***
На Супертюрьму опустились сумерки, где-то в небе засверкали первые звёзды, из-за туч вышла полная луна, которая немного освещала пространство. Но Уанслер вместо того, чтобы готовится ко сну, идёт в большой зал со сценой, которая была завешана тяжёлыми красными шторами, именно сюда приказали всем заключённым явиться. Никто не знал, что там будет, разве что персонал тюрьмы был в курсе событий. Паренёк, толкая всех локтями, прошёл в просторное помещение, и встал около углового столика, думая, что подождёт здесь, когда всё закончится. Не хотелось ему сейчас стоять где-нибудь в толпе, чтобы потом оного задавили. Темноволосый вздрогнул после того, как представил такую ужасную картину. Этот зал не нравился Уанслеру, всё было какое-то слишком приторное. Стены украшены странными плакатами, на которых были нарисованы голубые сердца и под ними написано «Gay Love Forever», столы, накрытые белыми скатертями, заставлены всякими разными закусками, от которых шёл подозрительный запах. Парень принюхался. «Фу. Похоже, что еда испорчена, — сморщив нос, подумал он, отвернувшись от еды. — Не завидую я тому, кто уже успел съесть парочку таких “закусок”». Тут Уанслер увидел, как какой-то уголовник, запихнув еду себе в рот, прожевал её, а через несколько секунд, выпучив глаза и побелев, начал задыхаться и звать на помощь, но на него никто не обратил внимания, поэтому он, закатив глаза, свалился куда-то под стол, сухо кашляя. Брюнет отвернулся от него, думая, что в этом месте каждый сам за себя. В какой-то момент свет в помещении, моргнув пару раз, погас, погружая собравшихся людей в относительную темноту, только прожекторы освещали некоторые участки белым цветом. Шторы на сцене стали медленно отъезжать в разные стороны, привлекая внимание зеков, которые гогоча, заинтересовано оглядывались. На сцене находилась музыкальная группа, судя по инструментам, рядом с которыми они находились. Вперёд вышел какой-то худощавый парнишка, одетый в латексный костюмчик, который полностью обтягивал изящное тело, и, поднеся микрофон к ярко накрашенным губам, заговорил: — Добрый вечер, господа! Зал взорвался одобрительными возгласами и свистом, глуша недовольные крики. Толпа подтянулась вплотную к сцене, на которой виляя задницей, ходил туда-сюда парень. — Именно сейчас все смогут оторваться по полной со своей второй половинкой! А если у вас её нет, то именно сейчас предоставляется такая охуенная возможность! — Отведя руку, украшенную в разнообразных татуировках, в сторону, говорящий снова прошёлся по сцене. — Давайте не будем больше терять ни минуты! В помещении заиграла громкая музыка, которая до невозможности оглушала заключённых, но никого это не волновало, кроме Уанслера, который был поражён случившимся. «Серьёзно?.. — он скрестил руки на груди, скептически посмотрев на танцующих людей. — Концерт в тюрьме? Кто до такого додумался?» Неожиданно сзади некто подошёл к нему и, обняв за талию, спросил: — Нравится? Я сам всё придумал, — Ворден, улыбаясь во весь рот, прижал к себе гитариста, который попытался выскользнуть из столь неприятных для него объятий. — Не очень, — промямлил тот, наконец-таки, улизнув из рук директора. Посмотрев на директора, голубые глаза Уанслера расширились до невозможности, а волосы встали дыбом. Мужчина был одет, так же как и обычно, но теперь вместо пиджака была жилетка фиолетового цвета, вместо жёлтых очков теперь были красные, а цилиндра вообще не было, из-за чего он стал похож на какого-то бармена. Он был явно доволен произведенным эффектом, судя по улыбке до ушей. В прямо смысле этого слова, улыбка была до ушей, из-за чего парень немного напугался. ( Прим. Автора: Следующая сцена писалась под музыку: TATU — Malchik Gay (Male version) ). Проведя пятернёй по своим идеально прилизанным волосам, надзиратель начал петь синхронно с певцом