Но никто не приходил к ней.
Ей было сейчас так мерзко и противно, что если б она удостоилась встречи с самим дьяволом, то непременно бы протянула руки ему, считая его спасителем. Сакура бы сделала всё возможное, лишь бы не оставаться запертой в каменной клетке. Она до сих пор чувствовала запах Саске, что так умело слился с постелью. Сакура с усилием смотрела на белоснежный балдахин около изголовья, который соединялся с четырьмя колоннами кровати, и на нём красовались журавли и орхидеи. Он искрился чистотой и яркостью так, что, казалось, мог ослепить. Сакура лишь грубо фыркнула, утерев лицо, а после желала вновь расплакаться. Тело горело огнём, и неприятная тяжесть мешала уснуть, забирая оставшиеся силы. Продолжая тонуть в обиде, Сакура аккуратно провела рукой по телу, спустившись к бёдрам. Её пальцы дрожали, она боялась посмотреть на себя. Настоящий ужас разросся по телу. Стоило лишь вспомнить минувшие события, как оно откликалось болью всевозможных видов. Сакура отказывалась быть сильной, несмотря на то что желала этого. Закрывая зелёные глаза, она старалась написать в воображении самые тёплые и счастливые картины, что дарили кратковременное успокоение. Но наконец, собравшись с мыслями, она взглянула на себя и ужаснулась: на ногах отчётливо виднелись пятна крови и его засыхающее семя. Взору вновь предстало её изуродованное тело. — Ненавижу! — прокричала она, посмотрев на руку, испачканную точно такой же грязью. Её без того отвратительное состояние стало ещё хуже, но сейчас Сакура ощущала лишь невероятный толстый слой грязи. Она мечтала снова стать чистой и невинной. Понимая, что у неё больше нет сил лежать на мягких перинах, она постаралась коснуться кончиками пальцев ног холодного пола. Это было не такой уж и лёгкой задачей. И на то были свои причины… Сейчас Сакура могла передвигаться лишь в полусогнутом состоянии, что-то кряхтя, как старуха, и морщась от боли. Пересилив себя, она рухнула на холодный пол, покрытый тонким ковром. Сакура ощутила приятный воздух, что, казалось, появился на секунду в комнате, но чертыхнулась. Она до сих пор пахла Саске: его запах впитался в каждую клеточку её кожи, подобно чернилам, что сливаются с пергаментом. Она не могла заставить себя не чувствовать мерзкий аромат, даже содрав остатки хлопковой сорочки, разорванной им. Сакура остро реагировала на смрад. Продолжая лежать и плакать, она чувствовала, как её кидало то в жар, то в холод, ноги и часть правого бока замерзали, а внутри всё пылало, как от пожара. Казалось, она прошла мимо тлеющего леса, пропитавшись копотью и горечью. А ведь ей так хотелось принять ванну и вернуться к семье. — Камелия. Помоги мне… — молила Сакура, шепча глухие просьбы догорающим свечам. Как ей хотелось кинуться в объятия мамы и чувствовать сестринские прикосновения к волосам. Она мечтала услышать усмешку отца, что закрывал глаза на её бесчисленные шалости, и ощутить его крепкую ладонь на плече. Прошло меньше пяти часов с их отъезда, а создавалось впечатление, что целая вечность. Горло пересохло от рыданий и криков — так хотелось пить и почувствовать покой. Сакура медленно отползала от ненавистной кровати, завидев фарфоровый графин на столе с цветами. Она резко потянулась к нему и, убедившись, что там есть вода, даже как-то тепло улыбнулась. Тонкие испачканные пальцы коснулись белоснежной поверхности, крепко схватили ручку и потянули на себя. Видимо, сама Ками-сама уберегла Сакуру от беды. Поднос с двумя чашками со звоном рухнул на пол. Посуда превратилась в мелкие и крупные осколки. Сакура, зажмурившись, продолжала сидеть около них и крепко держать белый графин. Сейчас у неё не было желания даже кричать, ведь самое страшное, что она могла пережить, уже случилось. Она чувствовала новые царапины, но это совсем не волновало её, ведь она и так была слишком грязной. Посмотрев на хаос вокруг, Сакура ухмыльнулась и, выругавшись, бросила в дверь крышку от графина. Сколько чувств она испытала! Казалось, дай ей кто дешёвый сервиз, так она озолотит этого счастливца! Звук разбившего