Девочка - дурочка?

      Через неделю мое самочувствие улучшилось. Я уже смогла сама посетить врача, но моя дислокация в доме все еще ограничивалась спальней Дмитрия и, признаюсь честно, его забота обо мне несколько смущала и удивляла меня, хотя мне было приятно. Все было как тогда — после того, как я бросилась под колеса автомобиля Беликова — это меня радовало: я вновь видела настоящего Дмитрия. Впрочем, как и сейчас — тот редкий случай, когда Беликов крепко спит безмятежным сном. Его лицо было гладким, ни единой морщинки, ни единого изъяна, легкая щетина только украшала этого великолепного мужчину.       Поднявшись с кровати и чудом не разбудив русского Бога, кем я всегда его называла в своей голове без зазрения совести, что было в принципе практически невозможно, я укуталась пледом и вышла из комнаты.       Заглянув в спальню сына, я несколько долгих минут смотрела на умиротворенного малыша, которого не видела уже много дней: Дмитрий не пускал его ко мне, аргументируя свои действия тем, что ребенок заразиться.       Ступая босыми ногами по холодному деревянному полу, спускаюсь в кухню и заглядываю в холодильник. Содержимое его меня нисколько не радует — вся еда, что там находится слишком тяжелая для перекуса. В итоге, я решила поставить чайник, а затем поискать какое-нибудь печенье.        — Роза, — окликнул меня мягкий женский голос, — вы ведь Роза?        — Роуз, — поправила я ее и обернулась. — Меня зовут Розмари, но вы можете звать меня Роуз.        — Прошу прощенья, Роуз, — обратилась ко мне женщина, если мне не изменяет память — мать Беликова. — Я Алена — мама Димы. — От сокращенного имени я поморщилась — мне не нравится, когда настолько солидного молодого мужчину зовут каким-то Димой, как по мне, Дима — имя для ребенка, в крайнем случае, подростка, но никак не для русского Бога, коим я часто зову Беликова в мыслях.        — Приятно познакомиться.        — Ты не против, если я присоединюсь?        — Нет, что вы, — я кивнула на стул.        — Знаешь, Дмитрий ведь тебя любит, только почему-то…        — Я знаю, — перебила я ее и вздохнула. — Я не понимаю только одного — почему он так себя ведет? Да, я знаю, я плохая хозяйка и никогда не научусь готовить, я не люблю делать уборку, у меня нет родни…        — Роуз, это совершенно тут не причем, я думаю, что все дело в его отце — он по жизни делал все исключительно из чувства долга, все делал только так, как он хотел, жил для себя, не ставил в расчет ни меня, ни наших детей…        — Я просто ненавижу, когда люди руководствуются чувством долга, — отчеканил холодный голос за моей спиной. — Я так отношусь к тебе, чтобы ты убралась из моей жизни, — вся нежность, что он проявлял ко мне всю неделю, испарилась. — Мне противно, что ты легла под меня, только потому, что я тебя спас, — выплюнул он возле самого моего уха. — Это все, что я узнал о тебе и твоей семье, — на стол с характерным шлепком Дмитрий опустил увесистую папку. — Можешь бежать к своему богатенькому папочке-Эйбу и плакаться вместе с ним от радости, что вы нашли друг… — Договорить я ему не дала. От его слов мне было больно и обидно настолько, что я не выдержала: отшвырнув папку, я поднялась на ноги и сквозь слезы посмотрела на Беликова.        — Товарищ, что ты вообще несешь?! — я подошла к нему вплотную.        — Правда глаза колет?        — Дмитрий, успокойся, давай поговорим нормально, — я попыталась взять его за руку.        — Мне со шлюхой не о чем разговаривать! — это стало последней каплей, я влепила ему пощечину.        — Не смей так со мной, слышишь? Не смей! — я набросилась на молодого человека с кулаками, он начал отбиваться, перехватывал мои руки, но я вырывалась и продолжала свои нападки. — Я себя не на помойке нашла, чтобы ты со мной так разговаривал! Два года ты был просто идеальным, а остальные два года я терпела всю ту мерзость, что ты творил, придурок! Два чертовых года и ты ничего не понял? Проститутки, алкоголь, твои издевательства — я все терпела! Если тебе все равно, лучше бы не искал меня, зачем ты возился столько времени с таким ничтожеством, как я? Зачем? Зачем ты делил со мной постель, если я тебе противна? — звонкая пощечина остановила поток моих многочисленных вопросов, а я буквально осела на пол от силы удара. — Ты игрался со мной, а я ведь люблю тебя… —, но ответа не последовало, лишь топот босых ног по паркету и хлопок двери спальни на втором этаже.       Я все еще сидела на холодном полу, роняя слезы.        — Розмари, как бы плохо тебе ни было, иди за ним, ему хуже. Ударить женщину — для Димы табу, только ты ему можешь помочь сейчас: он начнет пожирать себя изнутри за то, что сделал.        — Но на тренировках… — попыталась опровергнуть я теорию о табу.        — Тренировки, дорогая, это другое, — Алена опустилась рядом со мной и обняла. — Мне жаль, но с ним очень трудно: коли он возомнит себе что-то, разубедить будет практически невозможно. Сейчас я не могу ему ничем помочь, но ты можешь. Борись за свою любовь, девочка.        — Я попытаюсь, — я поднялась с пола.        — Подожди, — Беликова что-то достала из морозильной камеры и, завернув в тонкое полотенце, протянула мне. — Приложи к щеке.       Я сделала то, что мне было велено, а затем поднялась на второй этаж. Дмитрий сидел на кровати, опираясь локтями в колени, и смотрел в пол. Я села рядом с ним.        — Зачем ты пришла? — задал он вопрос, повернувшись ко мне и разведя руки в стороны в непонимании. Я не нашла ничего лучше, чем просто обнять его, предварительно отбросив полотенце в сторону.        — Я люблю тебя, — прошептала я, уткнувшись в широкую мужскую грудь, но так и не получив ответных объятий.        — Я не верю тебе, — глухо.        — Мне все равно, — я поджала под себя ноги, продолжая обнимать любимого мужчину. — Я люблю тебя, я знаю, что и ты меня любишь, мне этого достаточно. Верь или не верь, это ничего не изменит, — я посмотрела Дмитрию в глаза, а затем прижалась щекой к его груди, забравшись к нему на колени и опустив его руки к себе на талию. — А теперь я расскажу тебе кое-что, только слушай внимательно, понял? — кто бы сомневался — ответа не последовало. А я начала рассказ.