***
Элис стояла у двери, в ожидании возвращения Грина, переминаясь с ноги на ногу и потирая замерзающие руки — всё-таки ночи в Пустыне были довольно прохладными. Время поджимало — скоро должно было начать светать, а ни Пати, ни Снейка видно не было. Девушка потянулась, разминая затекшие от долгого стояния мышцы, и зевнула — все-таки спать хотелось. Странно, она чувствовала себя победительницей, а не побеждённой, хотя первый раз в жизни проиграла мужчине (!), да ещё и своему врагу, ненавидящему её друга. Скай крепко зажмурилась, прогоняя еще затуманивающие сознание остатки наваждения, посетившего её несколько часов назад. Думать только о предстоящем… Она сумела отыскать Лаки, Кобру, Миссайл и Фана, заливающего горе огромным количеством спиртного в баре, и объяснить им свой план, а потом и изложить его Грину, она нашла на стоянке понтиак Пойзона и откопала ключ к нему в так и оставленном в «комнате обыска» рюкзаке киллджоя — по сути, она была организатором побега. Только бы теперь, когда план готов к исполнению, ничего не пошло наперекосяк, как это часто бывает в суровой реальности… Снизу, из темного прохода, ведущего в «подземный блок», послышались звуки быстрых, но осторожных и достаточно тихих шагов, и оттуда показалась сначала вечно взлохмаченная голова Стейка, а затем не менее растрепанная — Пойзона. Элис мысленно выдохнула, про себя благодаря Ведьму Феникс за удачное завершение первой части плана, и, шагнув навстречу Пати, крепко обняла его за шею, утыкаясь лицом ему в плечо и старательно игнорируя противненькие улыбочки Фана и Миссайл, а также их взгляды аʼля «чувак, мы-то давно знаем, в чем тут дело». — Спасибо, — тихо шепнул ей Пати, немного опешивший от такого приветствия, но всё-таки так же крепко прижав к себе девушку. — Кончаем обниматься, господа, — нахмурился Грин, — В машину, вы оба! Элис послушно отстранилась и забралась в понтиак, оставляя водительское место Пойзону. Тот тоже кивнул и, с благодарностью пожав Грину руку, занял свое место в автомобиле. Понтиак мгновенно сорвался с места и, взревев мощным двигателем, помчался к полуразрушенным воротам лагеря, яркой молнией разрезая ночную черноту. Фан достал из кобуры на бедре зелёный бластер и перевёл его в положение «парализовать» — он нутром чуял, что часовой их уже спалил. Рядом с ним тоже зашевелились Кобра и Скай, готовясь к бою. Никто не сомневался в способностях Пати как водителя, но приходилось брать во внимание, что на этот раз им придется сражаться не с тупыми дракулоидами, а с киллджоями, не менее умелыми воинами, чем они сами, которые, к тому же, не станут стрелять парализующими зарядами, в отличие от беглецов. — Предатель сбежал! — прорычал в ночной тишине многократно усиленный динамиками голос часового, и Фан заметил, как болезненно сморщился Пати, до побеления костяшек пальцев вцепляясь в руль. Вслед понтиаку загрохотали выстрелы, засвистели светящиеся белым, призрачным светом, но вполне настоящие пули, Пати дернул машину в сторону, уводя её из-под огня киллджоев, но из лагеря за ними уже выезжали автомобили преследователей. — Сейчас будет жарковато, — покачал головой Фан, осторожно высовываясь в открытое окно вместе с Коброй. Белые вспышки бластерных выстрелов фонтаном искр вспыхивали тут и там, создавая величественную и красивую картину, которой можно было бы любоваться без конца, если бы не смертельная опасность, подстерегавшая со всех сторон. Фан не считал себя сентиментальным или впечатлительным, скорее, наоборот, но сейчас стрелять в своих же, пусть даже парализующими зарядами, было как-то… «не в кайф». Однако он отработанным за долгие годы движением поднял бластер и открыл огонь по мчащимся за ними киллджоям. Первый автомобиль захлебнулся фонтаном искр из-под крышки капота и замер — для техники выстрелы беглецов были все так же губительны. Но преследователей было больше, они нагоняли, и вскоре Гоул уже мог различить номера и рисунки, покрывавшие киллджойские тачки везде, где только можно было рисовать. Где-то в середине этой пестрой толпы мелькнула и исчезла серебристая крыша знакомой машины со стрелами на дверях, словно специально