стекла приятно ласкал слух. Нагая, растрёпанная, слегка опухшая и грязная, она продолжала сидеть на полу, наслаждаясь беспорядком. Её губы припали к носику графина и сделали короткий глоток. Вода успокаивала и приятно смачивала раненое горло. А она пила и пила, чувствуя, как бесценная жидкость пробиралась по пищеводу. Сейчас Сакура была самой жадной женщиной, желающей выжить в новом мире. Глотки становились всё больше и больше, и наконец, когда жажда отступила, она вылила остатки на лицо. Секундное удовольствие сменилось отвращением. Сакура чувствовала на губах соль от пота и слёз, что въелись в её кожу. И… Она снова стала ощущать на себе чужой мужской запах. Ещё немного — и её стошнит на всю эту роскошь. На странные звуки в комнате откликнулась одна из многочисленных служанок, что следила за порядком второго этажа. — Госпожа, я вхожу, — предупредила она, предварительно постучавшись в дверь. Девушка — на вид ей было не больше девятнадцати лет, — одетая в ночную юкату, аккуратно проскользнула в комнату. Её волосы были собраны в низкую аккуратную косу, что была уже изрядна истрёпана. В руках она держала маленький светильник. Пусть коридоры и были оснащены тусклым освещением, но порой свечи сгорали, поэтому прислужницы приноровились использовать другие способы, чтобы безопасно передвигаться. Однако стоило служанке войти, как она прокричала, едва не выронив тусклый огонёк: — Сакура-сан! Девушка ринулась к ней, стараясь обойти осколки. Она что-то шептала в испуге, часто вздыхая. Её безумно волновали ранения и кровь, что покрывала всё бледное тело. — Только не умирайте, госпожа! — молилась девушка, успокаивая нарастающую панику. Сакура ясно видела тёмные глаза, которые с нескрываемым страхом смотрели на неё. Незнакомые руки тут же принялись щупать пульс. Эта девушка несла в себе столько добра и заботы, что будь Сакура в бреду, то приняла бы её за мать. Плохо воспринимая действительность, она разрыдалась, доверившись неизвестному человеку. Сакура так жаждала ощутить простое человеческое плечо, так мечтала получить любовь, заботу и покой… — Со мной всё хорошо, — хрипло отозвалась она, всматриваясь в свою спасительницу. — Я позову лекаря! — отозвалась служанка, голыми руками убирая осколки с пола. — Пожалуйста, встаньте, я провожу вас к кровати, — попросила она, ощутив ладонью холодную кожу. — Госпожа, вы словно лёд! Сколько беспокойства было в этом создании. В момент раздумий Сакура ощутила тёплую ткань поверх тела, что пахла цветами и свежестью. Тонкая материя приятно обдавала теплом, заставив её схватиться за края, как оказалось юкаты, и укутаться. Стоило служанке подняться на ноги, как Сакура заскулила, подобно щенку. — Не нужно доктора, — всё так же хрипя, попросила она. — Помоги мне подняться и присесть. Напротив роскошной кровати около стены и окна красиво расположились турецкие ковры и низкий пустующий столик для сладостей. Служанка испуганно хлопала глазами, безмолвно выполняя просьбу, но остро ощущала состояние Сакура. Она, укутавшись в поношенную ткань, крепко вцепилась в рукава одежд, всем весом навалившись на девушку. — Пожалуйста, осторожнее, госпожа! — взмолилась служанка, чуть пошатнувшись. Она рефлекторно подхватила её за талию, не давая возможности упасть. Сакура сделала пару шагов в сторону, но тут же осела на пол, схватившись за живот. Она вновь заплакала, прикусив губу и всё крепче обнимая себя. Казалось, её тело резали изнутри, разрывая кожу, а затем жгли плоть в надежде, что раны никогда не заживут и будут вечно кровоточить. Служанка аккуратно поглаживала Сакуру по спине, успокаивая и убаюкивая. В её глазах читались жалость и скорбь. Она едва-едва могла что-либо сделать, но всё же старалась помочь доползти до стены, убирая с пути осколки. — Сакура-сан, прошу вас, не мучайте себя! Я позову лекаря, и он осмотрит ваши раны, — с нескрываемой заботой и переживанием шептала девушка, исколов руки. — Всё в порядке. Никому не говори, что видела здесь, — растягивая гласные и проглатывая слоги, ответила Сакура, старательно