Говорят, что...

      Айрис смотрит пристально, выжигает дыры на бледно-голубой блузке. Кейтлин поднимает голову и насмешливо смотрит в ответ, медленно поднося к губам бокал с вином. Ей не страшно; интересно. Айрис поджимает губы, старается сидеть ровнее, чем это физически возможно. Сжимает в руках нож до дрожи в пальцах. Кейтлин подмигивает ей, аккуратно подцепляя вилкой кусочек отбивной.       Говорят, что глаза — зеркало души. В душе у Айрис Кейтлин переезжает рефрижератор; скрипят тормоза. Одна нога оторвана и валяется поодаль. Кого-то тошнит от увиденного. Кейтлин задыхается, захлебывается собственной кровью. В душе у Айрис Кейтлин падает с крыши/моста, просто падает в яму с крокодилами/копьями. Харкается собственной кровью и подыхает на ее глазах.       На самом деле Кейтлин сидит справа от ее мужа и слева от Барри, почти напротив нее, и больше уделяет внимания вину, чем ужину. Барри следит за тем, чтобы в ее бокале не пустовало; кажется, Кейтлин в одиночку допивает вторую бутылку французского красного, баснословно дорогого. Эдди рядом усмехается, подносит зажигалку раньше, чем она успевает закрыть портсигар.       «Здесь нельзя курить», хочется закричать Айрис.       Но все равно молчит. Это Кейтлин. В этом доме ей можно все: убивать, курить, трахаться с ее мужем везде, кроме их спальни. Сноу брезглива.       Кейтлин выпускает аккуратные колечки дыма, касается пальцем верхней губы Аллена, убирая соус, а после облизывает палец. И это даже не смотрится пошло. Эротично. Провокационно. Как угодно, но не пошло.       Кейтлин вся до невозможности элегантная, аристократичная. Даже если наклоняется к уху ее мужа и что-то шепчет, почти касаясь мочки языком. Тоун тихонько смеется; его глаза блестят. Сноу сбрасывает пепел в его соусник, пока не приносят пепельницу.       Эдди все равно не любит этот соус. Но Айрис все равно уверена, что даже если бы любил, то позволил ей так поступать.       Проклятая Сноу звонко смеется над шутками Циско, улыбается Джо и позволяет Барри гладить свое колено под столом.       А еще выдыхает дым через нос, вдавливая окурок в хрустальную пепельницу.       Говорят, что курение убивает.       Айрис чувствует, что так просто от Сноу не избавиться.       Тоун любит повторять, что их организация — семья. Фактически какими-то семейными узами тут связаны только она, Барри, Джо и Эдди. Но самые приближенные к боссу люди, вроде Рамона, отвечающего за снабжение и тех поддержку, или Сноу, входящей в тройку лучших, тоже имеют свое законное место за этим столом. Тоун собирает их раз в месяц, а то и чаще. Они обсуждают дела в неформальной обстановке; говорят о новостях; друг о друге. Типичная семья.       Вот только не все семьи настолько крепко завязали свои узы-узлы на крови: своей и чужой. Чужой преимущественно.       Айрис сидит в начале стола, напротив мужа, и чувствует себя второй на этом празднике жизни. Первое место перманентно отвоевывает Кейтлин с неизменной тягой к алкоголю, сигаретам и двусмысленным взглядам.       Когда ужин заканчивается и все идут в гостиную, Айрис извиняется и уходит, прихватив портсигар Кейтлин, оставленный на столе. Сноу щурит глаза, замечая это, но молчит. Сжимает ножку бокала, чувствуя пальцы Аллена, пробегающие вдоль позвоночника.       Айрис идет на балкон. Вдыхает прохладный вечерний воздух и крутит портсигар в руках. Он тяжелый, серебряный с летящим драконом, цифрой 7 в уголке и гравировкой на обратной стороне: «От Б.» Этот «Б» наверняка Барри, и ей хочется выкинуть безделушку с балкона; навсегда потерять ее в розовых кустах. Вместо этого она с легким щелчком открывает его и достает сигарету, поздно вспоминая, что зажигалки у нее нет.       