раззадоривая и поддразнивая и без того разгневанного парня. — Ещё и ты тут, гад, — зашипел Фан, почти машинально и очень медленно перезаряжая бластер и возвращая его в положение «убить», — Ну, если ты выживешь сейчас, то ты и правда бессмертен… Почти все киллджои знали, в каких переделках побывал Вэл Велосити, которого «товарищи» без зазрения совести отправляли на самые пропащие задания, туда, откуда ему точно не суждено было вернуться, но он возвращался, гордо и независимо подняв голову, отправлялся на доклад к Доку, делая вид, что не слышит шепотков за спиной. А по лагерю уже ползли слухи, что Вэл неубиваем, что он продал душу дьяволу, и прочая дребедень, в которую Фан не верил. Но если живучий киллджой выживет и сейчас, то Гоул, наверное, и в бога поверит… Серебристая «Ауди» снова показалась в полосе лунного света, призывно сверкнув отполированным боком, и Фан не удержался — несколько точных выстрелов огненными языками сорвались с его бластера и устремились к автомобилю. Вэл точно не успеет увернуться… Взрыв, огненным цветком расцветший почти в центре группы преследователей, сбил их с толку, заставил замешкаться и попятиться. — Что там? Гоул, кого ты, мать твою, взорвал?! — Пати пытался одновременно и следить за дорогой, и сверлить взглядом Фана, который, не моргнув глазом, отозвался: — Спокойно, чувак. Велосити, оказывается, не бессмертен… Сердце Элис в этот момент рухнуло куда-то вниз, на секунду замерев, а потом снова гулкими толчками послав кровь в голову, мощным потоком ударяя в мозг и пульсируя в каждой клеточке тела. Странно, ведь он для неё никто… — Да как ты… — наверное, впервые в жизни Скай по-настоящему разозлилась на Фана, — Никто не должен был погибнуть, НИ-КТО! Пусть это будет хоть Корс, мать твою, из киллджоев умереть не должен был никто! — Да ладно тебе, — фыркнул Фан, — Распереживалась. Что произошло, того уже не переделать… — Варить надо котелком своим, — в сердцах выкрикнула девушка, снова высовываясь в окно и продолжая отстреливаться вместе с Лаки. Фан тоже отвернулся к себе, но дело уже шло к концу — Кола оказался прав, не каждый мог тягаться в скорости с понтиаком Пойзона. Преследователи остались позади, и до беглецов теперь лишь изредка долетали отдельные заряды, яркими цветными молниями разрезая предрассветную темноту. — Вроде вс…- Кобра поперхнулся последним словом, с каким-то удивлением глядя на медленно расплывающееся чуть ниже груди прожженное пятно, а точнее, жуткую дыру от энергетического заряда, а затем медленно, словно во сне, повалился на бок, рискуя вывалиться из автомобиля. — Кобра! — испуганно вскрикнул Фан, подхватывая потерявшего сознание товарища. — Майки! — пискнула Девочка, с ужасом в больших детских глазах хватая за руку бледного, словно неживого киллджоя, и тут же уже спокойней добавила, — Пульс есть, он только ранен. Скай покачала головой: она уже поняла, что долго Кобра не выдержит. Наверняка задеты лёгкие, а то и ещё какие жизненно важные органы… — Что с ним? — в зеркале заднего вида лицо Пати казалось ещё бледнее, чем у его брата, и на нем ясно читались волнение и страх за Кобру. — Жив, но ранен, и, по-моему, тяжело, — « обнадежила» его Элис. Пати постарался сосредоточенно кивнуть, но девушка заметила, как он до скрипа стиснул зубы, чтобы не выдать свои истинные чувства. — Едем на базу Колы, — решительно заявил он, — Там подумаем, что делать дальше. Киллджой в непривычном для этих людей бело-голубом костюме, зло и мстительно улыбаясь, опустил бластер. Жизнь Кобры Кида — неплохая плата за его уничтоженную «Ауди», но Фан Гоул получит ещё и отдельно. Жаль, при этом будет только одного человека — Скай Тирс. Ещё и потому, что, похоже, придется временно конфисковать её «Ягуар»…***