отыскивая удобное положение. Она старалась не шевелиться, отыскав самую комфортную позу: прижала ноги к себе, скрестив руки на груди, крепко сжимая пальцы. Тонкая юката плохо грела, но являлась единственным источником тепла. Руки и ноги сводило от холода, да и вода из кувшина не успела обсохнуть, от чего длинные волосы неприятно липли к телу. Влажность ещё сильнее морозила тонкую израненную кожу, и Сакура тряслась подобно осиновому листу. — Я сейчас принесу одеяло! — очнулась служанка, подскочив на ноги. — Только не с кровати! — прокричала Сакура, испугав её. Девушка лишь поклонилась, словно провинившись, а после быстро выбежала из покоев, не издав ни звука. Однако вернулась она так же внезапно, держа толстую материю из соседней комнаты. Служанка быстро преодолела расстояние и, что-то произнеся, вновь исчезла. В какой-то момент Сакура подумала, что это призрак, который охранял её от напастей. Лишь мысль об этом заставляла дышать спокойнее, но одеяло около её головы указывало на то, что это не разгулявшееся воображение.***
Над восточными землями светало. Поместье клана Учиха, казалось, ожило вновь. Многочисленные слуги уже погрязли в работе, приводя владения в порядок. После пышного приёма в каждом углу дома виднелись следы роскошной свадьбы. Девушки, облачённые в голубые одежды, омывали колонны, подбирали сор с зелёных лужаек, чистили ковры и дорожки. — Знаете, слышала я, что не по душе пришлась нашему господину жена его, — произнесла одна из прислужниц, начищая террасу. — Что ты говоришь такое? — кинув тряпку, фыркнула другая, злобно посмотрев, девушка. — Сакура-сан из благородной семьи! Многие девушки слышали этот разговор, разные слухи разбрелись по поместью. Бесконечный ропот царил в округе и умолкал лишь в те моменты, когда проходил кто-то из мужчин или показывался на горизонте их хозяин. Саске, одетый в дорогой наряд, размеренно ступал по начищенным до блеска половицам. Его пугающий, но донельзя прекрасный меч смиренно покоился на левом бедре. Служанки тихо ахнули и присели в поклоне. Вся работа в момент застыла, заставив их замереть, подобно статуям. Взгляд Саске внимательно изучал местность, от чего в воздухе каждая чувствовала напряжение. В мыслях лишь витал страх, от которого любая чувствовала дрожь в пальцах. — Где Томиро? — внезапно спросил он, глядя на одну из служанок. Девушка была одета несколько иначе, чем другие. Её кимоно было розового цвета, а волосы убраны в высокую причёску, покрытую несколькими шпильками из маленьких камушков. Сразу было ясно, что она отличалась от всех. Служанка ещё ниже поклонилась, а после встала и тихо заговорила со странным акцентом: — Госпожа в своих покоях. Утром мы прошлись по саду… — Она тут же замолчала, увидев мужскую ладонь, что велела остановиться. — Не забывайся, — спокойно произнёс Саске и вернулся внутрь. Остальные выдохнули. — Видите! Он ищет Томиро-сан, а не Сакуру-сан. Видимо, наша первая госпожа куда прекраснее! — произнесла одна из служанок, странно ухмыльнувшись. — Ничего подобного! Сакура-сан здесь только первое утро в качестве хозяйки! Не время судить! — возразила другая девушка, топнув ногой. — Какие вы все мерзкие! — Уже защищаешь свою госпожу! Конечно, целую ночь находилась около неё! — Даже руки все изрезала! — Она даже тебя не освободила от дел! — Сколько она тебе заплатила? Все прислужницы продолжали шептаться, явно выражая неуважение к Сакуре. Некоторые продолжали смиренно молчать, не желая участвовать в конфликте. И это всё продолжалось бы очень долго, если б не отличающаяся ото всех женщина. — Не ваше дело, кто и какая госпожа! Узнай это Саске-сан, то тут же подарил бы вам плети! — произнесла она, пригрозив всем. — Ещё раз услышу — не пощажу! Живо за уборку, иначе останетесь без ужина! Говор сменился шарканьем щёток и плеском воды. Тем временем Саске уже стоял около покоев, в которых состоялась его брачная ночь. Его мысли были спутанными и, казалось, ускоряли темп, сплетаясь в узел. Он не мог понять, почему в поисках Томиро ноги принесли его к дверям покоев