на сцене, ужасно фальшивя: — Красивый, Нежный Мягкий, Но почему ты смотришь на меня, думая про себя «Нет»? — Ворден, взяв в руки ладони парня, повёл того танцевать, чему оный не сопротивлялся, потому что был до глубины души шокирован происходящим. «Это же галлюцинации, да?» — пронеслось в голове заключённого, который совершенно растерялся, не зная, что делать и говорить. — Я не могу скрывать чувств, Которые нарастают, — положив обе руки на талию музыканта, надрывая горло, пел со всей своей любовью надзиратель, ставя Уанслера в тупик окончательно. Уанслер тяжело сглатывает, слушая слова песни, которые ему совершенно не нравятся. Парнишка на сцене, повернувшись к уголовникам боком, прогнулся в спине и развратно провёл рукой по обнажённой груди, из-за чего некоторые усиленно закричали и засвистели. — И каждый раз, когда я смотрю на тебя, хочу большего Я хочу придвинуть тебя ближе, — Ворден придвинул гитариста ближе к себе, опаляя удивлённое лицо свежестью мяты. «Он что, жвачку перед этим жевал?» — подумалось тому, положив руки на плечи начальника Супертюрьмы, тем самым попытавшись оттолкнуть. Ему не нравится, что тот слишком близко к нему стоит. А потом начался припев, после которого брюнет хотел выбежать из зала. — Мальчик гей, мальчик гей Я могу стать твоим идеалом Прошу тебя, останься со мной навсегда! — Ворден внимательно наблюдал из-за стёкл очков за партнёром по танцу, чей взгляд судорожно забегал по пространству. — Чего?! — замахав руками, возмутился музыкант, который до этого стоял и молчал. Остальные слова он старался не слушать (это давалось ему с особым трудом) и забыть те, которые услышал. Свет яркого прожектора на мгновение ослепил парня, давая возможность директору придвинуться к нему ещё ближе. Хотя куда ещё ближе? Руки в перчатках опустились ниже по спине, из-за чего волна лёгкого страха прошлась по телу гитариста, на виске медленно стекла капелька пота. Певец своими бесстыдными движениями будил в уголовниках желание, из-за чего они хотели от него большего. Не просто хотели, а даже требовали, кидая на сцену смятые купюры. Некоторые даже попытались прорваться к солисту, но их останавливала охрана, стоявшая около входа на сцену. — Я молю тебя — обними меня Как это делал я всегда, — чуть хрипловатым голосом пропел мужчина в ухо заключённого, который вздрогнул, когда почувствовал губы на своей шее. Ладони легонько сжали жилетку. Он хотел как можно сильнее оттолкнуть от себя надзирателя и сбежать из зала, наполненного сильной голубизной, но что-то не давало ему сделать это. Но что? Что мешает сделать самое обычное движение, которое он делал множество раз? Что-то изменилось? Почему руки вдруг стали таким тяжёлыми, а дышать стало так трудно? Руки, находящиеся до последнего момента на талии, опустились на ягодицы парня, который пришёл в чувство и, тряхнув головой, смог-таки оттолкнуть от себя зарвавшегося мужчину в фиолетовом. Ошеломлённым взглядом оглянувшись, брюнет вылетел из помещения, сильно покраснев от стыда. — Я хочу быть объектом твоей страсти, но это безнадёжно*, — печально пропел тот на одном дыхании, смотря в след убегающему заключённому. Он так и остался стоять на том месте, думая, что он сделал не так. Тем временем небольшая группа заключённых Супертюрьмы сумели пробраться на сцену и, подхватив певца под руки, скрылись в неизвестном направлении, а остальные уголовники начали выносить все ценные вещи, из-за чего музыка перестала играть из динамиков.***
