Девочка - дурочка?

      Я проснулся оттого, что мне стало ужасно жарко. Это сильно удивило меня, ибо засыпали мы в холодине. Я улыбнулся, вспомнив способ Розы согреться, однако, улыбка испарилась, как только понял, что причина моего пробуждения — это девушка, лежащая со мной в обнимку. Мокрые пряди беспорядочно лежали на лбу, что был покрыт испариной, оливковая кожа сего вредного создания приобрела болезненный сине-зеленый цвет, а ее одежда была сырой насквозь.       Я выглянул на улицу: по дорогам сновали снегоуборочные машины, расчищая путь. Это хорошо — нам нужно выбираться отсюда. Поставив машину греться, я одел Розмари, которую так и не смог привести в чувства, что ужасно раздражало меня. Ругаясь отборным русским матом, я уложил девушку на заднее сидение и поехал в сторону дома, предварительно позвонив матери, справляясь о том, как у них обстоят дела. Вчера, уезжая следом за Розой, я попросил маму присмотреть за нашим сыном. Сейчас за него я совершенно не волновался, я знал, что он в надежных руках, но Розмари не давала мне покоя, точнее ее состояние.       Нет, я не сомневался, что она заболеет, но чтобы до такого состояния дошло, даже представить не мог.       Уже дома я вызвал врача. который сделал относительно утешительный прогноз и, вколов Розе антибиотик и жаропонижающее, удалился. Однако, жаропонижающее не давало должного эффекта, отчего я решил прибегнуть к старому проверенному способу — компрессу с уксусом. Не знаю, что повлияло больше на состояние Розмари укол или компрессы, что я менял каждые пять минут, но к вечеру девушка пришла в себя.        — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался я у нее, опускаясь на край кровати.        — Плохо, — призналась она, чуть приподнимаясь. Я помог ей сесть. — Что я делаю в твоей спальне? — действительно, почему я принес ее именно сюда?        — Пойду принесу тебе суп, — не стал отвечать я на заданный вопрос.        Спустившись на кухню, я налил в тарелку куриный бульон, любезно приготовленный моей матерью и вернулся к Розе. Она недоверчиво посмотрела на тарелку на подносе, что я поставил ей на колени.        — Ешь, лечит лучше любых таблеток — отвечаю, проверенно на личном опыте, — девушка взяла дрожащей рукой ложку. — Нет, так дело не пойдет, — я отобрал у нее столовый прибор, когда Хилл чуть не расплескала содержимое. — Рот открывай, — поднес ложку к ее губам. Розмари удивленно посмотрела на меня, но поддалась.       Необычно видеть так легко сдающуюся Розу, но еще необычней слезы на ее щеках.        — Никогда не видел, чтобы ты плакала, — буквально прошептал я, а она лихорадочно стерла маленькие соленые капельки с ланит, словно слезы — это что-то постыдное. — Давай ешь, — почти приказал я, на что девушка отрицательно покачала головой. Насильно есть я ее заставлять не стал, отставил поднос с тарелкой в сторону. — Иди сюда, — я обнял ее, желая поддержать, пусть мне неведомо было, что творилось в ее душе. — Не плачь, температура снова поднимется высокая, — целуя в макушку, мягко попросил я.       Моя принцесса пустынь еще долго не могла прийти в себя.        — Успокоилась? — поинтересовался я, отстраняясь, когда до моих ушей перестали доноситься всхлипы. Роза слабо качнула головой в согласии. — Тогда я унесу пойду тарелку, потом вернусь и сделаю тебе укол.       Глаза девушки расширились от шока и негодования.       Я усмехнулся и вышел, но вернувшись, застал девушку еще более бледную, чем она была раньше.        — Ложись на живот, — я подготовил лекарство и повернулся к Хилл. Она боязливо косилась на меня. — Роза, я знаю, что делаю, — попытался успокоить, она легла на живот, оголив необходимый участок кожи, продезинфицировал его и воткнул шприц в мышцу, раздался болезненный вскрик. Я начал медленно вводить лекарство. — Роза, расслабься пожалуйста, тебе только больнее от этого, потому что лекарство идет медленно, —, но она не расслаблялась. Я провел кончиком пальца по ее пояснице, это возымело эффект на несколько секунд, однако потом девушка вновь напряглась, отчего игла вышла из кожи, когда в шприце оставалось еще немало препарата. — Можно было немного потерпеть, теперь снова колоть придется, — я поменял иглу и сделал, наконец, укол.        — Больно, — пискнула Розмари.        — Знаю, что больно, но нужно немного потерпеть, — я накрыл ее одеялом, сдерживая порыв поцеловать место укола, дабы немного притупить боль. — Я тут в комнате Павлика нашел, — протягиваю Розе небольшой конверт с ее именем, выключив основное освещение, и, раздевшись, забираюсь рядом с девушкой под одеяло.        — Можно я его открою?        — Конечно, он же твой, — Роза распечатывает конверт, где находилась небольшая фотография. Опустив голову мне на плечо, она долго всматривалась в снимок, где был запечатлен мистер Мазур, обнимающий беременную девушку, смутно напоминавшую мне кого-то.        — Мама, — на лице Розмари промелькнула тень улыбки, девушка перевернула карточку. На обороте значилось: «Думаю, ты сама все поймешь».        — Хочешь, пороюсь в документах, поищу какую-нибудь информацию? — вкрадчиво интересуюсь. Легкий кивок служит ответом. — Хорошо, а сейчас ложись спать, остальное завтра.       Роза кладет снимок обратно в конверт, который отправляется прямиком на прикроватный столик. Я гашу свет.        — Спасибо, — раздается шепот в звенящей тишине.