С магией шутки плохи

      Если смотреть на города и стойбища с высоты жреческого полёта, то все они напоминают единый и слаженный организм, в котором чётко распределены обязанности и в едином ритме сменяются действующие лица. Когда люди спешат по делам, а дети торопятся в школу (ведь за опоздание шаман может оставить после уроков — скука смертная!), всякие проходимцы отлёживаются и дрыхнут до обеда. Вот, закрываются лавочки торговцев, голодные олонхосуты сгребают скудные подаяния, а город наводняют пьянчужки, жулики, карманники и прочий сброд, чьи руки нацелены очутиться в вашем кошельке. Суета и шум, толкотня и давка без перерыва — импульс любого города.       Сюр-Гуд же сейчас совсем не подходил под это описание. Всю жизнь из него будто высосали, оставив бесполезную оболочку в виде бревенчатого частокола. Руины дымились, а от Храма остался только металлический каркас, уже успевший остыть. Обгоревшие и грязные люди с безумными глазами, как муравьи, ползали по останкам своих домов. Даже маленькие дети не плакали от ужаса, а сосредоточенно что-то выискивали. Такая невозмутимость пугала. Небо прорезали кроваво-алые лучи. Ночь подходила к концу, вот только тьму, накрывшую ни в чём неповинных людей, она забрать с собой не могла.       И ведь они даже не подозревают, что лишились всего, что составляло основу их бытия. У кого-то сгорели дети, родители, друзья и просто сосед, который никогда не здоровался и вообще был неприятным типом.       Никто ведь не задумывается о том, что будет с населением того несчастного места, куда упал взор революционно настроенного товарища, который уже придумал как все три мира привести к процветанию и благополучию. Или просто самого себя, это уж без разницы. Как ни оправдывайся, цель типичного злодея до безобразия эгоистична — сидеть в холодке и перекатывать в руках какие-нибудь там алмазы или рубины.       Вот и Чёрная женщина хотела того же. Сколько можно сидеть в Нижнем мире, когда тут целые толпы ароматных и сочных людишек, которые разве что не умоляют, чтобы их поскорее съели. Всё было бы прекрасно, если бы не вернулся Донгар и его дружки. Чёрный шаман — единственный, кто может помешать её планам. Теперь уже, наверное, только мог. Для успокоения она решила обыскать пепелище, в душе уже празднуя победу. Всё в одном флаконе — избавилась от нежеланных союзниц, желавших использовать её для Храмовых изысканий, так и от давнишних врагов. Почему-то расслабиться никак не получалось. Чёрные это такое… Ну, не горят они просто так. Ей ли не знать?       Могла выжить и Демаан. А Королева с бесполезной Синяптучкой точно отправились к праотцам. Сама видела, как Пламя спалило их за мгновение до костей. А Айгыр? Тоже албасы, что ей какой-то пожар? И как он вообще начался?       От боли ведьма взвизгнула и машинально схватилась за опалённый затылок, пострадавший от клубка Огня, пущенного чьей-то рукой. Албасы чэк-наев медленно повернулась к обидчице и напоролась на ослепляюще ярко горящие глаза Верховной жрицы Айгыр. Руки той утратили всякое сходство с человеческими и теперь более напоминали конечности древней рептилии. Такой же чешуйчатый хвост будоражил золу, отчего она подлетала в воздух хлопьями. Когда-то светлая и украшенная вышивкой рубаха женщины покрылась пеплом и потёками крови.       — Что ты сделала? Хотели меня убрать с королевочкой да чуть перестарались? — произнесла Айгыр на грани безудержного крика. Это было ужасно: пол в покоях изуродовала трещина, а из неё хлынули потоки Пламени, выжигая всё кругом. Едва не потеряв сознание, женщина взмыла в воздух и оттуда наблюдала за тем, что произошло. В горле першило, поэтому Айгыр откашлялась и продолжила: — И где Айка? И все остальные? Говори уже, тварь! — не выдержав, Верховная кинула в Чёрную ещё одну порцию Огня. Она взвыла и выставив руки, намерилась выцарапать женщине глаза. Айгыр пнула ведьму коленом в живот, и та с глухим звуком свернулась на земле, яростно завывая: — Не знаю я! Хоть бы все они передохли! И шаман, и Айка твоя!       — Как взрыв случился? Что там было? — Верховная схватила албасы за шею и притянула к себе.       — Прощения нижайше просим, достославная госпожа жрица! Это шарик взорвался, который в Южных горах против мэнквов был придуман! Только он сам собой, мы не трогали! — просипел Донгар.       После взрыва он мало что помнил, весь обзор затопил невыносимый светло-голубой цвет, а кровь будто вскипала в жилах, волосы скручивались от жара такой силы, что засунь он голову в затопленный чувал, то он бы обрадовался прохладе.       