Уанслер со всех ног бежал по коридору, всеми силами стараясь забыть, что только что произошло. «Какой кошмар! — думал про себя он, завернув за очередной угол. — Это уже слишком!» Брюнет сбавил ход, идя дальше уже спокойным шагом, и, проведя вспотевшей ладонью по мягким волосам, попытался привести дыхание в нормальное состояние. Его всего трясло после этого концерта для геев. «Чего он хотел добиться? — начал размышлять заключённый, слушая краем сознания эхо своих шагов. — Неужели он думает, что я захочу не только остаться в тюрьме, так ещё и стать гомосексуалом?» После последнего слова его передёрнуло. «Я не могу это больше терпеть! — музыкант снова завернул за угол. — Остаётся только одно, — он, встав около двери в душевую, пристально посмотрел на неё, будто хотел испепелить взглядом, — принять предложение Гридлера. Как же я не хочу это делать», — сокрушённо пронеслось в мыслях. Брюнет потихоньку толкнул дверь, которая открылась слишком уж медленно, будто хотела придать некой пугающей атмосферы, но пришедшего это сейчас не волновало. Аккуратно ступая по всё ещё мокрому и скользкому полу, Уанслер обнаружил какого-то зека, который лежал на кафеле пузом вверх, словно тюлень, и чуть похрапывал. Не обращая на того никакого внимания, гитарист подошёл к своему отражению, которое в точности повторяло все действия, но стоило голубоглазому моргнуть глазами, как в отражении рядом с ним появилась его копия, которая слегка отличалась от него. — Ну что? Все-таки переду-умал, — протянул Гридлер, самодовольно усмехаясь. Для него не было никаким удивлением или неожиданностью то, что парнишка вернулся к нему, ведь магнат знает его до неприличия лучше, чем кто-либо другой. Они — это почти один и тот же человек, только разделились надвое, в одном скопилось всё самое плохое, а в другом всё самое хорошее, из-за чего между ними создавался резкий контраст, который заметить просто невозможно. — Расскажи мне ещё раз, что ты собираешься делать, — сощурив глаза, сказал заключённый, пропуская всё сказанное мимо ушей. — Я просто поговорю с ним по душам, — с пугающей улыбкой проговорил тот, отойдя чуть влево. — А дальше? — А дальше мы вернёмся в наш особняк, где нам самое место. Уанслер был готов согласиться, но его съедало сильное предчувствие, что что-то здесь не так, чего-то тот не договаривает. Перед глазами пронеслись все события прошлых месяцев проведённых в тюрьме с психопатами, после которых кулаки болезненно сжались. Он устал от всего этого нескончаемого кошмара, который становился всё безумнее и безумнее, будто его действительно хотели свести с ума. «Лучше ужасный финал, чем бесконечный кошмар». — Хорошо, я согласен, — музыкант поднёс ладонь к гладкой поверхности, из-за чего она немного зарябила, словно какой-то старый телевизор. Стоило лишь Гридлеру дотронуться до зеркала, как оно сразу же исчезло, пропуская его в реальный мир. Перескочив через него, парень, чуть покачнувшись, встал на кафельный пол обоими ногами и, осмотрелся по сторонам, зажмурившись. — Хах, наконец-то, — рассмеявшись, он прошёлся туда-сюда. — Я уж думал, что мне никогда оттуда не выбраться, — вставая на носочки, потянулся, после чего кости в спине глухо хрустнули. — Я сделал свою часть сделки… — начал Уанслер, но его бесцеремонно перебили. — Да-да-да, я сделаю то, что надо, — отмахнувшись от собеседника, как от какой-то назойливой мухи, зеленоглазый посмотрел на ещё не закрывшийся проход в зеркале. Он хитро улыбнулся. — Зна-ае-ешь, — растягивая слова, сказал магнат, приобняв гитариста за плечи. Следующие слова тот прошипел музыканту прямо в губы: — А я обиделся на тебя за то, что ты заточил меня в это грёбаное зазеркалье, — музыканту не понравился тон, с которым говорил двойник, поэтому он попытался вырваться, но было уже поздно. — Так что ощути на себе то, что пережил я! Парень резко толкнул заключённого внутрь почти закрывшегося зеркала и победно улыбнулся, смотря на то, как музыкант шокированными глазами смотрел по сторонам. Резко развернувшись, Уанслер отчаянно начал колотить по поверхности стекла, которое не разбивалось, противостоя всем законом физики. — Выпусти меня! Ты что творишь?! — кричал голубоглазый, понимая, что