Ломая рассвет

      Невероятно тёплая погода, звучание которой грело душу, вещала, что это самый счастливый день. Мелодия живой музыки манила, заставляя душу трепетать от одного пения диких птиц. Ухоженные луга с красивыми остриженными кустами, чистый голубой пруд, уложенный камнями, деревянная беседка с дорогой резьбой — всё это создавало уют и покой. Любой, кто заходил за высокий каменный забор клана Учиха, мог позавидовать такой красоте. Возле беседки виднелись стальные широкие качели, на которые можно было лечь в полный рост и, укрывшись одеялом, наблюдать за перьевыми облаками и летающими птицами. И это лишь малая часть земель во владении великого клана.       Зазвучала церемониальная мелодия, а массивные деревянные ворота неслышно распахнулись. По уложенной камнем дорожке шли два монаха, одетых в дорогое кимоно, украшенное вышивкой. Следом, подстраиваясь под медленный шаг, шло четверо музыкантов в ярко-оранжевых одеждах. Они беспрерывно играли на традиционном инструменте, отгоняя злых духов и открывая путь будущей супружеской паре. За музыкантами следом шли две одинаково наряженные девушки в красно-зелёных кимоно, несущие золотые кувшинчики с саке. И только после всех тех, кто будет связывать судьбы узами брака, шла будущая супружеская пара, позади которой несли ярко-розовый зонт.       Сакура медленно ступала по дорожке, старательно держа ровную осанку. Она была одета в чисто-белое кимоно из дорогого шёлка, украшенное бесцветными цветами, поверх которого была одета учиканэ — белая парчовая свадебная накидка. На голове была надета белоснежная шапочка, напоминающая капюшон. Считалось, этот головной убор прячет рожки ревности будущей супруги, и если нарушить вековую традицию, то в семье будет разлад, ведь ревность — самый страшный порок. Сакура всем видом показывала, что готова вступить в новую семью и принять её традиции. Она передвигалась медленно, но звук деревянных туфель противно отдавался эхом, которое слышала, наверное, лишь она, покорно шедшая позади монахов.       Саске же был одет в чёрные лёгкие хакама, на которых отчётливо виднелась эмблема клана — перевёрнутый бело-красный веер. Он ступал неспешно, по традиции идя позади Сакуры, едва заметно посматривая на её слегка опущенную голову.       Музыка всё так же протяжно играла, а гости, шедшие за ними, остановились, провожая их в большое двухэтажное каменное здание — поместье жениха, в котором подготовлен праздничный алтарь и другие важные вещи для ритуала: рыба, сушёные водоросли и саке. Идя в полном безмолвии, Саске и Сакура, продвигаясь за монахами-жрецами, спокойно проходили в уже знакомое поместье.       Стоило ли говорить, что Сакуре понравились восточные земли Саске? Её невероятно манила эта ухоженная красота и просторные луга. Эти места, часть которых Саске добродушно показал ей в период её пребывания у него, были удивительными. Поражённая до глубины души каменным домом, Сакура сначала испугалась, но таинственная и притягательная неизвестность манила, заставляя безоговорочно полюбить будущее поместье. Она даже на время забыла о неугодной судьбе, наслаждаясь бескрайними просторами почти дикой природы.       Жених и невеста, сопровождаемые мелодиями грубых флейт, остановились возле украшенного алтаря, внимательно наблюдая за действиями монаха. Тем временем один из жрецов перебирал струны народного музыкального инструмента «кото» и пел, а второй помахивал жезлом, украшенным бумажными цветами, отгоняя злых духов.       Бежевая комната, собравшая около двадцати человек, погрузилась в недолгие молитвы, которыми новобрачные очищали порочные души. Прочитав одну из заповедей, две девушки, до этого шедшие впереди новобрачных, одновременно поклонившись с женихом и невестой, принялись наливать в самую маленькую чашку саке. Проделывая эти простые действия, они подали напиток в руки Сакуре, обязывающейся отпить саке ровно в три глотка, а после передать остатки Саске, который в конечном счёте обязан осушить чарку.       Это повторялось трижды, менялись лишь заповеди и чарки с рисовой водкой, размеры которых лишь увеличивались. Это было важной частью бракосочетания, поэтому важно почувствовать золотую середину, стараясь не охмелеть самому и не допустить этого же для Саске.       Сакура и Саске, покорно исполнившие ритуал, низко поклонились монаху и родителям, после чего две девушки поднесли родственникам чарку с напитком. В комнате перестала играть народная музыка, погружая помещение в безмолвную тишину. Завидев, что посуда опустела, Саске повернулся лицом к монаху и, в очередной раз поклонившись, зачитал клятву, по которой обязывался заботиться о Сакуре.       До окончания церемонии оставались считанные мгновения. Сакура, чуть отдалившись от Саске, покорно следовала за ним и, только выйдя за пределы священной комнаты, приняла участь его жены, расставшись с любимой фамилией Харуно. Теперь она покорная японская жена своего влиятельного мужа, носящая фамилию Учиха.       Межкомнатные двери распахнулись красиво одетым слугой.       — Пора пригласить гостей на торжественную часть, — дождавшись Сакуры, тихо произнёс Саске, смотря на её выбеленное лицо. Она была красива, Саске этого не смел отрицать, но видеть её естественный румянец вместо розовой краски на щеках было куда приятнее.       — Конечно, — оставшись чуть позади, покорным и тихим голосом ответила Сакура, проходя через раскрывающиеся двери.       