От четвёрки отделился Хадамаха. Его внимание привлекли бесцельно слоняющиеся люди. Вдруг бабушка уцелела? Неправильно иначе будет: он выжил, а она сгорела заживо. И дядька… Надежда на его спасение была мизерной: стражник на улице вряд ли бы успел защититься от обезумевшего Огня. Никто не отвечал на вопросы, а глядели горожане куда-то мимо него, казалось, не понимая, чего он от них хочет. В шоке они, что ли? Ай, Эрлик, сам найдёт, от этих свидетелей вечно нет никакого толку! Не обращая внимания на слёзы, бегущие по лицу, он продолжал обманывать себя и без устали разгребал развалины.       Хакмар и Айка, поддерживая друг друга, шли почти не шатаясь. Пламя, не посмевшее навредить дочери Уот, опалило их, но серьёзного вреда не принесло. Хакмар был напуган, когда к нему потянулись лепестки Пламени и побежали по рукам, запрыгивая в глаза и рот. Но после он ощутил такой прилив сил, что все их проблемы показались решаемыми. Аякчан, напротив, опечалилась, когда увидела, что даже Огонь не признаёт её. Неужели всю жизнь она проведёт в дорогом, но всё-таки чужом теле?       И почему шар взорвался? Даже она не знала.       — Вы живы! — обрадовалась Айгыр. — Только снаружи, — пробубнил кузнец. Целый город они уничтожили, вот уж герои так герои. Лучше б сидели себе у Дуолая, да араку попивали, хоть никто не страдал.       С мерзким треском из хватки Верховной выкрутилась албасы и зашипела от злобы и неуважения к собственной персоне. Её и за шею хватать! Ну, ещё посмотрим, кто кого!        С остервенением в ногу Хадамахе зубами впилась женщина и зарычала, как дикий зверь. Выжившие принялись атаковать Донгара, Хакмара и Аякчан. Чёрная без раздумий швырялась Огнём и визжала, до того гадко, что у особо чувствительных лиц могла бы потечь кровь из ушей. Беспорядочная стрельба вынуждала ребят отчаянно вертеть головой, ведь глаз на затылке никто из них не имел.       Нападающие горожане пускали в ход обломки утвари, кидались ими и бросались на отбивающихся подростков. — Их же ранить нельзя! — вскричал кузнец, уворачиваясь от метко брошенного половника. — Им можно, значит, а нам — нет? — жрица всё пыталась льдом усмирить армию Чёрной женщины. — Вон, Хадамаха что делает! — с обвиняющей интонацией указала девочка на бурого медведя, на боках которого виднелись подпалины, лапами сбивающего с ног атакующих.       Айгыр тоже было нелегко: её Огнезапас иссякал, а албасы даже не думала прекращать обстрел. Она будто не уставала, вот и нашёлся вечный двигатель, её бы к делу пристроить!       Одержать над нею верх было бы намного проще, если бы местный Храм не стоял на гигантском месторождении Рыжего Огня. Теперь хлипкую преграду в виде ледяных стен начисто снесло, почему Чёрная и не испытывала никаких затруднений. От близости осуществления планов и нетерпения её едва ли не потряхивало. Перед нею, стоя уже на коленях, продолжала отбиваться Айгыр, но и её силы имеют предел. Всё приятные картины: Верховная жрица повержена, а эти четверо будут растерзаны глупыми, но иногда полезными людишками.       Что это там Донгар затеял? Чёрная разъярённо взвыла, когда колотушка шамана опустилась на голову мужика с лопатой и тот, издав нечленораздельный вопль, свалился на землю. Несколько людей были замурованы в лёд. Хадамаха, кувыркнувшись, подкатился к кузнецу и резким взмахом вырубил его противника. — Я бы сама справилась! — выкрикнул он. Ну, конечно, ей помогают, а она ещё и недовольна. Медведь обиженно рыкнул.       — Чего ты? Я же шучу! Ты ведь всегда на стороне Храма, — мечник замер и уставился в одну точку. Айка неожиданно вспомнила, как Солкокчон и Кэтэри что-то обсуждали в библиотеке, а она пряталась. «Одно хорошо, Брат Медведя мою сторону держит», — так, кажется, было сказано в её записках? А тот сон, с Айгыр? Девочка вдруг поняла, как победить Чёрную. Она бросилась к Донгару и мечом полоснула его по руке. Шаман в смятении схватился за разрезанный рукав рубахи, который уже успела окрасить кровь.       — Ты что творишь? — угрожающе прошипела девочка, и на её руках с хлопком взвились Огненные комки. Хакмар не понимал, что затеяла Айка, он откровенно испугался за Донгара.       — Доверься мне, Хак! Донгар, прости, иначе нельзя! — прокричал парень и с разбегу запрыгнул на медведя. Тот поводил мордой и без должного энтузиазма помчался к напряжённо застывшей албасы. По её черной и морщинистой коже катился пот, а грудная клетка содрогалась. Всё-таки потрепала её Айгырка, хоть и сама валяется без чувств.       Чёрная женщина перетекла в боевую стойку и прыгнула в сторону бегущего к ней медведя.       Донгар и Хак с тревогой наблюдали, как Айка отчаянно билась с ведьмой, Хакмаров клинок со звоном натыкался на скрещенные когти албасы, и в ответ с размаху получали медвежьими лапами. Жрица бросилась на защиту — с рук её побежал лёд, стремящийся ухватить злодейку за ноги.       