Сакуры. Саске лишь двумя пальцами прикоснулся к полотну из дерева, а после тяжело выдохнул, пряча эмоции. Если он сейчас проявит слабость, то не простит себе этого. Он не желал что-то менять в распорядке дня или же в своих планах, однако… Будь кто сейчас из слуг поблизости, то непременно застыл бы в изумлении, непростительно уставившись на него. Видеть Саске растерянным или задумчивым — крайне необычное явление. Но а пока он находился в полном одиночестве, рассматривая узорную дверь. Ноги сами понесли его в покои Сакуры. Он с невероятной грациозностью, как и полагается войну, бесшумно проник в помещение, аккуратно прикрыв за собой дверь. Его взор тут же стал искать кровать, на которой должна была находиться Сакура, но всё было куда плачевнее. Вся обстановка в комнате напоминала какую-то разруху. Пусть часть вещей была убрана, на полу виднелись разводы и мелкие осколки посуды. Саске так и не издал ни звука, осматривая комнату, и медленно шёл по полу, обходя разбитый фарфор. Он словно чувствовал, что Сакура лежала в стороне, почти в отдельной комнате, скрытой за нежно-розовыми вуалями. Он аккуратно откинул в сторону тонкий тюль, делая уверенный шаг, но остановился. Сакура предстала ему нагой и прикрытой лишь каким-то старым тонким одеялом, что закрывало ноги, прижатые к груди. Волосы были растрёпаны, но скрывали часть кожи, пряча от взора то, что было лишним. Её тело слегка потряхивало от холода, виднелись мурашки. Саске стоял как заворожённый, смотря на ту, что ещё вчера была в его власти. Его охватило странное волнение, пропитанное его ошибкой. Всё, что он мог сделать, — это присесть рядом и… И притронуться кончиками пальцев к бледной коже, что была подобно льду под руками. Казалось, Сакура прожигала в нём самые ужасные раны. Или же это его вина? Он не понимал, но продолжал при свете дневного солнца смотреть на увечья, оставленные им. Бесчисленные синяки и ссадины были похожи на краску, разлитую по холсту. И он был художником, который не смог унять чувств, изнасиловав Сакуру. Он нарушил ряд правил, и в их числе был кодекс самурайской этики — Бусидо. Саске чертыхнулся, на секунду отстранившись от неё. Будь этот поступок совершён им век назад, его бы уже казнили. Входная дверь внезапно заскрипела, заставив Саске подняться. Он последний раз взглянул на жену и аккуратно вышел из-за вуали. — Саске-сан! — неожиданно вскрикнула Каору, выронив маленькую метёлку. Она широко раскрыла глаза, а после упала ему в ноги. Каору воистину боялась всего, что могло произойти с ней. Сейчас она не могла даже просить прощения. Каору ёрзала, уткнувшись лбом в пол, вытянув руки. Казалось, она сейчас заплачет. О мелких осколках она даже и не думала. — Ты здесь первый раз? — спокойно спросил Саске, глядя на неё. — Нет, господин. Я была с Сакурой-сан сегодняшней ночью, — ответила она, продолжая кланяться. — Встань. Убери здесь всё. И не смей говорить, что я приходил, — добавил он, обходя Каору. — Как прикажете, Саске-сан, — она тяжело выдохнула, дождавшись его ухода. Каору действительно боялась, ведь ей лишь приказали продолжить заниматься своими делами, но не сообщили о наказании. Что сейчас ей оставалось делать, кроме как работать не покладая рук? Она продолжала убирать мелкие осколки, не смея издать лишних звуков, что разбудили бы Сакуру, уставшую после вчерашнего вечера. Тем временем Саске уже вернулся в свои покои, что находились неподалёку от Сакуры. Его взгляд был хмурым и отстранённым, по крайней мере до тех пор, пока в дверь кто-то не постучал. По манере звука он мог точно сказать, что пришла Томиро, и потому он лишь произнёс равнодушное «Входи». Она как всегда была прекрасна и изыскана. Волосы убраны в простую причёску, а кимоно, казалось, подбиралось под цвет её карих, похожих на тёмный шоколад глаз. В руках Томиро держала разнос с едой и сладостями. Она легко поклонилась и, увидев разрешение пройти, улыбнулась, передвигаясь по комнате. Саске тяжело выдохнул и сел за стол в правом углу комнаты. Томиро же вновь поклонилась, видя, что Саске смотрел