку, — ответила я. — Вообще я не подумаю, что это последствия торта, который я съела. Скорее всего дело в рисунках. — Каких рисунках? — спросил Уитли. Я открыла было рот, но потом передумала. Понятия не имею, что тут произошло, и разбираться как-то не хотелось. Хотелось только побыстрее убраться из этого коридора. Так что, поднявшись, я распахнула ближайшую дверь и застыла на пороге. За дверью оказалась такая же комната, из которой мы недавно вышли, там валялась такая же койка, у которой были обрезаны углы, а на полу лежали обрубленные цепи… — Ничего себе, — пробормотал Уитли, заглядывая в комнату. — Мне казалось, мы прошли больше двух миль по этому коридору. — Значит так, — проговорила я. — Заходи. Закрой дверь. Вот так. Я не знаю, что за чертовщина тут происходит, но мне всё это очень не нравится. Нам придётся вернуться назад и поискать другой путь. — Назад? — глупо спросил Уитли, когда я вдруг насторожилась, потому что в коридоре за дверью раздался какой-то звук. Тяжелые шаги и дыхание, хриплое, почти утробное. Медлить явно не стоило. — Синий! — крикнула я, вскинув руку. — Оранжевый! — я представила себе лабораторию с тортами, где я встретилась первый раз с Тартумом. — Бежим! Утили не надо было приглашать. Он бросился вперёд чуть ли не быстрее меня, в то время как позади нас дверь слетела с петель под могучим ударом, и свист, переходящий в ультразвук, пронзил воздух. Словно кто-то позади нас кромсал чудовищным ножом саму реальность. Мы пролетели в портал, и я силой мысли схлопнула его позади нас. Целый дождь красных брызг окрасил всё вокруг. В воздухе возник тяжёлый железный запах, а потом Уитли заорал: — Что это? Что это такое?! — Похоже на кровь, — ответила я, поднимаясь. Уитли ошарашено осмотрел себя. Он весь был в этой крови. — Но я не ранен! Значит, ты ранена?! — Нет. — Тогда чья же это кровь? Смотри, как много! — Я не знаю, Уитли, — проговорила я, хотя догадывалась, но озвучивать свою догадку не решалась. Некоторые вещи лучше не произносить вслух. — Хорошо, что мы успели убраться оттуда вовремя. Я бы покинула это место как можно скорее. Похоже, модуль Тартум повреждён гораздо сильнее, чем ты предполагал. Ты только оглянись… Зал выглядел иначе, чем тогда, когда я его покидала. Столы остались стоять на своих местах, только кто-то приглушил свет, и в этом сумрачном свете они выглядели разделочными столами на бойне. То, что раньше было тортами, теперь выглядело как гниющее мясо, из которого торчали белые кости, арматура и какая-то проволока. Стены покрывало нечто бурое и черное, словно кто-то размахивал топором, не заботясь о том, куда летят брызги. На полу виднелись лужицы маслянистой жидкости, в них что-то двигалось. Я поглядела на стол, на котором стоял торт, который я попробовала, и меня едва не вырвало: на поверхности столешницы свернулась толстая белая многоножка, по всей вероятности, мёртвая, потому что на боках её виднелись продольные разрезы, из которых выглядывали шевелящиеся опарыши кровавого цвета. Во мгле что-то капало, что-то скреблось, стонало. — Мы должны двигаться, — услышала я свой глухой голос. — Идти дальше. — Поставь портал, — умоляюще сказал Уитли. — Нельзя, — выдавила я. — Идём. Стараясь ничего не касаться, мы проследовали среди столов, с которых на нас смотрели чьи-то вырванные глаза, а на самом последнем кровавый череп без глаз судорожно открывал и закрывал челюсть, словно пытался вдохнуть. Я толкнула двери, сделала ещё одно усилие и вытащила Уитли из страшного места в заполненный лунным светом коридор, к счастью, не бесконечный, а всего несколько десятков шагов до следующих дверей. По бокам в дверные проёмы и проникал лунный свет, и опять тут никого не было. На цыпочках я подошла к одному из проёмов, заглянула в него. Там был облицованный кафелем туалет, несколько