Зажигалка щелкает у самого лица, и Айрис чуть отстраняется от неожиданности. Рядом стоит Кейтлин и поджигает сигарету, зажатую в зубах. Айрис молчит, неловко перехватывает сигарету и закашливается, слишком глубоко вдохнув непривычный дым.       Кейтлин участливо хлопает ее по спине. У платья вырез на спине, а у Сноу холодные руки. Айрис неумело делает еще одну затяжку и чувствует подступающие к горлу слезы. Кейтлин усмехается почти добродушно, хоть глаза остаются колкими, и выхватывает сигарету прямо из ее рта, сжимает цепкими пальцами и тонкой струйкой выдыхает дым.       Изящно. Недоступно.       – Не стоит курить, дурацкая привычка, — она сжимает фильтр в губах, оставляя след от своей алой помады поверх отпечатка губ Айрис. Опирается на перила балкона и смотрит в темноту сада. Айрис сжимает губы и не может отвести взгляд от оголенной шеи Сноу. Такой беззащитной без привычных кудрей, рассыпанных по плечам.       Если сейчас ее скинуть с балкона, то, может, она сдохнет?       – Не надо мне завидовать. — Кейтлин говорит будто сама с собой, смотрит вперед, но краем глаза следит за реакцией Айрис. Та вздрагивает и непонимающе пучит глаза. — Это я тебе завидую, если честно.       – Ты? — хрипло выдает Айрис, не понимая, к чему все эти откровенности.       Может лучше ее того, с крыши?       – У тебя есть все. Семья, красивый дом с садом и собственная газета. Обожающий отец, любящий муж. Наверняка планируете ребенка. И обязательно план на крайний случай. Лондон? — Кейтлин смотрит прямо в глаза, въедается взглядом в радужку. — Мадрид. Почти угадала. Если даже всех заметут, ты ни в чем не замешана. А если что, поддельные документы и в Мадрид. Там красиво.       Она докуривает сигарету и выбрасывает ее с балкона. Окурок грустно мелькает тлеющим огоньком и теряется где-то в листве.       – Я не твоя соперница. Мне не нужно ничего твоего. Я не собираюсь ничего забирать.       – Но забираешь, — Айрис зябко обнимает себя за плечи.       – Ты про Эдди? Он бы все равно тебе изменял. И не факт, что другая любовница бы довольствовалась твоим присутствием в его жизни. Мне же хватает только секса. Не больше. Остальное — его фантазии. Барри? Рано или поздно он бы все равно перестал ходить за тобой и смотреть взглядом побитого щенка. Хотя в любом случае ради тебя горы свернет. Или гору шей.       – А ради тебя нет? — подозрительно спрашивает Айрис, а Кейтлин усмехается. Горько. Болезненно.       – Ради меня ему не позволю, — в ее глазах видно что-то чуть большее, чем гордость и нежелание принимать чужую помощь. Айрис не может распознать, а эмоции пропадают, снова тонут на дне зрачков.       — У вас все получится с Эдди. И не кури, не надо, тебе еще быть матерью, — она мягко, но твердо разжимает ее пальцы, забирая портсигар.       — А тебе?       Кейтлин на мгновение застывает, смотрит вперед, не мигая, а потом улыбается и целует Айрис в щеку. Потом трет кожу пальцами, убирая след от помады. Айрис вздрагивает от чужих прикосновений и ловит себя на мысли, что ей ни капли не противно. Даже как-то приятно (?)       — Ужин был великолепным. Ты превосходная хозяйка, — и уходит, оборачиваясь, когда стоит в комнате. — Передай остальным мои извинения. Мне пора.       — Даже не попрощаешься? Они расстроятся.       — Сильнее, чем стоило бы. Предпочитаю уходить по-английски. Понадоблюсь — знают, где найти.       Кейтлин уходит, оставляя за собой шлейф из запаха яблок и моря. Айрис еще какое-то время вслушивается в шелест листвы и тоже заходит в дом.       Говорят, что жалость — проявление слабости. Айрис слабая, потому что ей отчего-то жаль Кейтлин. #       Кейтлин привычно пропадает в первых числах декабря.       Отключает все телефоны; бросает квартиру с дизайнерским интерьером в центре города; растворяется в утреннем тумане. Тоун пьет чуть больше обычного и уже с утра. Айрис смотрит на него, нервно вышагивающего по кухне, и готовит кофе. Это продолжается третий год. Каждый раз одно и то же.       