его надули. Закатив глаза, магнат цокнул, поправляя тюремную робу. — Уанси, ты такой наивный, что я уже давно перестал удивляться, — выпрямив спину, Гридлер спрятал руки в карманах. — Не волнуйся ты так! — попытался успокоить собеседника он, приподняв брови. — Ты там не навсегда. Просто не хочется мне, чтобы ты помешал моему плану. — Плану? — как можно спокойнее спросил тот, не убирая рук от поверхности стекла, до последнего надеясь, что сможет разбить его. — Да, плану, — взглянув на мгновенье на толстяка на полу, повторил брюнет. — Я долго продумывал его. Уверяю тебя, он сработает. — В чём он заключается? — поинтересовался парень, чувствуя, как тело охватила мелкая дрожь, предчувствуя что-то плохое. — Понимаешь, — подойдя к зеркальной глади, начал тот, поправляя спутавшиеся темные волосы. — У директора тюрьмы явно есть большое состояние, ведь статус о многом говорит, — повернув голову в бок, Гридлер провёл пальцем по щеке, думая, что скоро будет щетина. — Да и валить отсюда надо… — К чему ты ведёшь? — К его убийству, — пугающе улыбнувшись, прошептал магнат, с удовольствием замечая, как глаза парня широко раскрылись, а губы чуть приоткрылись в немом шоке. — Что ты так на меня смотришь? Я не вижу больше выхода из этой ситуации. Представь, — он снова поправил свою одежду, — мы не просто сбежим отсюда! Мы сбежим отсюда богатыми!.. Улетев в свои мечтания, зеленоглазый пошёл в сторону входной двери, намереваясь выйти из душевых. — Подожди-подожди! — Уанслер, придя в себя, замахал руками. — Ты же говорил, что только поговоришь с… — Уанси, ты слишком доверчив, — перебил его тот, идя на выход из помещения. — Нет! Нет-нет, не уходи! — голубоглазый заметался за зеркалом, согнув брови в форме домика. — Не делай этого! — О-о-о, а за кого ты так забеспокоился? А? — вдруг заинтересовался магнат, поворачиваясь к собеседнику лицом, — Неужто, за меня? — указав на себя рукой, спросил он. «Нет», — уверено сказал про себя гитарист, разозлено смотря на человека, который обвёл его вокруг пальца, он знал, что тому нельзя доверять. Чувство тревоги заглушило желание выбраться из-за решётки на волю. — Или за кого-то другого? — Гридлер потихоньку начал догадываться в чём тут дело. — Не может быть… — впервые зеленоглазый был поражён, он даже и подумать не мог, что такое возможно. — Значит, чувства взаимны? — Нет! — дрожащим голосом выкрикнул потерявшийся в себе парень, он никаким боком не хотел признавать слова двойника, ведь этого не может быть. Что-то изменилось? Но что это? — Хм. У меня нет времени разбираться с этим дерьмом, — вскинув руки вверх, вышел из себя двойник. — Всё! Пожелай мне удачи! — Нет! Не надо! Остановись! Дверь громко захлопнулась, оставляя запертого Уанслера со звенящей тишиной. Ладонь невесомо накрыла губы, скрывая их ото всех. В этот момент сердце пропустило невыносимый удар, а потом начало стучать как можно быстрее, как будто хотело вырваться из груди, в висках запульсировало. Перед глазами стало всё расплываться, будто он опустился под воду. Вырывающийся наружу вопль застыл в горле, из-за чего ему стало труднее дышать. Что с ним происходит? Почему его сильно задели слова связанные с надзирателем? Как давно это началось? Это же всё неправда? — Не-ет, — заикаясь, сказал куда-то в пустоту он и, скатываясь вниз, закрыл голубые глаза руками, пытаясь скрыть свой взгляд от непонятно кого. В этот момент мужчина на полу пришёл в себя и, качаясь из стороны в сторону, поднялся, смотря то вправо, то влево. — Ох, — мучительно простонал он, схватившись за голову. — Покажется же такое… Тут резко Уанслер поднимается, показываясь в зеркале. Заключённый с огромными глазами посмотрел на парня. — Помогите мне! Меня заперли! Я… — не успел тот и договорить, как собеседник, нервно хихикнув, снова потерял сознание, сказав напоследок: — Не показалось…