душевых кабинок, а над ними забранное решёткой окно, через которое и светила луна. Капала вода, в одной из кабинок виднелся силуэт сидящего человечка, одетого в белую больничную рубашку. Человечек сидел, обхватив себя за плечи, и раскачивался без единого звука. Решив его не беспокоить, я двинулась дальше, даже не убедившись, идёт ли за мной Уитли. Следующей комнатой оказалась палата, в которой стояли несколько кроватей, вроде той, к которой была прикована я. На кроватях — кто сидел, а кто лежал подобно трупу — я увидела нескольких существ, потому как назвать их людьми у меня не поворачивался язык. Лысые, истощённые, похожие больше на очеловеченных насекомых, они, кажется, даже имели фасетчатые глаза, тонкие руки и ноги, похожие на лапки, скрученные смирительными рубашками. Одни из этих существ раскачивались, глядя на лунный свет за окном, другие не шевелились. Один из них, в углу, издавал странный скрежет. Я повернулась к Уитли, который застыл за моей спиной, приложила палец к губам. Уитли быстро закивал. Стараясь не издавать ни звука, мы проследовали к дверям и осторожно вышли за них. — Клянусь, я думал тут исследовательский центр! — зашептал Уитли. — Лаборатория, но чтобы такое… — Эти несчастные подверглись каким-то изменениям, — ответила я тоже шепотом. — Мне кажется, здесь была лаборатория. Но что они здесь изучали? Порталы? Измерения? Могло случиться так, что весь уровень поглотило другое измерение? Ты сам видел кровь, кому она принадлежит? Идёт ли кровь, когда режут само пространство? Уитли смотрел на меня как на умалишенную. Клянусь, он в этот момент подумал, что торт сделал своё чёрное дело, и я окончательно повредилась. Я постаралась объяснить: — Ни ты, ни я не знаем, что такое пространство. Можно ли описать его как живое существо? Я имею в виду, можно ли описать пространство параметрами живого существа? Или хотя бы торт? Как неживое может стать живым. Модуль-робот обретает тело и разум, самосознание, почему бы в одной из реальностей у него не может быть живой плоти? Тартум исследовал торты, но до чего могли дойти его изыскания, даже представить сложно. — Скажи, ты ела эту… многоножку? — спросил вдруг Уитли. — То, что я ела, не было многоножкой, там, где я была тогда, не было ничего этого. Там была лаборатория. Знаешь, я думаю, время от времени Тартум сам меняется вместе со своими владениями. Он смертельно опасен, и я думаю, тут ничего не изменить. Я думаю, нам здесь даже ничего не понять, поэтому я считаю, что надо убираться отсюда как можно быстрее. Уитли хотел было что-то сказать, но передумал. — Да, да, давай убираться, как можно быстрее, как ты говоришь, бежим… — он обернулся и осекся. Я тоже замерла, видя, как недалеко от нас прямо в воздухе висит тело человека в белом халате. Мужчина, с измождённым лицом, держал голову под странным углом, не шевелился, так что было невозможно определить, живой он или мертвый, или эта вещь никогда не была живой. Руки опущены вниз, глазницы пусты, из них на нас глядела чернота. От существа исходила жуть, но я заметила на его халате бейдж, на котором виднелось изображение диафрагмы — логотипа «Aperture Science». Видение длилось не больше секунды, потом свет как будто мигнул, или это я потеряла сознание на миг, никто не сможет подтвердить. Призрак исчез. — Ты тоже видела его? — спросил Уитли тихо. — Я не знаю, что я видела, — ответила я. — Но то, что я видела, было похоже на призрак учёного. Мёртвого учёного, если точнее. Идём. Дальше нас ждал всё тот же больничный коридор, или уже другой, с распахнутыми дверями в палаты, где скреблись и стонали странные обитатели этого места. В другой ситуации я, может, и поинтересовалась, а настоящие ли они, не плод ли это моего воображения или галлюцинация, вызванная каким-то токсичным