Девочка - дурочка?

      С того происшествия прошло почти два месяца. С Дмитрием мы практически не разговаривали. Все наше общение сводилось к трем пунктам: тренировки, Павлик, бесконечные нападки Беликова о моей никчемности и бесполезности в плане хозяйства.       Сегодня у Дмитрия день рождения, а я и Павлуша сидим в моей комнате. В гостиной с бабушкой, матерью и сестрой, что приехали из России, находится именинник. Он решил, что не хочет приемов, вечеринок и прочих балаганов, желает провести время с семьей, в число которой мы с сыном, видимо, не входим.       Я поставила набираться воду в небольшую ванночку и убрала игрушки с пола. Выключив в ванной воду, я вернулась в комнату, где увидела Павлика, который старался сделать свои первые шаги.       Я счастливо улыбнулась, а на глаза навернулись слезы — Павлу полтора годика, а он никак не хотел начинать ходить, с мамой за ручку и всего пару шажков, а дальше капризничал. Я оглянулась в поисках телефона, дабы снять столь исторический момент, но его нигде не было, я выглянула в гостиную: на столике прямо перед Дмитрием лежал мой мобильный. Не раздумывая, я рванула в гостиную.       — Нет, мама, я не хочу жениться, — донеслись до меня обрывки разговора на русском. За годы жизни с Беликовым я научилась немного его родному языку.       — Но Таша такая хорошая девушка, — запротестовала женщина в годах.       — Она старше меня лет на семь-восемь, да и сердце мое принадлежит другой, — Дмитрий.       — Сейчас будет шоу, — шепнула бабушка девушке, что, несомненно, являлась сестрой Беликова.       — Мисс Хилл, вы что-то хотели? — сдержанно поинтересовался он.       — Нет… то есть, да, мне нужен телефон, — мужчина кивнул на аппарат, что лежал на столе. Я взяла его и со всех ног побежала обратно в комнату, но на полпути к ней, дверь отварилась и из комнаты вышел Павлик.       Пару шажков и малыш, не удержавшись на ножках, упал, но с упорством тут же начал подниматься. Выдав громкое «ма», сынишка пошел в мою сторону, а меня словно парализовало.       — Розмари! — грозный возглас Беликова, из моих рук выпал телефон.       — Па! — радостно выдало мое чудо и сделало пару шажков в ту сторону, откуда донесся голос его отца.       — Господи, — прошептал он и очутился рядом со мной. — Павлик, иди к папе, — продолжил, садясь на корточки, — Роуз, это же его первые шаги! — с упреком сквозь зубы.       Я очнулась и, также опустившись на корточки, подняла с пола телефон и сделала несколько снимков, как сынок идет к папе.       Дмитрий поднял ребенка на руки, как только тот добрался до него и, бросив «Мисс Хилл, соизвольте пройти за мной», поднялся в детскую.       — Что ты творишь? — буквально проорал он.       — Я хотела запечатлеть первые шаги нашего ребенка…       — Я просил тебя не выходить, просил, как человека!       — Но это же первые шаги…       — Какая разница, сфотографировала бы вторые!       — Какая разница? Какая разница? Да это же волшебство, увидеть, как твое чадо делает маленький шажок во взрослую жизнь!       — Какая взрослая жизнь?! Ему полтора года!       — С чего-то нужно начать!       — Все, я так не могу больше! Забирай сына и уходи!       — Что? Ты и его выгоняешь? Выкидываешь как ненужную игрушку? Надоел?       — Ребенку будет лучше с матерью, — спокойно сказал Беликов.       — Нет, пусть остается с тобой, я ничего не смогу ему дать, — шепчу едва слышно, а по щеке предательски катится слеза, смахиваю ее и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, выбегаю из комнаты, вниз по лестнице и прямиком к входной двери.       Ступаю босыми ногами на мягкий снег.       Совсем не холодно.       Шаг, и я уже бегу.       Бегу, не разбирая дороги.       А с неба падают крупные хлопья.       Автострада, а вокруг никого.       Скоро начнется буря.       Вот и хорошо.       — Эй! — мимо меня пролетел автомобиль и остановился. — Ты чего тут, малышка?       Я не отвечала, лишь взглянула на говорящего, и то долго не могла сфокусировать взгляд.       — Иди к нам.       Пячусь назад.       Еще шаг.       Визг шин, хлопок двери за моей спиной и выстрел.       Предупредительный.       В воздух.       — Валим, — слышу я, а затем вновь хлопки дверей.       — Ну что за идиотка? — беззлобный голос нежный и ласковый, он принадлежит Дмитрию.       Лишь очутившись в машине, понимаю, насколько сильно я замерзла. Странно, но на улице я не чувствовала холода.       — До дома не успеем доехать, буря началась, придется остановиться здесь, — проговорил Беликов, взглянув на меня. — Ты слышишь, что я говорю? — обеспокоенно.       — Да, — говорю я и чувствую, как по губам бежит кровь.       — Надень, — передо мной оказывается пакет с моими вещами, я пытаюсь одеться, но пальцы не слушаются.       Дмитрий выходит из машины, огибает ее и распахивает пассажирскую дверь, помогает мне надеть вещи.       — Двухместный номер, пожалуйста, — произносит Дмитрий у стола информации.       — Двухместных нет — буря, народу полно — есть только эконом, одноместный.       — Давайте, какой есть, — прорычал раздраженно Беликов.       — Предупреждаю, там не очень тепло.       — Ключи!       Белые обшарпанные стены, ковер в пятнах, двуспальная металлическая кровать тридцатых годов, если не еще более древняя, тумбочка и настольная лампа на ней — единственный источник света.       — Воды горячей нет, отогреться душем не получится, да и холодно здесь, температура не больше пятидесяти градусов по Фаренгейту (десять градусов по шкале Цельсия), — сказал отец моего ребенка, откидывая покрывала с кровати. — Супер, — ворчит. — Сейчас вернусь.       И вернулся спустя несколько минут.       — Что это? — кивнула я на упаковку в его руках.       — Постельное белье, хотел тебе подарить на Рождество.       — Постельное белье на Рождество — как мило, — пробубнила я под нос.       — Не стой, а помоги лучше, — наехал на меня мужчина, надевая сверху на постельное мотеля, постельное из упаковки, — не хватало еще заразиться чем-нибудь.       Когда мы закончили с кроватью, Дмитрий приказал мне снять обувь и лечь, а затем принялся растирать мои замерзшие конечности, бубня себе под нос «идиотка», «умалишённая», «вредина», «дура», а потом громкое и грозное «нахера из дома убежала?!».       — Дмитрий? — позвала я, когда он закончил.       — Что? — я осторожно обняла его за плечи и коснулась его губ своими. Сейчас мне было все равно, что он может меня в любую секунду оттолкнуть, я хотела его поцеловать сама, первый в жизни раз поцеловать сама. — Роза, что ты делаешь? — оттолкнул Беликов меня.       — Мне холодно, — произнесла я и потянулась за новым поцелуем. Он отвечал всего несколько секунд, а затем окинул меня оценивающим взглядом. Я дрожала: мне на самом деле было очень холодно. — Согрей меня, пожалуйста, — фраза звучала двусмысленно, в особенности вкупе с новым поцелуем.       Забравшись к Дмитрию на колени, я аккуратно стянула с него кардиган, а руки мужчины по-хозяйски прижали меня за талию к их обладателю. Расстегнув ряд маленьких пуговок на рубашке, я начала стягивать ее с него, переключая поцелуи на шею, плечо, предплечье, запястье, чуть покусывая в некоторых местах кожу.       Было удивительно и невероятно чувствовать, что Беликов позволяет мне руководить процессом. Исследуя руками тело мужчины, я едва ощутимо покачивала бедрами, но неожиданно для себя самой остановилась и крепко прижалась к любимому, шепча «мой, зараза, только мой» одними губами.       Несколько минут мы так и сидели неподвижно, пока я вновь не накрыла губы Дмитрия своими. Повалив его на кровать, я нависла над ним и, целуя его тело, начала расстегивать пуговицу на джинсах, что с удивительной легкостью поддалась. Избавив молодого человека от одежды, я оказалась прижата к кровати. В считанные секунды меня избавили от одежды, а пальцы Беликова собственнически сжали мою грудь. Я закусила губу.       Один резкий толчок, и мы с Дмитрием одно целое, его руки прижали мои над моей головой, наши пальцы переплелись, а глаза смотрят прямо в душу. Я обвиваю его торс ногами, прижимаясь вплотную к любимому. Медленно, словно подготавливая, он набирает скорость, выбирая плавные ритмичные движения.       Я не выдерживаю и переворачиваю нас. Восседая гордо на нем, начинаю двигаться, выбирая темп более быстрый. По затуманенному взору Дмитрия вижу, что ему это нравится. Однако, на этот раз Беликов решил, что ему не комильфо лежать и ничего не делать, он принял сидячее положение и подогнул под себя ноги. Опираясь за спиной на свою левую руку, он правой притянул меня за талию вплотную и задал неожиданно жесткий ритм. Я старалась сдерживать крики и стоны, но получалось, откровенно говоря, неважно. Не в силах совладать с собой, я начала сдавать позиции, благодаря чему меня в момент перевернули на живот и прижали к кровати всем телом. Против такого положения я ничего не имела против, в особенности, когда Дмитрий покрывал поцелуями мою спину и шею. Я посмотрела на него через плечо и тут же почувствовала его губы на своих.       Пара резких хаотичных движений и мир вокруг меня разлетелся на кусочки, словно разбившееся зеркало. Спустя несколько секунд Беликов последовал за мной.       — Надень, — он протянул мне мои трусики с футболкой и джинсами, — холодно.       — Ты тоже, — пискнула я, еле справляясь с бельем.       — Хорошо, только тебя сначала одену, — посмеялся тихо Дмитрий, а затем оделся сам.       Я прижалась к нему, запустив руки под его футболку, а Беликов накрыл нас довольно тонким одеялом.       — Спокойной ночи, — прошептала я, прежде чем провалиться в сон.       Проснулась я уже в комнате Дмитрия с ужасной ноющей болью в каждой клеточке тела, кости словно ломали на части, голова болела зверски, а голоса не было вовсе.