Остальная часть церемонии проходила в большой комнате, где собрались гости великих кланов. Сыновья, дочери, матери и отцы — все, кто имел какую-то власть, присутствовали на роскошном торжестве.       Дорогие морские блюда, фруктовое вино, орхидеи, веера — все эти декоративные вещи создавали загадочную, но лёгкую атмосферу, которую никому из присутствующих не хотелось покидать. Поздравления то и дело лились из уст гостей. Щедрые подарки, упакованные в дорогие ткани, манили. Долгая, неимоверно сложная церемония бракосочетания изрядно забрала силы.       — Я не имел возможности представить, что твоей избранницей будет дочь Кизаши-сана, — молвил Итачи. — Поздравляю, — присаживаясь на свободный стул, произнёс он, улыбнувшись так, что симметричные линии на его лице заметно пошевелились.       — Спасибо, Итачи, — ответил Саске, смотря на присутствующих. — Меня сильно утомила эта церемония.       — Сейчас у тебя начнётся новая жизнь. Будь предельно осторожен, ведь семейная жизнь тяжела, — нравоучительно добавил Итачи, наблюдая за Камелией. — Сегодня этим браком улучшились многие отношения, понимаешь?       — Знаю, — утвердительно произнёс Саске. — В конце концов, на клан Харуно не нападают более трёх веков. У них поразительно чистая репутация.       — Всё же следи за женой. Ты же знаешь, сколько у неё было потенциальных претендентов в мужья? — напомнил Итачи. — Ей среди такого количества народа опасно.       Словно по мановению волшебной палочки, в комнату явилась Сакура. Она уже более не была одета не в белое кимоно, а в ярко-красное, расшитой золотой нитью одеяние, на поясе которого красовался алый оби с вышитыми журавлями. Лицо уже не скрывала белая маска, а розовые волосы были убраны в высокую причёску с дорогим свадебным гребнем, украшенным орхидеями. Различные резные шпильки — канзаши, серебряные заколки — всё это также было вплетено в роскошные волосы. Сакура медленно ступала к Саске, демонстрируя ему и гостям, что теперь готова к супружеской счастливой жизни. В руках она перебирала белый веер, украшенный орхидеями.       — А ты проследи за Камелией, — ухмыльнулся Саске, прекрасно зная о тайной переписке Итачи.       Тот лишь понимающе улыбнулся, направляясь к другой не менее прекрасной девушке этого вечера.       — Ты великолепна, — сделал комплимент Саске, осматривая подошедшую Сакуру, на лице которой не было и тени улыбки, ведь она понимала, что сулило ей замужество.       — Спасибо, — ответила она, присаживаясь возле него.       Саске лишь тяжело вздохнул. Он частично понимал измученную Сакуру: с самого утра на ней надето невероятное количество тяжёлой материи, под весом которой скорость ходьбы падала. Он понимал, что она устала от шума.       — Тебе следует провести время с родителями, — произнёс Саске, беря в руку пустую чарку, которую Сакура поспешила наполнить. — Твоя семья скоро уедет.       — Я… — опустив глаза в пол и поджав губы, начала было она.       — Не стоит, — видя её замешательство, ответил Саске. — Я не запрещал тебе общаться с семьёй. Не забывай, что ты будешь относительно свободна.       — Спасибо, — тихо произнесла она, глядя, как он осушил чарку.       С того времени, что Сакура провела у Учих в поместье, многое изменилось. Они стали меньше ругаться и спорить, возможно, Сакура даже чувствовала себя более счастливой, если это можно так назвать. И всё же та напряжённость, что поселилась меж ними в поместье Харуно, и не думала уменьшаться ни на йоту. Это могло означать лишь то, что они научились контролировать себя гораздо лучше. Или же, быть может, сумели пересмотреть своё отношение, сгладив углы раздора.       — Я помню все наши условия, — вдруг сказал Саске, убрав пустую посудину.       — Я рада, ведь тоже знаю свои, — горько произнесла Сакура, тяжело вздохнув.       Сейчас она не знала, хотелось ли ей вечера. Именно вечер двадцатого августа принесёт цунами ощущений как приятных, так и дискомфортных. Именно этим тёплым вечером она расстанется с любящей семьёй, взамен получив странную свободу. Сакура уже получила надёжную защиту клана, который не позволит задеть её честь. Однако именно за эту честь она должна расплатиться счастьем и невинностью, в то время как обязанность Саске заключалась лишь в том, чтобы убедиться в её чистоте. Именно в эту ночь она должна стать женщиной, которая в скором времени обязана родить крепкого наследника. Именно этим вечером к уставшей Сакуре придёт чувство покоя и долгожданный отдых.       И всё же Сакура ощущала страх перед судьбой, перед нежеланной неизвестностью. Неосвоенная дорога страшила. Кто мог предположить, что жизнь на самом деле невероятно трудна и непредсказуема? Сакура надолго погрузилась в философские размышления, по-домашнему облокотившись на балюстраду из резного дерева. Прохладный летний ветер вещал о наступлении осени, что влияло на настроение гостей, навевая грусть и тоску. Зелёные листья уже изрядно пожелтели, и создавалось впечатление, словно они светились, как яркие фонарики, в пугающей ночи.       — Сакура, — осторожно позвал её Саске, остановившись около. — Тебе нельзя надолго покидать помещение.       Сакура слабо вздрогнула, но тут же успокоилась, легко догадавшись, кому принадлежал этот хрипловатый голос. Оставалось лишь остерегаться того, что захочет преподнести он ей, правда, Сакура не хотела думать о ловушках Саске. Её поглотило странное одиночество и глубокая тоска при терпеливом ожидании семьи на улице. Отчего-то с каждой минутой становилось всё тяжелее и тяжелее…       — Быстрее бы всё кончилось, — устало произнесла Сакура, теребя в руках веер с цветами, что создала Камелия.       — Уже почти полночь, и многие уже покинули поместье, — пояснил Саске.       Ему не хотелось говорить о чём-то — он мечтал лишь об отдыхе и быстрейшем завершении свадебного ритуала. Саске не любил многолюдные праздники, на которых творился настоящий хаос. Эти церемонии утомляли и испытывали терпение, заставляя его скрывать истинное отношение к происходящему. Никто не мог и подумать, но сейчас он был в настоящей ярости, и если что-то произойдёт, то Саске не посмотрит на то, что сегодня свадьба, и покарает неприятеля. Ему нужно было выпустить пар, возможно, лишив кого-то жизни. Но не убивать же ему Сакуру, которая мирно ловила порывы прохладного ветра? Ему оставалось лишь оберегать её, забывшую о мерах предосторожности. Многие зрелые юноши могли беспрепятственно схватить её и опозорить самыми грязными способами, ведь в свадебном кимоно ей навряд ли удастся скрыться.       — Я слишком устала, — прошептала Сакура, тяжело вздохнув.       — Пора прощаться, — в унисон ей произнёс Саске, кивнув в сторону, с которой подходили её родители.       Словно гонимый ветром лепесток, Сакура ринулась к отцу и матери, выронив веер. Она напоминала распустившийся бутон дикой вишни, который отделился от ветки, навсегда прощаясь с деревом.       — Мама… Папа… — поддавшись горьким эмоциям, горько заплакала она. Сакура кинулась в объятия родственников, беспорядочно сжимая ткани дорогих одежд. Она горько плакала, пряча лицо в шёлковых кимоно. Минута прощания наступала стремительно быстро.       — Что за понурый взгляд? — заботливо спросила Мебуки, поглаживая её по спине.       Такое лёгкое касание, а сколько в этом невинном жесте заботы. Сколько приятных чувств и утерянных воспоминаний возрождалось ежесекундно. Непроизвольно яркой искрой загорались моменты детства, когда она жалела Сакуру, разбившую колени. Казалось, проходила вся счастливая жизнь, все печальные доселе моменты становились счастливыми и греющими душу. То, что она никогда не ценила, стало для неё самым бесценным подарком.       — Мама, — крепче сжав рукава Мебуки, с болью прошептала Сакура. — Папа, — понуро добавила она, уткнувшись лицом в отцовскую грудь.       Она понимала, что ей будет не хватать тёплых отцовских рук и бесчисленных нравоучений. Сакура стремилась запомнить семью как можно лучше и мечтала сказать гораздо больше.       — Ты в надёжных руках, — приобняв её за плечи, нравоучительным, но заботливым тоном произнёс Кизаши.       — Я не хочу оставаться здесь! — забывшись, выкрикнула Сакура, отчаянно плача.       Возможно, в ней говорили эмоции, а быть может, и скрытая правда. Её семья откровенно удивилась, мгновенно переставая обнимать Сакуру. На их лицах показалось недоумение, смешанное с удивлением. Родители, сощурив глаза, с опаской перевели взгляды с неё на Саске и с него — на Сакуру. Саске тоже был поражён таким криком души, но прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Вокруг образовалась странная аура, не предвещавшая чего-то доброго: кулаки сжаты, дыхание отяжелело. Раздражение вновь подбиралось к самому горлу. Одна Ками-сама знала, как же всё его достало.       — Без вас… — поняв, что сказала лишнее, добавила Сакура. — Я же сама выбрала Саске-куна. Как мне может быть плохо? — словно ругая родителей за недоверие, улыбнувшись, произнесла она, вынуждая семью выдохнуть. — Мне просто будет грустно без вас.       Кизаши и Мебуки, казалось, желали что-то сказать, но передумали, решив не усложнять. Они давно догадались, ещё в первый день, что Сакура выходила замуж не по любви, а по мимолётной симпатии. Они приняли её выбор, считая Саске достойным выбором. В конце концов, сын Фугаку внушал больше доверия, нежели тот оборванец с рынка.       — Слава богу! — тяжело выдохнула Камелия, появившаяся позади родителей.       — Сестрёнка! — выкрикнула Сакура, мгновенно прикрыв губы ладонью. В грустных глазах засветилась искорка радости, которая не ускользнула от всех присутствующих, включая Саске.       — Разревелась тут! — строго произнесла Камелия, открыв путь в объятия, и тихо добавила, так чтобы её слышала лишь Сакура: — Ты будешь счастлива. Уверяю тебя!       Сакура за такое долгое время счастливо улыбнулась, не сдерживая плач. Она просто упала в объятиях Камелии, чувствуя родные касания к волосам. Та что-то успокаивающе шептала ей возле уха, подбадривая и утешая. Сейчас ей приходилось быть самой сильной, ведь не одна Сакура потеряла лучшего друга… Они впервые в жизни расстанутся на неизвестный промежуток времени. Быть может, они никогда и не увидятся больше.       — Нам никогда не понять влияние Камелии на Сакуру, — искренне сказала Мебуки, глядя на дочерей. — Саске, — вдруг обратилась она к нему, склонившись, — позволяй им видеться, прошу тебя.       Ей действительно было тяжело наблюдать эту картину. Но она ничего не могла предпринять, зная, что в её руках нет никакой власти.       — Я постараюсь привозить Сакуру, — видя счастливую улыбку и наполненные слезами глаза Сакуры, отстранённо ответил он.       Ему определённо нравилась её улыбка, но выводили из себя слёзы. Однако он не мог ничего менять, да и не хотел, ведь почти достиг цели.       — Тогда они обе не потеряют свою яркость, — выпрямившись, добавила Мебуки, продолжая улыбаться.       — Надеюсь, — неуверенно добавил Кизаши, недоверчиво глядя на Саске. — Всё равно теперь у меня нет власти над Сакурой. Теперь она полностью в твоём распоряжении, — как можно мягче произнёс он, спускаясь с крыльца.       Момент расставания подкрался невероятно быстро. Казалось, время увеличило скорость, заставив стрелки часов всего мира сместиться вперёд. Сакуре казалось, что природа смогла ускорить процесс перехода дня в вечер, и вечера — в ночь. Она уже видела в небе прячущиеся лучи солнца и розовый закат, что цветом напоминал её волосы.       — Ну всё-всё! — звонко пропела Камелия. — Узнаю, что вытворяешь здесь нечто нехорошее…       — То что? — отойдя от неё на шаг, задалась вопросом Сакура, продолжая держаться за рукава длинного кимоно.       — А то! — приподняв палец, продолжила Камелия. — Без меня не смей шалить! — поцеловав её в покрасневшую щеку, мягко произнесла она. — До встречи!       Сакура заливисто засмеялась, понимая, что единственной лучшей подругой была, есть и останется любимая Камелия, вечно отчитывающая её за проказы. В этот же момент проникла и горькая правда того, что теперь она не сможет видеть её каждый день спящей на кровати, не сможет подшутить над ней, не сможет пошутить и поделиться переживаниями… Она ничего не сможет сделать с двухнедельным расстоянием, что будет отделять их друг от друга. Теперь у сестёр расходились пути. Время их шалостей прошло.       — Скажу, чтобы Саске-кун тебе на меня жаловался! — прижавшись в последний раз, задорно произнесла Сакура, чувствуя, что это последний смех, который звучал в этом доме. — Позавидуешь!       Они бы всё так и стояли, если б не понимание, что время на исходе. Родители, будто стараясь поддержать Сакуру, приподняли уголки губ и, напоследок окутав её тёплыми объятиями, спешно сели в карету, отдав приказ кучеру.       Когда они успели выйти за ворота? В какой момент Сакура перестала ориентироваться в пространстве? Они покинули её. Оставили совершенно одну в чужом клане! Столько неприятных мыслей в один момент кружилось внутри. Сакура даже не заметила, как отчаянно бежала за каретой, умоляя семью вернуться. Но бег в праздничном кимоно был невозможным. А Саске лишь наблюдал за этой ужасной картиной, но был счастлив, что всё закончилось. Теперь она принадлежала ему.       Бесчисленное количество слёз лилось из изумрудных глаз. Сакура совершенно не желала уходить от пыльной дороги, по которой с невероятной скоростью мчалась карета. Она отчаянно крутила головой и чуть ли не падала на сухую землю, мысленно умоляя повернуть время вспять. Казалось, она вот-вот закричит — и мир узнает правду такого неожиданного брака. Беспомощная, покорённая и сломленная — это осталось от жизнерадостной и игривой Сакуры. Лишь эти чувства печали и страдания были видны в ней, доселе яркой, доброй и отзывчивой. Она повиновалась Саске, зная, что в этом поместье у неё никогда не будет такой поддержки, такого преданного друга, той радости и счастья. Никогда… Ей здесь некому доверять — она чужая.       — Сакура, — тяжело выдохнул Саске.       Сейчас она напоминала ему тот день, когда они сообщили родителям о браке, — казалась ему ещё более беспомощной и разбитой. И Саске осознавал, что ему никогда не понять её чувств, которые скопились в этом хрупком создании. Но он не мог её осуждать за столь неуместное поведение. Ведь он также являлся причиной её страданий. Пусть хоть она изольёт всю свою горечь миру — позже он простит ей это.       — Тебе нужно расслабиться, — после недолгого молчания добавил Саске, вспоминая, как Сакура смеялась, когда он познакомил её с Вороном. — Это пройдёт, — погружаясь в воспоминания их первой встречи, улыбнулся он, нежно обнимая её. — Я помогу тебе забыться.       — Я хочу вернуться в дом, — прильнув к теплу его тела, всхлипывая, но держась за хаори, ответила Сакура, не понимая подтекста сказанных им слов.       — Думаю, можно, — поглаживая Сакуру по плечам, ответил Саске, по-прежнему даря мягкость и заботу. — Холодает.       Он как можно скорее хотел подняться на второй этаж дома и, раздав приказы прислуге, уйти в спальню, приготовленную для них.       — А гости? — неожиданно вспомнила Сакура, продолжая смотреть вдаль.       — О них позаботятся. Им этот праздник пришёлся более чем по вкусу, — презренно пояснил Саске, направляя её в главное поместье.       Как ни странно, он прав. Оставшиеся гости, не шибко известные главы других кланов, изрядно выпив, продолжали веселье. Он не скрывал презрения к ним, осуждая за столь дерзкое и неуважительное поведение: невнятные речи, неопрятный вид, помятые лица — все эти забавы Саске не желал понимать. Он никогда не думал, почему эти люди, имеющие статус дворян, так отвратительно портили своё положение, пресмыкаясь перед чиновниками. Саске был, несомненно, рад, что решил провести Сакуру через задний двор. Почему-то он чувствовал, что не стоило ей сейчас видеть такую неприятную картину. Всё это веселье будет напоминать ей о её счастливой и безмятежной жизни, которую он не будет ей преподносить.       «Не могу понять, что я должен чувствовать?» — задавался вопросом Саске, аккуратно ведя её по каменной лестнице.       Его давнее желание жениться именно на неприступной строптивице свершилось. Да, он признавал, что надавил на слабые точки Сакуры, но ведь любил получать то, что сложно покорить. Он имел ряд внушительных побед, которые приносили ему славу. Их клан уважал император, а Фугаку, Итачи и Саске являлись важными советниками при императорском дворе. Неужели, добившись таких высот, он не имел права на самую завидную невесту?       