веществом. Нейротоксином, например. Но сейчас мне не хотелось задерживаться тут хотя бы на один лишний миг. Миновав коридор, мы оказались на лестничной клетке. Лунный свет проникал и сюда, падал на табличку «Отделение 44» над дверями. Пролётом ниже стоял наш старый знакомый, которого мы только что видели в коридоре. Пустые глазницы взирали на нас, из пустого рта клубился дым. — Хорошо, что нам вверх, — проговорил Уитли. — Что, если он станет преследовать нас? Что, если ему что-то нужно от нас? Я не ответила, молча повела Уитли за собой вверх по ступеням. Лучше бы эта лестница закончилась выходом из этого адского места, а то я уже порядком беспокоилась за своё психическое здоровье. Зря я надеялась: последний пролёт завершился лестничной площадкой, над которой ничего не было. Тупик, и в довершение всего на стене тут красовалось уже знакомое изображение торта. Наверху виднелся квадрат закрытого люка. Откроется ли он, если его толкнуть, и что таится за этим люком? — Смотри! — дёрнул меня за руку Уитли. Я обернулась и увидела, что призрак учёного поднялся за нами и стоит пролетом ниже. Его пустые глаза смотрели на нас, и от этого делалось совсем жутко. — Давай, подсади меня! — крикнула я Уитли. Крик мой словно бы потонул в ватной массе. Уитли подчинился и подставил плечи. Я вскарабкалась на них, выпрямилась, стараясь сохранить равновесие, и толкнула люк над головой. Он поддался. Пустота и темнота, запах пыли. Я вцепилась руками в край, подтянулась, налегла грудью на доски и буквально втащила себя на чердак. Внизу Утили завопил: — А я?! Не оставляй меня тут! А-а-а-а-а! Не подходи! Краем глаза я заметила, как призрак подходит к Уитли, а тот вжимается в стену спиной. Думать было некогда. «Оранжевый». «Синий». Моя рука ухватила Уитли за шиворот и втянула в портал, а затем я его схлопнула. На нас что-то хлынуло, что-то вязкое и тёплое. Секундой позже передо мной предстал мой спутник, с ног до головы облитый кровью, только глаза его белели на буром фоне. — Кровь, — произнес он. — Твои порталы истекают кровью. — Поэтому я и не хотела их открывать, — ответила я. — Спасибо… что спасла меня. — Уитли огляделся. — Где это мы? Какое-то большое место. Чердак действительно оказался слишком большим, чтобы его можно было окинуть взглядом. Стен и потолка видно не было, они терялись во мгле. Нас окружало только пустое тёмное пространство, в котором не было ничего, кроме запаха пыли. Идти отсюда было некуда, точнее, идти можно было куда угодно, только был ли в этом хоть какой-то смысл? — Идём? — спросил Уитли. Я отрицательно покачала головой. — Нет. Я думаю, нам нужно остановиться и отдохнуть. Всякий раз, когда мы куда-то движемся, с нами что-то происходит. Давай остановимся и поспим. — Что? Поспим? Ты хочешь спать в этом месте? — Почему бы и нет? — я уселась на пол и тут же ощутила ужасную усталость. — Если моя теория верна, нам надо просто подождать, пока мир претерпит изменения, и тогда мы сможем выйти. — А этот? — Уитли указал на люк, который я уже закрыла. — Он сюда не сунется. Мне почему-то кажется, что мы вышли за пределы его интересов. Садись, попытайся расслабиться. — Скажешь тоже, расслабиться, — пробормотал Уитли, но сел, вытянув длинные ноги. Огляделся ещё раз: — прямо как на Луне. Только на Луне повеселее. Там звёзды сияют, а здесь вообще тишина и пустота одна. Зачем кому-то понадобилось строить такое огромное помещение? Послушай, а что, если владения Тартума и вправду меняются, и большое становится маленьким и наоборот. Что, если мы сейчас находимся в бесконечно маленькой молекуле, и когда мир изменится… Я, закрыв глаза, слушала его болтовню, у меня перед глазами проплывали какие-то жуткие видения, но я уже не обращала на них внимания. Момент, когда я заснула, я тоже не заметила. Свет бил мне в глаза. Я