на неё. Она украдкой рассматривала его позу: Саске откинулся на спинку стула, а его волосы, причудливо выбившиеся из причёски, казалось, тянулись к углу меж стен. — Говори, — серьёзно произнёс он, уже с прежней собранностью глядя на Томиро. — Я принесла ваш завтрак. Вы сегодня проснулись позднее, чем обычно, поэтому, прошу вас, позавтракайте, — ответила та, поставив разнос на стол. — Оставь и иди к себе. Томиро вновь поклонилась и осторожно убрала всевозможные бумаги на полке, что занимали половину правой стены. Она делала всё так трепетно и бережно, словно растягивая время присутствия рядом с ним. Саске не мог этого не заметить. — Что-то ещё? — дал возможность высказаться он. — Вы, думаю, сильно вымотаны брачной церемонией. Не желаете ли вечером принять горячую ванну и освежиться? Томиро сказала это таким мягким и игривым голосом, что Саске лишь удовлетворённо кивнул, приступая к трапезе. А Томиро лишь счастливо улыбнулась, поклонившись. Она ждала его дальнейших распоряжений, аккуратно присев около него на колени.***
По слухам, уже было чуть больше четырёх часов, а Сакура всё так и не созвала всех слуг. Однако она уже проснулась, печально глядя на свою комнату. — Госпожа, вам приготовить ванну? — произнесла служанка, что уже вычистила весь пол до блеска. — А ты кто такая? — неожиданно задала вопрос Сакура, пряча тело в тёплом одеяле. Та, казалось, лишилась дара речи, ведь никак не ожидала, что на неё будут смотреть с таким явным гневом. Она уже несколько раз попрощалась с жизнью, а после тут же упала на пол, бесконечно прося прощения. Уж лучше получить удар плетью, нежели потерять голову. На все эти действия и просьбы Сакура удивилась и даже испугалась, а после издала лёгкий смешок. — Я не буду тебя убивать. Просто ответь, кто ты. Как тебя зовут? — она даже слегка головой и немного наклонилась вперёд, желая поднять её. — Меня зовут Каору Темушини. Меня назначили вашей личной служанкой, — ответила та, услышав в голосе Сакуры невероятную теплоту. — Очень приятно познакомиться. Подними голову, — произнесла она, увидев удивлённый взгляд карих глаз. — Я хочу помыться и переодеться. Каору тут же поднялась, низко поклонилась и, произнеся покорное «Слушаюсь», покинула комнату. Сакура выдохнула, осмотрев свои покои вновь. Сейчас о приступе её паники, злости и обиды напоминала лишь кровать, что была не устелена свежими простынями. Около ночного пристанища она видела маленький столик с едой и напитками, принесённый, по-видимому, уже давно. Стоило Сакуре попытаться встать, как тело вновь стало противостоять ей, словно защищаясь даже от самых безобидных действий. На краю около её лежанки был оставлен самый простой ночной комплект белого цвета, в который она и переоделась. Организм ныл от жажды и боли, голова кружилась, стоило ей резко повернуть ею куда-то в сторону, — от этого переодевание оказалось самым настоящим кошмаром и испытанием. Но без этой жуткой процедуры не обойтись, поэтому Сакура терпела, а после облегчённо присела на татами, держась за живот. — Я передала ваш приказ, Сакура-сан, воду греют. Вам позвать доктора? — отчиталась Каору. — Всё нормально. Приготовь мне одежду и кровать, а пока присядь рядом со мной, — произнесла Сакура, взяв узорную тарелку. — Вот, держи, ты хорошо потрудилась, перекуси! Каору оторопела, аккуратно принимая еду. Её глаза расширились, но она не смела возразить, однако к трапезе не приступала. Рыба, очищенная от кожи и костей, нарезанная тонкими ломтиками, аккуратно лежала на белом блюде рядом с рисом и овощами. — Я обижусь, если не попробуешь. Я ведь это не съем всё, а ты сильно устала, — лепетала Сакура, отведав кусочек вкусностей. — Я не хочу вас обидеть! Простите меня! Спасибо вам большое! — испугалась Каору, слегка заёрзав на месте. — Что-то не так? Скажи мне… Та растерялась настолько, что не могла и вздохнуть. Сакура, что ещё двенадцать часов назад, казалось, покончила бы с собой, спокойно разговаривала, делилась с ней едой и не приказывала, а лишь просила исполнить её же работу. Нет, конечно, есть, что