Говорят, что история циклична. Их цикл — это ее ежегодные исчезновения, когда Эдди ищет, чем бы занять руки, чтобы снова не вернуться к сигаретам, от которых еле избавился, а Аллен рыскает по городу, ломая челюсти всем, кто думает дерзить вместо того, чтобы давать ценную информацию.       Айрис греет пальцы о кружку с кофе, кутаясь в атласный халат. Эдди к кофе не прикасается, кого-то вызванивает.       — Разве она не может за себя постоять? — тихо задает она давно интересующий ее вопрос. Эдди смотрит волком, но потом внезапно падает на стул и шумно отхлебывает полуостывший кофе.       — Я боюсь, что она свой самый злобный враг, — и как-то сразу становится старше лет на десять. Смотрит на жену усталым взглядом и грустно улыбается. Айрис подходит к нему и обнимает со спины. Эдди обхватывает ее руки и целует в ладонь. — Я не могу ее бросить, она семья, она… Я не могу, прости, если это обижает тебя.       — Я приготовлю тебе еще кофе, — эхом отзывается Айрис.       — Ты готовишь кофе лучше всех. Спасибо, — Эдди пытается быть милым. Айрис ведет лопатками, передергивает плечами. Подобные разговоры происходят каждый год. Под шум кофеварки она думает о том, что Кейтлин наверняка кофе варит сама в какой-нибудь старой турке и обязательно с корицей.       Эдди любит корицу.       От него всегда ею пахнет, когда он бывает у Сноу дома.       Она ставит дымящуюся кружку перед ним на стол и садится напротив. Эдди злобно собачится с Рамоном. Наверное, опять ее не засекли камеры. Третий год одно и тоже. Вот только сейчас Айрис ловит себя на мысли, что это впервые не раздражает. Что она впервые все понимает.       Кейтлин и правда их семья. Кейтлин и правда опасна, особенно для самой себя. Они обязаны ее найти.       — Барри найдет ее. Всегда находит, — Айрис целует мужа в щеку и уходит наверх. Спать все равно не будет, так что есть возможность приехать на работу пораньше. Все лучше, чем впитывать раздражение мужа, снова мерящего шагами столовую.       Кейтлин найдется. Обязана найтись, иначе два очень опасных человека в городе сойдут с ума. И никто не посмотрит с ледяной усмешкой и не выпустит дым в лицо, чтобы успокоить их. #       Кейтлин находится вечером того же дня. Барри устанавливает новый личный рекорд; обнаруживает ее быстрее, чем за два предыдущих года. Словно с каждым годом он все лучше и лучше чувствует ее на расстоянии. Идет по запаху, как натасканная ищейка.       Эдди облегченно выдыхает, откидывается в кресле и впервые за два дня ослабляет галстук. Айрис готовит ему кофе. С корицей. Сама. В новенькой турке, которую купила, поддавшись порыву.       Эдди кривится: у Сноу получается лучше, но благодарен жене до самых кишок.       — Где она? — тихо спрашивает Айрис, не сумев побороть любопытство.       — Под самым нашим носом. На одной из старых квартир, где назначали встречу с дилерами, пока федералы не засветили это место. В паре кварталов от дома Барри, — он притягивает жену к себе и усаживает на колени. — Он пошел за ней.       — Значит, все хорошо, — выдыхает Айрис, перебирая светлые волосы мужа, который начинает дремать.       Говорят, что от судьбы не уйдешь. Айрис слишком сильно держалась и за Эдди, и за Барри. Эдди хоть на 50%, ей хочется верить, ее. Барри теряется все больше с каждым днем; отходит в собственность Сноу, пусть даже они сами этого не понимают. Пусть даже Кейтлин усердно делает вид, что он ей даром не сдался.       Айрис закрывает глаза и вслушивается в тиканье часов. #       Кейтлин сидит на полу и отпивает бренди. Оно дерет горло, прилипает к глотке, да так, что не отдерешь. Она морщится после каждого глотка, смешивая алкоголь со слезами, но продолжает пить.       