приподнялась на локтях, огляделась. Я находилась на том же самом «чердаке», только теперь вместо тьмы вокруг был свет, и вдали я даже могла различить какие-то очертания. Похоже, это были те самые трубы с газом, которые я видела под уровнем. Похоже, пока я спала, уровень вновь изменился, и всё вернулось на свои места. Надо было поискать лестницу или лифт… — Итак, ты не умерла, — сказал за моей спиной голос. Я обернулась и увидела Тартума. То есть, почти его, за исключением того, что теперь у него не было головы. Вместо головы на плечах у модуля сидел шоколадный торт со свечкой, которая горела праздничным настроением. Руки Тартума были чуть длиннее, чем положено, да и сам он выглядел тонким и высоким, словно протиснулся через сушилку для белья. В руках гадёныш держал некую помесь ножа, тесака и бензопилы. — Ты не умерла, — повторил модуль, — но не было чистоты эксперимента, которую я ожидал. Ты дёргалась, бежала, резала пространство, за что оно тебе не скажет спасибо. Так что ты не умерла не потому, что не могла умереть, а потому что не хотела. Что ж, теперь мне придется проставить над тобой заключительный эксперимент, от которого наука только выиграет. Для этого мне придется поместить твои части в миллион тортов и скормить их миллиону роботов, а потом посмотреть, умрут ли они. Если выборка будет положительной, значит, моё исследование можно будет считать успешным. А если нет, что ж… Эй, куда ты убегаешь?! Нельзя убегать! Наука тебе это не простит! Наверное, когда за тобой гонится маньяк с гигантским ножом и тортом вместо головы, ты хочешь не хочешь, а показываешь свой лучший результат по бегу. Мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди и запрыгает впереди меня подобно мячику из плоти. Модуль интеллекта мчался за мной по пятам, громыхая ногами, рассекая воздух своим «мечом», и в его намерениях сомневаться не приходилось. — Ну ты же опять сопротивляешься, ты опять портишь исследование! — визжал он. — Стой спокойно! Дай мне тебя порубить на мелкие части! Уверяю тебя, больно почти не будет, разве что чуть-чуть! Он размахнулся и с лязгом вонзил свое орудие в пол. Нож застрял, какое-то время тортоголовый старался вытащить его, дёргая изо всех сил. Это дало мне короткую фору, и я увеличила расстояние между мной и этим маньяком. Впрочем, выдернув нож, Тартум помчался за мной с удвоенной скоростью, перебирая всеми четырьмя конечностями, как мне показалось, словно паук. — Неужели у тебя ещё осталась надежда сбежать?! — орал он. — Погляди, здесь некуда бежать! Точнее, тут, конечно, большое пространство, так что побегать ты можешь вдосталь, но сама посуди, куда ты отсюда денешься?! Самое ужасное было в том, что он был абсолютно прав. Деваться отсюда было некуда. Сколько я ни бежала, очертания труб не приближались. Они походили скорее на мираж, на радугу, которую видно, но никогда нельзя достичь. А может, эти конструкции были настолько далеко, что добежать до них я не могла бы и за всю свою жизнь. В этом мире всё казалось настолько нереальным и зыбким, что можно было раз за разом ошибаться в размерах, расстоянии, времени и том, что видишь. В тот миг, когда Тартум настиг меня, страха уже почти не осталось. Он сбил меня с ног ударом локтя в спину, я упала, перевернувшись на спину, попыталась отползти назад. Модуль поднял нож и со свистом опустил его. Деревянный пол сработал как плаха, моя правая рука отделилась от тела. Кровь полилась, выплескиваясь толчками. Больно действительно было почему-то только чуть-чуть. — Конечно, гуманнее и быстрее было бы использовать лазеры, — сказал Тартум, вновь занося нож. — Но они все перегорели. Тут я ничего не мог обещать тебе, так что использовал это… Удар — и вторая рука отлетела от моего тела. Так же он поступил с ногами, а потом, аккуратно прицелившись, перерубил