Мист-FM

...Эту песню он писал, уже зная о своей болезни. Все мы хоть когда-то испытывали беспросветную обреченность, и все, что мы можем — идти сквозь нее до конца. Помните, что после темнейшей ночи наступает рассвет, и не поддавайтесь отчаянию. Architects — Gone With The Wind. Когда мир перед глазами перестал вращаться вокруг своей оси, Ахито устало прикрыл веки. Оцепеневшие пальцы с трудом разжимались, отпуская простынь. В темноте больничной палаты слышалось тяжелое сопение и отголоски оставленного кем-то радио. Сбившееся дыхание никак не приходило в норму, и Ахито глотал воздух ртом, чтобы успокоиться. Привыкнуть к этим приступам было невозможно. Убеждать себя, что это еще не конец, говорить, что ему все равно, что с ним случиться — пожалуйста. Ровно до того, как земля снова уйдет из-под ног. Шум в ушах утихал вместе с выравнивающимся стуком сердца, и Ахито сосредоточился на звучавшем где-то вдали радио. Он надеялся, что доносившиеся обрывки мелодии отвлекут его, но вместо этого слова песни вступали в резонанс с его мыслями и подменяли их, пока Ахито проваливался в успокаивающую пустоту.

A sickness with no remedy, except the ones inside of me You ever wonder how deep you can sink into nothing at all? Disintegrate Annihilate me

Прошла не одна неделя с первого приступа на тренировке. Тогда сознание отключилось мгновенно — теперь Ахито при каждом помутнении цеплялся за любую возможность сохранить здравый ум. Сначала он заставлял себя думать о розыгрыше кубка галактики, который так бездарно пропускает, затем — о не поддававшемся ему уровне в видеоигре. Но с каждым следующим приступом контролировать мысли становилось все сложнее. В бреду против воли звучали слова: надежда – это тюрьма. Иногда Ахито казалось, что это состояние ему давно знакомо. Будто что-то такое с ним уже происходило, только пережить было проще. Как будто достаточно было немного поспать, чтобы утихомирить разрывавшую тело энергию — или выплеснуть ее из себя, как поток. Он делился этой мыслью с госпожой Симбаи, но та советовала ему дождаться результатов исследований и не накручивать себя. В тот момент он думал, что веры уже не осталось. Как и страха: вне приступов он пропадал, превращаясь в смутное предчувствие.

I’m always gone with the wind Crawling in and out of my mind God knows, I lost all my faith

В минуты тишины Ахито казалось, что вся его прежняя жизнь — попытка что-то сдержать. Как будто возведенные им стены лабиринта должны были рухнуть, чтобы распиравшее его вырвалось на свободу. Будто эти приступы и есть разрушение стен. Это чем-то напоминало Ахито те моменты, когда он использовал поток. Разница только в том, что дыхание бушевало снаружи, а теперь словно разрывает изнутри. Когда госпожа Симбаи зашла в палату, Ахито дышал размеренно. В этом измученном человеке было мало от вечно умиротворенного голкипера акиллианцев. — Снова? — коротко спросила она. — Да, — бесцветно отозвался Ахито. Госпожа Симбаи тихо выдохнула. Она никогда не сталкивалась с недугом, подобным этому. Разве что временами ей на ум приходил приступ Аарча, когда его смог вышел из-под контроля. Завтра она проведет новые тесты, еще раз пересмотрит историю болезни, изучит все возможные реакции пациента. А пока ему нужно было успокоиться и отдохнуть. Симбаи вышла бесшумно, лишь с легким шипением сомкнулись двери. Она еще не скоро поймет природу этой болезни, и что интуиция не обманывала ее. Ахито же все глубже проваливался в казавшееся убежищем сонное забвение. Только где-то далеко в мыслях вслед за доносившейся мелодией он спрашивал себя, как заглушить сомнения и принять происходившее с ним. Давившая энергия отступала, как море после шторма. Как уставший биться о стены заключенный. Где-то вдали рука Симбаи коснулась выключателя магнитофона. Последние строки далекой песни сознание Ахито выдернуло само — то ли вспомнило, то ли додумало. Быть может, это когда-то произнес Тран, отчаявшись искать нужную ему микросхему. А может, это сам Ахито убеждал себя.

I remember when you said to me «My friend, hope is a prison».