называется, с барского стола важная привилегия, но ведь в клане Учиха такого никогда не было. Каору чувствовала, как билось её сердце от внезапных перемен и доброты, что исходили от Сакуры, отчего весь страх куда-то исчезал, оставив место неуверенности. Зелёные глаза выжидающе смотрели на Каору, не поднимающую голову. — Сакура-сан, нас никогда не угощали едой, что едят члены семьи Учиха. Вы, госпожа, сейчас для меня хозяйка. Я служу исключительно вам и исполню любой приказ, — не поднимая взгляда, произнесла та, всматриваясь в красивую нарезку. — Тоже мне проблема! — фыркнула Сакура, вновь обескуражив её. — Я буду звать тебя Каору-чан, теперь ты моя подруга здесь. Стоило ей это произнести, как она тут же схватилась за голову, уронив часть еды на пол. Тарелка с глухим стуком упала, покатившись куда-то за угол кровати, а часть трапезы свалилась на подол Сакуры, что поспешила прилечь. Она осторожно держалась за виски, а после как-то неестественно задышала, крепко зажмурив глаза. Протяжный, похожий на скрежет металла по стеклу, стон боли раздался в комнате. Каору, что до сих пор не отошла от разговора с ней, не на шутку перепугалась, широко раскрыв глаза и наблюдая, как Сакура заметалась по кровати в поиске успокоения. Страх окутал Каору так сильно, что она, казалось, вот-вот потеряет сознание: отчего-то она считала, что Сакура умирала от неизвестной болезни. Из неподвижного состояния вывел лишь жалобный шёпот, что умолял помочь справиться с болью, набирающей обороты, изредка отступая в противостоянии. Каору ринулась прочь из комнаты, не сказав ни слова; её нежно-фиолетовое кимоно лишь мешало движению, отчего она, высоко подняв полы одежды, с громким топотом, за который ей светило пять ударов плетью по ступням, побежала вниз по широкой лестнице, ведущей в центр дома, где всегда происходил сбор прислуги. Она шустро огляделась, а после юркнула в западное крыло, где должна была находиться Осен-сан — женщина в розовом кимоно и с узорными шпильками. Каору бежала, испуганно глядя по сторонам, сбивая с ног служанок, тёрших каменные полы. — Думаешь, что получила статус выше и можешь так к нам относиться? — завопили девушки, вода из котелков которых разлилась. — Была такой послушной, а теперь бегает тут! Пусть сама и убирает! — фыркнула служанка, откинув тряпку к двери. А Каору продолжала поиски, оказавшись уже на лестнице, по которой Сакура и Саске вчера поднимались наверх. Её карие глаза стали осматривать поместье, и, завидев в саду около дерева розовое кимоно, она вновь поспешила спуститься, игнорируя рваное дыхание и выбившиеся из причёски волосы. — Осен-сан! Осен-сан! — прокричала Каору, привлекая внимание стражи и служанок, что пололи траву, разросшуюся около цветов. — Да как ты смеешь голосить в этом поместье! — зло прошипела та, когда Каору подбежала к ней, запыхаясь от бега и что-то невнятно произнося. Стоило ей выпрямиться и постараться взглянуть в глаза Осен-сан, как её тут же сильно ударили веером по левой щеке. Каору вскрикнула, непонимающе смотря на неё; со стороны послышались насмешки прислуги, одетой в сине-голубые одежды. — Так ей и надо! Вы только гляньте, как госпожа Осен схватила её за шею, — рассмеялась служанка, продолжая полоть траву, слушая одобрительные перешёптывания подруг. А Каору лишь продолжала терпеть побои, слушая нравоучения Осен-сан. Стоило ей лишь сказать слово, как тут же по лицу приходился звонкий удар пощёчины. Наконец, собравшись с силами, измученная Каору с силой оттолкнула её, громко закричав: — Сакура-сан умирает! Вызовите лекаря! Этот ужасный вопль услышало, казалось, всё поместье. Рука Осен-сан тут же застыла в воздухе, а стража, что находилась неподалёку, крикнула: — В город! За лекарем для Сакуры-сан! Лошадь тут же запрягли, а всадник уже на полной готовности восседал в седле породистого скакуна, ожидая, когда распахнутся тяжёлые центральные ворота. И стоило маленькой щёлочке появиться, как конь, оттолкнувшись мощными ногами, встал на дыбы и рванул по людной улице, оставляя тучи пыли. Осен-сан