Говорят, что самобичевание — опасная штука. Затягивает, не выберешься. Кейтлин падает на самое дно, ударяясь затылком о стену. Обсыпающаяся штукатурка путается в волосах. Она достает сигарету и затягивается. Это последняя из трех пачек, чтобы были у нее сутки назад.       — Дверь мог бы и не ломать; открыто было, — лениво и без капли удивления тянет она и смеется. Барри останавливается в центре комнаты и смотрит на нее. Волосы в пыли, костяшки пальцев сбиты, зрачки расширены. Она шмыгает покрасневшим носом: то ли от слез, то ли от кокаина. — В этот раз ты быстро. Думала, дольше по городу бегать будешь.       Кейтлин глотает ненавистный бренди и тянется к какой-то фанерке, видимо, раньше была частью развалившегося дивана, грудой лежащего в углу. На фанере белые ряды кокаина, которые Барри вырывает из ее рук, мешает с пылью на полу. Она лезет в сумочку, роется, достает пистолет и целится в него.       — А не пойти бы тебе отсюда, Аллен, — но даже не снимает с предохранителя.       — Только с тобой, Сноу.       — Боишься один дорогу назад не найти?       — Типа того, — он садится рядом с ней, берет бутылку и делает большой глоток. — Хоть бы нормальное бренди купила; дерьмовая дешевка.       — Как будто дорогое на вкус не как помои, — она забирает у него бутылку, едва сдерживая слезы.       Они молчат. Кейтлин давится рыданиями, а Барри берет ее за руку и переплетает пальцы.       — Он того стоит? Всего этого? — тихо спрашивает Барри. Он задает этот вопрос каждый год.       — А случись такое с Айрис, она бы стоила этого? — она отвечает точно так же, как и год назад; два года назад. Это их тайный шифр; пароль от ее нервов, после произнесения которого Кейтлин ломается. С оглушительным треском разваливается на части прямо на его глазах. Закрывает глаза руками и мотает головой. Барри обнимает ее и притягивает к себе.       — Моя бедная Кейти, — он целует ее пальцы, закрывающие щеки.       — Моя нежная Кейти, — он отдирает ее руки от лица.       — Моя бесценная Кейти, — он целует ее дрожащие губы, слизывая с них слезинки и остатки кокаина, который она втирала в десны.       Другого за прозвище «Кейти» она бы затоптала шпильками туфлей от Sergio Rossi, стоящих в углу. Барри за прозвище «Кейти» она целует с закрытыми глазами.       Он смотрит на нее с чертовой жалостью, когда она отстраняется, чтобы перевести дыхание. Жалость расплескана вокруг зрачков, затапливает радужку. Он гладит ее по щеке, вытирая слезы. Она отворачивается и пьет бренди; захлебывается и матерится.       — Ты же не любишь бренди, — запоздало реагирует Аллен, аккуратно забирая у нее бутылку.       — Ронни любил, — просто отвечает Кейтлин и прижимается к его боку, забирается под руку, утыкаясь носом в подмышку. Барри обвивает ее руками, и она чувствует себя в безопасности.       — Мы все волновались за тебя.       — Тоун поди дыру в паркете протер, ходя туда-сюда, — отзывается она, и Барри тихо смеется.       — Наверняка, — Кейтлин тяжело вздыхает, чувствуя тяжесть в груди, — Айрис теперь ненавидит меня еще больше, чем раньше.       — Она тоже переживала, как бы абсурдно это ни звучало.       — Еще ее жалости мне не хватало. Я слабачка. Чертова слабачка. Какой позор, — Кейтлин закрывает лицо руками, снова разражаясь слезами. Барри целует ее макушку и тихо шепчет:       — Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю, Сноу. Но даже сильным людям нужно иногда быть слабыми, иначе их не станет.       Говорят, что жалеет, значит любит. Аллен жалеть Сноу не хочет; она за милю это чует и на дух не переносит. Он просто сидит рядом с ней и слушает ее прерывистое дыхание. Кейтлин спит, свернувшись в комок возле его бока на грязном полу засвеченной квартиры.       Барри смотрит перед собой и лениво допивает препаршивое бренди. Ее обручальное кольцо колет грудь. Ронни умудряется отбирать ее, даже будучи на том свете.