моё тело пополам. Кровь текла у меня из носа и рта, я бы захлебнулась, если бы могла дышать к этому моменту. — Единственное, моя дорогая, что я могу тебе пообещать, — сказал тортоголовый, поднимая меч для последнего удара, — то, что ты от всей души послужишь науке. Спасибо и… пока! С этими словами он опустил нож. Лезвие прошло у меня прямо под подбородком и деревянно вонзилось в пол. Воздух со свистом вырвался из моего рта, ушей и ноздрей, глаза успели зафиксировать, как мир надо мной повернулся, поплыл, а потом… Потом не было ничего, даже темноты. Как описать то, чего нет? Никак. Потому что его нет, и меня тоже не было. Я лежала в полупрозрачной капсуле. Надо мной двигался пар. Зелёный пар, и мне не хотелось отрывать от него глаз. Так я и лежала, пока мне не наскучило. Я всё помнила, и ужасное место — обиталище миллионов тортов, и кровь, и бесконечные, сводящие с ума коридоры, и тортоголового маньяка, изрубившего меня на кусочки. Я приподняла голову, поглядела на свое тело. Определенно, оно не выглядело изрубленным. Мог это быть страшный сон? Мне хотелось бы так подумать, но почему-то я не могла. Уж очень всё было реальным. А может, надо было именно умереть, чтобы выбраться из той ужасающей реальности? Я попробовала поднять руки, коснулась стекла над собой. Едва я прикоснулась к этой прозрачной поверхности, как она с шипением отошла в сторону. Я села, огляделась. Я действительно лежала в капсуле, продолговатой формы, подключённой шлангами и кабелями к какой-то сложной, переливающейся разноцветными огнями аппаратуре. Подо мной было мягкое атласное покрытие, воздух как будто обжигал холодом, а снаружи капсулы стояла жара. Перекинув ноги через край, я оттолкнулась руками и легко спрыгнула на пол. В комнате, где я оказалась, большой и круглой, с куполом вместо потолка и несколькими пустыми экранами, находилось ещё несколько закрытых капсул, неотличимо похожих на ту, из которой я вылезла. Я подошла к каждой из них: две оказались пусты, а в третьей спал Уитли. Крови на нем уже не было; как он тут оказался, тоже оставалось загадкой. Я постучала по капсуле, поскребла поверхность ногтём, потом, рассердившись, в сердцах хватила по стеклу кулаком. От удара Уитли вздрогнул, распахнул глаза и уставился на меня. Я улыбнулась хищно. С добрым утром, дружок. Поверхность капсулы отошла в сторону, из неё поднялся зелёный пар, я отпрянула. — Где я? — Уитли сел и схватился за лоб. — Ничего не помню после того, как мы залезли на чердак психбольницы. — А я как раз хотела тебя спросить, не напоминает тебе это место что-нибудь, что ты уже видел раньше, — сказала я. — Нет, но почему-то мне кажется, что мы уже не во владениях Тартума, — ответил Уитли, вылезая из капсулы. — Если мы оказались выше зоны Интеллекта, то сейчас мы находимся в следующей зоне, принадлежащей другому модулю. — Можешь предположить, какому? — Не знаю, — Уитли покачал головой. — Ничего определённого. Это может быть зона любого из них, кроме, конечно, тех, кого мы уже миновали. Даже среди оставшихся есть некоторые, с кем мне не хотелось бы встречаться. — Хорошо. Давай отыщем выход и посмотрим, как можно подняться повыше. — Ты ничего не вспомнила? — Нет, хотя, порой мне кажется, что я вот-вот осознаю себя в каком-то качестве, которое мне присуще. И тогда я смогу всё вспомнить. Внезапно экраны над нашими головами ожили. На них один за другим стали появляться знаки вопроса. Знаков становилось всё больше, они накладывались друг на друга, пока не образовали разноцветный фон. Потом фон вздулся, на нём появились глаза, рот, а потом голос спросил: — Кто вы? Уитли прищурился, перевёл взгляд на меня. — Кажется, я знаю, кто стоит над этой зоной. Осталось только выяснить, насколько повреждён данный модуль, и во что он превратил свои владения.