же, не теряя времени, схватив Каору, тут же направилась к Сакуре, приказав девушкам, что встретились на пути, принести воды в пиалах, отвары трав и мокрых полотенец. Всё поместье оживилось, а слухи тут же распространились по всем уголкам дома. — Это правда, что с женой Саске-сана беда? — Да, Томиро-сан, простите, мне нужно спешить! — поклонилась Каору, ринувшись в комнату Сакуры. Осен-сан же со страхом смотрела на Сакуру, что лежала на полу около лежанки. Она поспешила измерить пульс, но, дотронувшись до запястья, ужаснулась от того, насколько горячей была эта нежная кожа. Сакура что-то кряхтела, не понимая происходящего, но чувствовала, как её поспешили переложить на что-то мягкое, большое, а самое главное — прохладное. В комнате слышались бесконечные голоса и топот ног: казалось, что в комнате около двадцати человек, но нет — было всего шесть девушек, что стояли с кувшинами и прочими вещами, которые им велели принести. Каору несчастно смотрела на Сакуру, поспешив положить на лоб влажную повязку, а руки обтереть прохладной водой. Она искренне плакала, массируя тонкие пальцы, что изредка сжимали её руки. — Госпожа… — протянула она, всеми силами стараясь помочь. Осен-сан же промолчала, продолжая смачивать тело Сакуры, намереваясь сбить температуру. — Вы все, — обратилась она к трём служанкам, одетым в синее кимоно, — пошли прочь, чтобы только позвала, а уже явились! — приказала она, услышав покорное «Слушаюсь». Казалось, время летело бесконечно медленно, а врач не желал являться в поместье Учиха. Прошло уже полчаса после отъезда одного из служащих, а вестей не было, да и Саске не удосужился пройти в комнату Сакуры, чтобы проведать её. Слухи вновь распространились по поместью, отчего любой, кто мог пройтись по саду или по узорным коридорам дома, услышал бы мерзкие перешёптывания, в которых почти не слышалось сострадания. А ведь все так ждали приезд Сакуры из нашумевшего клана Харуно. И всё же часы пробили семь вечера, двери поместья с шумом отворились, и к конюшне выбежал молодой конь, что вёз всадника. Следом въехала дорогая карета, в которой находился доктор, лечивший Императорскую семью. Поместье склонилось в глубоком поклоне, ожидая Рио Кудо, который чудесными снадобьями не раз спасал жизни. Казалось, все застыли, и лишь Осен-сан, склонившись как можно ниже, поспешила проводить Рио Кудо, на голове которого виднелись седые волосы, в покои Сакуры. Он что-то расспрашивал у Осен-сан, неся старый чемодан, в котором хранились порошки и лекарства. Позади шёл мальчонка, что нёс остальную утварь, необходимую для работы. Осен-сан же недоверчиво на него смотрела, велев остаться у двери, а после приказала прислуге позаботиться об ученике Рио-сана, на что он явно обиделся. — Вам нельзя к госпоже. Вы слишком юны, — произнесла она, закрывая дверь в комнату Сакуры. Одна из служанок поспешила забрать вещи у ученика и, тепло улыбнувшись, а после учтиво поклонившись, предоставила его подругам, поспешив на помощь Рио-сану. Сакура же уже спокойно лежала на тёплой кровати, продолжая крепко держать руку Каору. Рио-сан поспешил осмотреть её, прощупывая пульс, осматривая кожу… Его взгляд резко помрачнел, когда он стал осматривать ноги Сакуры, а после велел всем немедленно выйти. Он тут же бережно разбудил её и, представившись, тяжело выдохнул. — Сакура-сан, как вы себя чувствуете? — задал вопрос он, услышав слабое «Хорошо». — Мне нужно осмотреть вас полностью, — произнёс Рио-сан, загибая её одежду. — Не волнуйтесь, я просто хочу убедиться в том, что нет внешних повреждений. — Что-то не так, Рио-сан? — испуганно спросила Сакура, чуть хрипя. А он лишь покачал головой, недовольно сведя толстые брови. Он давно так не злился и старался сдержаться, чтобы Сакура не испугалась и не закричала, ведь Рио-сан видел своим зорким глазом, что за синяки были на её теле. — Госпожа, у вас есть верные люди здесь? — задал вопрос он, опустив подол влажного платья. — Думаю, что нет, — помахав головой, ответила она, обеспокоенно глядя на Рио-сана. В изумрудных глазах, белки