Всё время, что Саске провёл с Сакурой, было испытанием. Не соблюдающая правила его клана Сакура выводила его из себя. Вспоминая все её действия со слугами, он недовольно хмурился, но сдерживал себя, что, в конце концов, выливалось в трудно сдерживаемую агрессию. Он бесчисленное количество раз старался донести до Сакуры, что его семья придерживалась иных порядков, но его не слышали.       «Я принял моногамные браки, — странно ухмыльнулся Саске, — и умело этим воспользовался».       Он прекрасно знал, что наступили времена, когда ценен брак с одной женщиной, вот только посещать квартал красных фонарей не запрещено. По закону верной в семье должна быть только жена, а мужчина же оставался вольным, не теряя главенство. Сделать Сакуру своей, но наслаждаться обществом гейш — идеальное сочетание.       Пусть мысль об удачном выборе жизненного пути подогревала самолюбие Саске, но напряжённость, которую пришлось испытать за этот день, могла снять лишь Сакура, что устало поднималась рядом с ним. Как бы грубо это ни звучало, но он купил её за бесценок, абсолютно ничем не жертвуя.       — У тебя большое поместье, — развеяла сумбурные мысли она, медленно ступая по ступенькам.       — Тебе предстоит ещё многое увидеть, — уклончиво добавил Саске, теряя цепь размышлений, но продолжая поддаваться чувству превосходства.       Сейчас у него было лишь желание прочувствовать, как Сакура исполнит свою часть договора. Это было для него подобно выстрелу из лука в глаз животного! Сегодня завершится их глупое противостояние, а она наконец-таки станет полностью его. Он заставит её забыть обо всём.       — Понимаю, — понуро ответила Сакура, склоняясь под весом дорогих одежд.       — Кимоно тебе не подходит по характеру, — глядя на её уставшее и заплаканное лицо, прокомментировал Саске, приподнимая полы тяжёлого платья. — Не нужно, — невзначай добавил он, пресекая её попытки прикрыться.       — Да, ты ведь теперь мой муж, — с невероятным усилием высказалась Сакура, тут же прикусив губу.       И всё же она была рада помощи, которую ей оказал Саске. Однако сейчас Сакура осознавала, что они медленно подходили к опочивальне, от чего по телу пробежали мурашки, а без того короткие шаги стали ещё сильнее сужаться. Страх охватил чуть ли не каждую частичку невинной, но раненой души. Невероятная паника поселилась в сердце. Что делать? Как быть? Стоило ли попросить Саске подождать? Она готова на всё, лишь бы он дал ей время прийти в себя. Возможно, если он проявит к ней снисходительность и понимание, то она начнёт менять мнение о нём. Ведь ей хотелось доверять ему и быть искренней.       — Сложно принять этот факт? — ухмыльнулся Саске, идя по длинному коридору, украшенному дорогими картинами и свечами.       — Да, — честно ответила Сакура, шумно выдохнув. Казалось, стены решили сыграть над ней злую шутку, противно ответив ей тяжёлым вздохом. — Дай мне время, прошу, — умоляюще попросила она, сдерживая желание упасть ему в ноги и просить не трогать её.       — Нет, — сдержанно ответил Саске, тяжело выдохнув. — Ты же знаешь традиции? — осуждающе спросил он, словно ругая её за просьбу.       Сакура неосознанно разжигала раздражение, что он умело сдерживал. Он знал, что не позволит ей сегодня избежать ночи с ним. Саске устал ждать и контролировать свою природу. Ему нужно получить то, что он так хотел. Он думал лишь о себе и о том, как проведёт ночь. Желания Сакуры были для него простым звуком. Он обещал ей защиту и частичку свободы, но будет сам решать, как ему поступить. В конце концов, даже Кизаши сказал, что Сакура теперь под его полным контролем.       — Знаю, — неожиданно резко ответила она, остановившись.       Сакура пугала взглядом, видом и состоянием. От милой радужной девчушки ничего не осталось. Саске подумал, что это совершенно другая особа, — не та девушка, привлёкшая его внимание. Это не та Сакура, нрав которой он желал сломать, но пошёл на попятную, всего лишь приручив. Сакура смотрела на него, бесконечно умоляя дать ей чуть больше времени, но Саске был непреклонен. Он поймал себя на мысли, что не узнавал её. Сакура перестала быть для него чем-то особенным, и он не мог вспомнить момент, когда это началось. Сейчас она ему напоминала тех дам, что водились в квартале красных фонарей, а все они были для Саске мусором и живыми игрушками, которые исполнят любую его прихоть.       — И в чём проблема? — отстав от неё лишь на пару шагов, задал вопрос он.       В его речи слышались нотки недовольства и разочарования. Он стал холоден к ней, как и к остальным женщинам. Его это огорчало и выводило из состояния равновесия, ведь он снова ошибся в своём выборе. Но Сакура не слышала его ледяного тона. Она ослабила бдительность в клетке у льва.       — Я… — замялась она, остановившись. — Я сделаю всё, что вы пожелаете, но дайте мне немного времени! — умоляла Сакура и упала на колени.       Это было, пожалуй, последней каплей для Саске. Она даже не знала, как выглядела со стороны, и не видела эмоции агатовых глаз. Казалось, они остекленели, спрятав все его тёплые чувства. Он не мог понять, куда делась её гордость и уверенность. Сакура выглядела по статусу ниже служанки, натирающей обувь. Этой ночью Саске хотел сам подчинить её себе, показать разницу между отцом и мужем. И что он видел? Сакура, растоптав стойкость, лежала у его ног, подобно прислуге, нарушившей правила.       — На какой ответ ты рассчитываешь? — усмехнулся он. — В день свадьбы ты должна покориться мне. Полностью.       — Саске-сан, прошу вас… — не разгибая спины, но и не сдержав слёз, вновь принялась умолять она.       — Не вижу в этом смысла. Разве что-то изменится? — спросил Саске и, утомлённый бессмысленной беседой, грубо произнёс: — Пора взрослеть, Сакура Учиха.       Она разрыдалась, утопая в несчастье. Сакура всё так же не поднимала головы, не желала вставать с холодного пола, но почувствовала, как Саске силой поставил её на ноги. Она вскрикнула от болезненных ощущений в предплечье, схватившись за его одеяние. С алых губ срывались горячие молитвы, которыми она стремилась спастись, уговаривая.       — Сакура, — низким голосом произнёс Саске, — перестань мне сопротивляться.       Его слова звучали как последнее предупреждение. Но она снова не слышала его, продолжая умолять.       — Почему ты так жесток? — не поднимая головы, всё так же сжимая дорогую ткань, тихо спрашивала она, плача от боли.       — Жесток? — удивился Саске, ослабив хватку, словно стремясь показать милосердие.       — Да. Ты говорил, что защитишь меня от всего! Обещал заменить семью, дарить заботу и…       — Я буду защищать твою честь, — ухмыльнулся Саске, видимо, рассмотрев среди всего нечто смешное. — И открою тебе одну тайну, — странно ухмыльнулся он, приподняв лицо Сакуры кончиками пальцев. — Еще три года назад я решил, что ты будешь моей женщиной, — тихо произнёс он, читая открытый шок в изумрудных глазах.       Сакура, казалось, застыла, не веря. Всегда сдержанный Саске стал казаться неприрученным зверем. Его высокомерие могло сломить кого угодно, и она не была исключением. В голове ясно обрисовывалась целая картина происходящего, в которой Сакуре досталась роль глупой куклы. Она поняла, что её судьба была решена задолго до того, как ей сообщил о сроке свободной жизни отец. Кизаши сказал, что даст ей год на выбор суженого, а Саске знал, что она станет его женой уже как три года. Нечестно.       — К-как? — единственное, что смогла спросить Сакура.       Тело трясло от горя. Руки, крепко державшие ткань мужской одежды, побелели от напряжения. Сакура была практически брошена семьёй, но на произвол судьбы это не походило. Это казалось ссылкой, на которую она дала добровольное согласие. Разочарование и обида лишь нарастали, а она сходила с ума.       — Так вышло. Я лишь подчинялся приказу, — прояснил Саске, приблизившись к её лицу. — Ты моя награда.       Он грубо прильнул к её губам, устанавливая власть. Его поцелуй напоминал тот день, когда он застал её врасплох в поместье клана Харуно. Саске снова действовал в своей манере, стремясь получить удовольствие способом, которым пожелает. Его грубые пальцы стали постепенно убирать различные шпильки с головы Сакуры, бесцеремонно кидая их на пол. Она лишь упиралась руками в мужскую грудь, не в силах сдержать натиск. Сакура старалась вразумить Саске глухими просьбами. Он целовал её так, словно томился в ожидании тысячу и одну ночь. Его язык без особых усилий проникал через её слабые барьеры, затягивая в свою игру. Саске стремился изведать то, что ему было недоступно в течение трёх лет, он устал и хотел её так, как никого на свете. Он не обращал внимания на её безжизненное состояние, каждой секундой заставляя сдаться ему и принять уготовленную ей судьбу этой ночью.       Саске не обращал внимания и на то, что, несмотря на брачную церемонию, длившуюся более восьми часов, Сакуру мучила тяжесть одежд, а земля уже, казалось, покачивалась под ногами. Его не останавливало даже то, что она была покрыта тонким слоем дорожной пыли, а лицо было влажным от слёз. Саске отбрасывал все факты, как и её шпильки, что покоились на мраморном полу коридора. Сакуре казалось, что она вот-вот задохнётся от отчаяния. И она задыхалась…       — Не надо… — лишь успела произнести она, когда Саске, отстранившись от губ, уверенно перешёл к её шее.       Он игнорировал все просьбы, медленно лишая дорогих украшений. Сакура уже чувствовала, как волосы, собранные в удивительные пучки, освободились от шпилек и каскадом рассыпались по спине. Это должно было как-то облегчить её тяжёлую ношу, но всё было бесполезно… Саске всё так же наслаждался игрой с её шеей, что за такой короткий промежуток времени ощутила бесчисленное количество поцелуев. Его рука, добравшиеся до пояса её кимоно, старалась развязать сложный узел, желая оставить без какой-либо одежды. Сакура всё так же просила его остановиться, старательно отклоняясь и избегая его горячих губ.       Словно ощутив её строптивость, Саске больно прикусил влажную шею и угрожающе прошипел:       — Раздражаешь.       Он резко открыл дверь спальни и, не задумываясь, втолкнул Сакуру в комнату. В её глазах отразился настоящий ужас, а голос стал неузнаваемым. Где-то глубоко-глубоко в душе она надеялась, что Саске образумится и прекратит этот спектакль, но разум говорил лишь об одном: нужно готовиться к худшему. Она последний раз попыталась достучаться до сердца Саске, который привёл её в спальню, подобно ненужной вещи.       — Саске-сан, умоляю, остановись! — выкрикнула она со страстью и горячим пылом, надеясь, что он даст ей время.       — Своими просьбами ты делаешь только хуже, — изрёк он, плотно закрывая входную дверь.       