Блеклое, словно перенасытившееся бурными событиями вчерашней ночи, утро застало Пати сидящим возле кровати, на которой лежал его брат. Не просто лежал, он умирал, а Пати не мог сделать ничего. Совершенно ничего, и от этого становилось ещё хуже. Пати сжал руку Кобры в своих руках и прижался к ней щекой, не замечая, как из глаз медленно, одна за другой, начинают капать слёзы, солоноватыми каплями падая на бледную ладонь умирающего юноши. Уехать, бросить его здесь, без надежды, без поддержки казалось Пати чудовищным и диким, а друзья торопили его, говоря, что нельзя терять ни минуты. Но в чем проблема? Минутой больше, минутой меньше, но Кид все равно умрёт… Смерть. Пати никогда не думал, что это слово прозвучит для него так, как звучит сейчас — ударом похоронного колокола, звенящим грохотом тяжёлого молота — что так близко он почувствует её зловонное, гнилое дыхание, ощутит могильный холод потустороннего мира. А может быть, через несколько минут ему объявят, что его брат, единственный родной человек, который ещё — до сих пор — не погиб, умер. Ушёл. Навсегда… — Джи? — киллджой вздрогнул от неожиданности и удивления — его давно не называли настоящим именем — и поднял голову. Кобра открыл глаза и с тихой, спокойной улыбкой смотрел на своего непутёвого братца, — Джи, не надо так. Когда-нибудь это должно было произойти…- Кобра остановился, чтобы перевести дух. Каждое слово давалось ему с трудом, словно через жуткую боль. — Майки, я… — Пати снова стиснул зубы, чтобы не расплакаться, как маленький ребенок. — Джи, я верю в тебя. Пусть ты задрот и лоботряс, но ты всё равно всегда был сильнее меня… Оставайся таким… Обещаешь? Обещай, снова вернешься к киллджоям… — Обещаю, — шепнул Пати, сжимая руку брата. — А ещё обещай, что найдешь себе девушку, — весело, с искрой былого задора в глазах, что мелькал в те редкие моменты, когда он улыбался, попросил Кид. В любой другой раз Пойзон бы возмутился, может, даже накричал на брата, но сейчас только кивнул, закусив нижнюю губу. — И пусть она… играет на моей гитаре…- мечтательно протянул Майки, глядя куда-то сквозь обшарпанный потолок старого дома. — Перестань! — не выдержал Пати, — Ты не умрешь, Майки! Как ты оставишь меня здесь одного? Как я смогу жить дальше без тебя? Ты единственный родной мне человек, ты для меня защита, поддержка, помощь…- он замолчал, подбирая слова для продолжения тирады. Это было похоже на то, как утопающий пытается зацепиться за соломинку, хоть и знает, что она его не спасёт — возможно, ему так просто удобней умирать. — Джи, не надо…- тихо повторил Кобра, слабо сжимая руку брата, — Лучше спой мне… Пати кивнул, и, собравшись с мыслями, глотая слезы и не видя почти ничего, кроме бледного, измученного лица Майки, запел то, что крутилось на кончике языка, запел так, как подсказывало ему в этот момент сердце: Does anyone have the time to bring me down? And can I sleep all night long to the drums of the city rain? Just make it up- Cuz I'm awake, all night long to the drums of the city rain And brother if you have the chance to pick me up? And can I sleep on your couch to the pound of the ache and pain? In my head- Cuz I'm awake all night long to the drums of the city rain Он пел, а по его лицу бежали горячие, крупные слёзы, падая на руки, обжигая щеки и глаза. Пати понимал, что поет для Кобры, может быть, в последний раз, поэтому выкладывался по полной, так, как не выкладывался на самых больших концертах. Его голос шел откуда-то из глубины, из самой души, задевая в воздухе невидимые струны и заставляя все вокруг петь… Faces I don't know I am tired in the glow Of the freezing glow Keep me breathing don't make the lights come back Can you take me home? We all need this when we leave alone Remember when you and I would make things up? So many nights, just take me down to the place we would hear them play I miss that sound Cuz now we don't sing so loud To the drums of the city rain На лице Майки расцвела светлая, восхищенная и счастливая улыбка, дыхание из хрипящего и прерывистого стало более ровным и чистым. Пати пел, чувствуя, как слабеет рука его брата, как она тяжелеет и холодеет, медленно, но неотвратимо… The lights we chase The nights we steal The things that we take to make us feel this I can't go back Don't think I will I wont sleep tonight as long as I still Hear the drums of the city rain…* Пати допел и поднялся на ноги, вытирая слёзы. Он осторожно, почти невесомо коснулся губами холодного лба брата и медленно вышел из комнаты. Пора было отправляться на задание.