которых были красными от слёз и температуры, застыл единственный вопрос: что с ней? А Рио-сан, увидев это, лишь снисходительно улыбнулся, направившись к потёртому чемоданчику. Он что-то упорно искал, пересыпал из одной баночки в другую, щурился и убирал обратно. Его молчание пугало Сакуру, но она прекрасно знала, что он ответит на её вопрос, что не смел сорваться с губ. Она чувствовала, что под вечер её состояние снова начало ухудшаться, а лекарства, которые она выпила, казалось, и вовсе не помогали. Но Сакура искренне верила, что этот Рио-сан сотворит чудо и поставит её на ноги как можно быстрее. — Берегите себя, Сакура-сан. Я выпишу вам мази, которые залечат ваши раны. Они неприятно пахнут, но нужен кто-то, кто будет накладывать повязки; не думаю, что вы хотите кому-то рассказывать об изнасиловании? — печально произнёс он, принимаясь смазывать раны. Сакура застыла, закусив губу. Её руки сильнее сжали одеяло, что согревало её от прохлады в комнате. Были видны паника и страх, ведь если кто-то посмеет рассказать об этом, то проблемы, что нерушимой горой образовались перед ней, похоронят её под своим весом. Сакура знала, что ей нельзя даже думать о возможности жаловаться, ведь тогда все испытания, что она возложила на себя, та жертва, которую она принесла, та умершая часть любви ко всему, что сгорело во имя благополучия, пропадёт зря. Это было недопустимо для неё. — Тогда от чего у меня температура? — поинтересовалась Сакура, осторожно присев, позволяя Рио-сану обмотать её какими-то тряпками. — Приступы ещё могут случаться, пейте больше воды и лекарство, что я вам назначу. Высыпайтесь и не смейте перенапрягаться. У вас лихорадка, и если вы будете соблюдать всё, что я вам пропишу, то вы быстро поправитесь, а после посмотрим, — произнёс он, помогая ей улечься. Сакуру уже ничего не интересовало впредь — ей просто хотелось спать и скорее поправиться. Рио-сан сел за стол, подробно расписав правильное лечение, и отдал его Сакуре, веля никому не показывать. Затем он принялся за другие бумаги, которые должен передать Осен-сан, которая должна следить за её здоровьем. Рио-сан, будучи императорским доктором, не мог оставаться в поместье клана Учиха, поэтому лишь покачал головой, продолжая что-то вычерчивать на листах. Его абсолютно точно волновала атмосфера в этом мрачном поместье. Он не мог понять причины, по которой никто не обратил внимания на Сакуру. Та, которую должны охранять подобно зенице ока, оказалась в покоях одна. Мало того, в комнате была весьма и весьма холодно, словно никто не удосужился зажечь узорный камин. — Извините, я вхожу, — постучавшись в дверь, тихо вошла Каору. Её наряд уже был в полном порядке, а на щеке красовались синяки от ударов веером. Она, прося прощения, осторожно подошла к Сакуре, принося кувшинчик с водой. Каору хотела было что-то спросить насчёт указаний, как заметила, что Сакура провалилась в глубокий, но беспокойный сон. Руки подрагивали, а она тяжело дышала, словно нуждаясь в глотке свежего воздуха. Каору лишь печально посмотрела на неё, а после, извинившись за беспокойство, поспешила выйти прочь, но была остановлена голосом Рио-сана. — Если хочешь помочь Сакуре-сан, то каждое утро и вечер заваривай ей этот отвар, заставляя выпить не меньше двух, но не больше шести кружек в день, — вдруг произнёс он, не обращая внимания на Каору. Та лишь радостно встрепенулась, обрадовавшись, что опасность миновала. Карие глаза заблестели, а она упала перед ногами Рио-сана, бесконечно благодаря за оказанную им услугу. Счастье, что окутало её, было самым дорогим подарком. — И ещё: никаких резких подъёмов, прыжков, скачек. Размеренная и спокойная ходьба, свежий воздух и абсолютный покой, — дополнил он, вручая листок Каору. — Я всё выполню. Скажите, умоляю вас, чего стоит опасаться? — взмолилась она, пряча листок в рукав узорного кимоно. — Последствий, — отстранённо произнёс Рио-сан, вставая из-за стола. Каору лишь ахнула, прикрыв руками лицо, печально смотря ему в спину. Она чувствовала, что самое страшное ещё впереди…