В комнате горели резные свечи, подготовленные прислугой для первой брачной ночи. В воздухе царила прохлада и аромат диких цветов, а около крайней стены раскинулась большая двуспальная кровать, устеленная шёлком и цветами. Все те, кто старался сделать их ночь незабываемой, не знали, что на самом деле произойдёт…       Почувствовав угрозу, Сакура интуитивно отступила на несколько шагов, желая скрыться. Саске мучительно долго, словно дикий кот, стал сокращать расстояние между ними. Его даже забавляло смотреть в эти зелёные, переполненные животным страхом глаза. Он видел, что до конца её поражения оставалось лишь несколько шагов, а потом её встретит холодная стена. И, завидев то, на что рассчитывал, Саске страшно ухмыльнулся, бесшумно подбираясь к испуганной жертве. Он на ходу развязал простой узел на своих хаори, незамедлительно скинув их на пол, но взором внимательно следил за Сакурой.       — Нет… — дрожащим, произнеся точно одними губами, голосом вновь взмолилась она.       Её тело окаменело и вот-вот должно было слиться с несущей стеной её клетки, но она не могла ничего сделать, замерев, точно колонна во дворце Императора. Сакура лишь медленно мотала головой, чувствуя холодный пот, что прошибал её насквозь.       Она так явно боялась его.       Саске вплотную подошёл к ней, угрожающе прижав к стене: «Это конец, дорогая».       Он победно улыбнулся, вновь пленив её губы. Каково было его удивление, когда она послушно стояла перед ним, не смея вырваться.       — Умница, — похвалил он, крепко прижимая Сакуру к себе.       Саске ловко перехватил её за талию, подводя к кровати, что так одиноко стояла в комнате. Он поторапливал свою перепуганную лань, которая едва могла переставлять ноги и воспринимать действительность. Она даже не заметила, как послушно легла на холодную поверхность шёлка, пока не ощутила приятную прохладу на коже. Саске удачно расположился на ней, желая вновь прикоснуться к измученным губам, как до него вновь донеслись её молитвы и прошения.       Стоило Сакуре вновь попытаться что-то сказать, как она увидела сверкающую сталь в мужской ладони — это был острый нож, что хранился у него за поясом. Она закричала, словно очнувшись от безумия внутри. Её крики должны быть слышны на весь этаж, но никто не придёт на помощь, ведь эта ночь принадлежала только им двоим.       — Тс-с, — угрожающе произнёс Саске, наклонившись к самому её уху, слыша безудержные всхлипы и рваное дыхание.       — Прошу вас… — взмолилась Сакура, прижав руки к груди, на что Саске, ухмыльнувшись, вновь сверкнул заточенной сталью.       Лезвие ножа медленно проходило по дорогой ткани женского кимоно, заставляя Сакуру молиться всем божествам. Страх парализовал её тело, на что Саске, усмехнувшись, резким движением прорезал широкий оби. Теперь её кимоно походило на распахнутый халат из трёх слоёв. Она была почти раздета.       Саске, откинув нож, резко припал к обнажённой шее, видя при тусклых бликах свечей покрасневшую кожу. Он прекрасно слышал, как Сакура поблагодарила духов за то, что не лишилась жизни. Она так радовалась, что жива! Его руки ловко проскользнули по тоненькой сорочке, за которой скрывалось невинное тело. Стоило пальцам ощутить мягкие округлости, как на него неизмеримой волной накатило возбуждение. Он снова приник к её губам, желая получить ответы на все ласки, на которые Сакура с явными сопротивлениями откликалась.       Её грудь помещалась в ладони, отчего Саске хотелось бесконечно сжимать её и пощипывать. Он чувствовал набухшие соски, которые ловко обхватывал меж пальцев. Он не контролировал свои действия, давно решив, что он проведёт эту ночь так, как пожелает.       — Больно, — прохрипела Сакура, хватая ртом воздух.       Саске всем весом навалился на неё, ощущая, как через нательную часть материи чувствовалась молодая грудь. Он крепко прижал Сакуру к себе, обняв со спины обеими руками. Казалось, он сдавил её в тиски, не желая отпускать и отдавать кому-то. Страсть охватывала его, заставляя терять остатки былой сдержанности: теперь он с каждой секундой сдавался звериной природе, подминая Сакуру под себя. Какое же он чувствовал удовольствие, когда она сама обняла его, держась за одежду одними пальцами.       Она сама прикоснулась к нему.       Ей пришлось дотронуться до него, чтобы не сломаться под тяжёлым весом. Оказавшись прижатой к кровати, Сакура чётко понимала разницу в их физической силе. Если б Саске не держался на руках, то Сакура бы просто-напросто сломалась под ним.       Саске продолжал целовать её шею и лицо, беспорядочно покусывая кожу во всех возможных местах. Вдруг он начал спускаться ниже, ослабляя объятия, намереваясь избавить себя и Сакуру от лишней одежды. Она с нескрываемым удовольствием отпрянула от него и, переводя дыхание, стала медленно отползать к изголовью кровати, что стало её главной ошибкой. Саске, заметив это, грубо схватил Сакуру за ноги, потянул на себя и, широко их раздвинув, завёл за свою спину. Теперь он лишил её возможности сжимать колени.       — Время пожалеть обо всём, — грубо произнёс он и, удобнее устроившись на кровати, порвал тонкую ткань, скрывающую её наготу.       — Умоляю, не надо! — взвыла Сакура, почувствовав то, чего неистово боялась.       Она кричала, как никогда прежде. Сакура ощутила такую неописуемую боль, что теперь жалела, что нож, отброшенный в сторону, разрезал пояс, а не прошёлся по её горлу. Ей казалось, что она проходила через пытки, а не обряд бракосочетания. Она мечтала лишиться жизни, чтобы не чувствовать пламя, что прожигало её изнутри.       