Воздух будто раскалился — ребятам было безумно жарко, а от воплей Чёрной уши переменно закладывало. Шаман начал своё камлание. Донгар понимал, что если не удастся им справиться нынче, то и не за что будет бороться. Голос его немного дрожал:       Духи птиц — к вам взываю, те кумалза юж шулуш! Помогите сдержать зло, исполните волю Кайгала, тау те мый кол улам! Ослепите Нижнюю албасы!       От птичьего гама вскоре негде было укрыться. Небо потемнело от чёрных перьев воронов, летящих к единой цели. К глазам истошно верещащей Чёрной, чьи ноги уже были по пояс в глазури изо льда, а по телу струились капли антрацитово-тёмной крови из глубоких царапин от клыков и недружелюбных медвежьих лап. Перекошенное лицо закрыли мягкие птичьи перья, которые были всего лишь прикрытием для острых и цепких когтей.       Кузнец медленно поднял руку и с нажимом воткнул меч туда, где, предположительно, должно быть сердце. С мгновение ничего не происходило, а потом албасы испарилась. Словно и не было её. А вот злодеяния её навеки останутся с четвёркой. Сюр-Гуд — на их совести, как ни оправдывайся. Они обязаны были успеть и предотвратить катастрофу.       Иначе зачем же они ещё нужны?       Айка уставилась на свою руку, подрагивающую от перенапряжения. Она только что совершила убийство? Или это не считается?       Меч со звоном выпал из рук кузнеца. По позвоночнику бежали мурашки, а внутри разлилась неприятная теплота. Ну, злодейка же она, отъявленная, не надо её жалеть? Их пожечь хотела, всё честно…       Сдержать истерику Айка была не в силах. Внезапно со спины её обняли чьи-то крепкие, но тоненькие ручки и шею опалило горячее дыхание. — Ты молодец, снова всех спасла, — вполголоса сказала ей жрица. — А убивать уродов всяких — это у нас на роду написано, сама же говорила — Сивирская четвёрка боролась со злом. Вот, мы и боремся, как можем.       Кузнец повернулся лицом к девочке и застыл в немой растерянности. Можно ли? Не подумает ли Хак, что она ведёт себя неподобающе? Эрлик ногу сломит в этих южных традициях!       Ай, плевать! В их жизни всё и так с ног на голову перевёрнуто! Прикрыв глаза, Айка поцеловала опешившего Хакмара, отчего тот едва не присвистнул. Да, если каждая их переделка будет вот так заканчиваться, то он до пенсии готов ввязываться в различные авантюры! Если бы ещё в своем теле быть… Разорвав поцелуй, они уставились друг другу в глаза, очищающий и легкий смех полился рекой. Теперь оба понимали, что значили слова взрослых: «Жить моментом». Такие мгновения и правда убеждают в том, что жизнь — хорошая штука, как бы нас ни пытались убедить в обратном.       На возмущённых Донгара и Хадамаху эта парочка внимания не обращала вовсе. — Хорош, Донгару сейчас плохо станет, извращенцы! — Хадамаха присел на землю, благодаря всех известных духов за то, что в суматохе он успел обзавестись новыми брюками.       Костёр трещал, а где-то вдали ухала сова. Безмолвие окутало бывший город. Айгыр грела руки и странно посматривала на меч Хакмара, на котором всё ещё оставалась кровь албасы. — Куда вы теперь пойдёте? — спросила она, глядя на Аякчан. Она-то уж точно останется, амбиции дочери Уот слишком высоки и не могут долго оставаться неудовлетворёнными. Интересно, что она попросит? Королевский трон?       — Будем разбираться, что вы с Сивиром натворили! У меня из-за этого взрыва дядька погиб! И кто же виноват? — Хадамаха насупился и скрестил руки на груди. — Не думайте, что я говорю это, чтобы вас поссорить, но, скорее всего, это Айка. Ты единственная жрица, которая может повелевать Огнём на расстоянии! А ты ведь разозлилась тогда…       Донгар, уже знавший это, грустно улыбнулся: — Не вини её, от судьбы никто, однако, не уйдёт.       Кузнец подсел к бывшему стражнику и положил руку ему на колено: — Я не хотела, честное слово! Мне жаль, что погибли твои близкие!       — Иди сюда, — Хадамаха сграбастал парня и обнял его, — разве твоя вина? Кто тебя выбесил до того, что даже Пламя из шара наружу вырвалось?       Айгыр нахмурилась. Так много вопросов и так мало ответов.       Прошло ещё немного времени. Четвёрка засобиралась в путь.       — Вам с гражданами надо придумать, как быть. А мы пойдём, пожалуй! Да, ребята? — спросила жрица. Остальная троица согласно закивала. Был у них ещё вопросик, который требовал скорейшего решения.       В сторону рассвета отправились четыре путника, готовых к трудностям и, в какой-то мере, желающих, чтобы жизнь их никогда не становилась скучной. Впереди их ждут радости и печали, но ведь рядом всегда будут верные друзья, с которыми можно пройти через что угодно, пока они вместе.