Саске взял её пылко и грубо, а Сакура лишь пыталась сопротивляться, пуская в ход кулаки и ногти. Ей так хотелось разодрать его кожу, чтобы он хоть на одну секунду понял, что совершил. Она выкрикивала ругательства, на что Саске наращивал темп, продолжая истязать молодое тело. Он, казалось, получал удовольствие от её ненависти. Стоило Сакуре полоснуть его по спине острыми ногтями, как он, криво усмехнувшись, крепче сжал её ноги и притянул к себе. Стоило ей укусить его, как он ещё грубее начинал проникать в неё.       — Чтоб ты сдох! — завопила Сакура, когда Саске, выскользнув из её лона, вновь проник в неё.       — Мы умрём в один день, — подыграл он, склонившись над ней. — И встретимся вновь.       Он снова прижал её к себе, продолжая двигать бёдрами. В комнате отчётливо слышались громкие шлепки и болезненные вздохи. Саске наслаждался процессом, вновь ощутив в Сакуре стержень, что она чуть не утеряла.       — И я убью тебя! — вскрикнула она, стягивая простынь.       Стоило ей замахнуться, как Саске ловко сжал её запястье, заставляя выронить нож. И как она могла забыть, что Саске командующий армией Императора? На его лице красовалась довольная ухмылка, а глаза, казалось, светились алым.       — Нехорошо… — добавил он, остановив движения.       Он заботливо погладил Сакуру по влажному от пота и слёз лицу, приподнял уголки губ и угрожающе сверкнул глазами. Её план провалился. Она не смогла нанести ему ни одной глубокой раны, а теперь за самоуверенность ответит сполна.       — Тогда продолжим, — спустя какой-то промежуток времени произнёс он.       — Н-нет… Не надо, — запищала Сакура, чувствуя, как Саске, отстранившись от неё, легко перевернул её на живот. — Простите меня! Умоляю!       Ответом стало режущее чувство внизу живота. Он снова вошёл в неё. Только теперь Сакура стояла на четвереньках, а он болезненно сжимал её за талию, медленно притягивая к себе. Она снова закричала, сжимая ткань мятой простыни, желая обессиленно упасть на кровать. Но Саске считал, что это будет слишком роскошным подарком, а не наказанием за проступок. Поэтому он старался в каждое движение, в каждое прикосновение вложить как можно больше грубости. Темп проникновения менялся так же быстро, как и слова проклятий в её голове. Он продолжал истязать Сакуру, доводя себя до финала.       Ему было приятно забываться с ней, слышать её болезненные стоны и всхлипы. Она была такой влажной и такой сексуальной, что ему, глядя на её стройное тело, хотелось ускориться и никогда не останавливаться на достигнутом. Эта близость, вызванная порывами гнева и страсти с его стороны, пробуждала в нём спящего зверя, что был закован в кандалы.       Саске продолжал удовлетворённо постанывать, стараясь проникать как можно глубже и чаще. Ему было так приятно находиться в узком влагалище, что плотно сжимало его плоть внутри. Каждый раз он словно прорывался через преграду, дарившую волшебные чувства. Внутри Сакуры было так тепло и тесно, что, он готов был поклясться, ему стоило ждать её три года. В порыве безумия он сжимал упругие ягодицы, на которые ему был открыт потрясающий вид. Изредка в комнате слышались характерные шлепки от ладони и вздохи как блаженства, так и боли.       Неизвестно, сколько времени он беспрерывно двигался в ней, теряясь в непонятной эйфории и чувствуя такую необходимую разрядку и расслабление. Он знал, что взял Сакуру против её воли, взял неистово и яростно. Он брал её так, как хотел. Он взял её грубо и неосторожно, совершенно не заботясь, что причинял адскую боль. Он взял её мастерски, заставив с одного взгляда подчиняться.       А ей казалось, что внутри всё взорвалось, но стоило об этом подумать, как она тут же забирала слова назад, понимая, что эти чувства возникали при каждом его движении. А ведь она так мечтала, что он обойдётся с ней, как с настоящим сокровищем, которое способно разлететься на миллионы осколков. Сакура так хотела счастья, а расплачивалась чистотой для его удовольствия.       Но в одну секунду всё прекратилось. Её пытка была окончена, когда Саске перестал сжимать её талию и бёдра. Он удовлетворённо простонал что-то невнятное и лёг рядом, тяжело дыша.       Стоило этому произойти, как Сакура тут же обняла свои ноги руками, пряча в коленях лицо. Она не могла поверить, что смогла пережить этот ад. Сакура слышала, как Саске стремился выровнять дыхание, что нарушало тишину комнаты. Она вновь принялась горько, но бесшумно плакать, а выдавали её лишь содрогающиеся плечи. Сакура только сейчас поняла, что чувствовала во рту привкус стали и соли.       — Сакура… — Вдруг она услышала своё имя, что вызвало в ней новую бурю слёз.       Решив, что терять больше нечего, она, собравшись с духом, обернулась к Саске. Если б только он знал, сколько усилий ей стоило посмотреть на него. Сакуре хватило сил лишь на пару секунд, но этого было достаточно, чтобы наградить своего насильника звонкой пощёчиной.       Удар получился довольно слабым и вялым, но достиг цели.       — Покиньте мои покои, Саске-сан, — как можно грубее велела она. — Я отплатила вам за мою свободу сполна!       Она желала как можно скорее остаться одной. И каково было её удивление, когда Саске, наскоро одевшись, тихо ушёл из комнаты в неизвестном ей направлении.       Теперь она одна и могла забыться в слезах, лёжа на краю большой кровати, поджав ноги. К ней никто не придёт до самого утра. Наконец ей подарили внешний покой.       Разве она могла предположить, что её ожидала такая расплата?