Просто она ещё не знала, что ей суждено стать его компасом.
Его сильные пальцы слегка потянули её за руку, от чего желание встать и убежать тут же исчезло, оставив место для приятных чувств, что так удачно и неожиданно проснулись внутри. По телу прошёл трепет, подобно молодой листве, покачивающейся на ветках деревьев. Вряд ли Сакуре доводилось испытывать такую манящую и волшебную музыку, что приятно звучала в её голове. О чём она думала? Лишь Великая Ками знала, но было ясно одно: Сакура восторгалась Саске, который менял маски со скоростью, присущей опытному шуту, ведь она видела в нём лишь то, что желала видеть. И как он мог перепутать эту девственную деву с опытной Томиро? Саске и сам не отдавал себе отчёта, но знал лишь одно: Сакура отличалась от многих не только внешностью, но и характером. Детскость и резвость? Пожалуй, да. Это то, что за последние несколько лет он не видел в хорошо ему известных публичных домах и поместьях, где похитил не одно девичье сердце. Эти две черты её характера заставляли любоваться чистой душой, не омрачённой тяготами большого мира. Сакура была невероятно хрупкой, но в то же время и стойкой, что отражалось в её страсти к спорам, невзирая на то что она девушка. Всё это завлекло Учиху в крепкие сети, но ведь и он достаточно опытен, поэтому у него нет права проиграть ей. У него есть холодная расчётливость. Почему бы ему не ускорить план, который разработали их отцы? Ведь время никогда не бывает лишним… — Спасибо за заботу, — мягким, низким и едва слышным голосом произнёс он, всё так же удерживая запястье, ловко, но едва заметно поглаживая тонкую кожу большим пальцем. Ох, что сейчас испытывала Сакура! Это было подобно урагану, что так резво ворвался в её никем не тронутый мир. В изумрудных глазах заиграли тёплые блики, которые были готовы, казалось, отразить всю яркость мира. Всё ежесекундно переворачивалось, переделывая всё, что только можно менять. Сумбурность и азарт, восторг и неизведанное — всё так манило, что не ощущавшая такого раньше Сакура просто утонула в глубине этих чувств, о чём говорило её сбившееся дыхание. — Да-да, — невнятно проговорила она, мгновенно покраснев. Доволен ли был Саске? Весьма. Ведь пульс, чувствующийся под кожей, настолько отчётливо прощупывался, что он даже удивился. Он выбил эту глупышку из колеи, обратив все минусы в свою пользу. Но вся эта невинная игра и его благодарность не были ложью. Он сказал это с чистыми мыслями. В конце концов, не она ли желала подбодрить его? — Тогда меня до сих пор интересовал один вопрос, — издалека начал Саске, как природа так удачно принесла нежные лепестки вишни на прохладное крыльцо. — И что же это? — стыдливо спросила Сакура, спешно освобождая руку от такого приятного плена, не замечая веселья, что окутало его. — Почему ты не сходишь посмотреть на деревья? Здесь же идти не более получаса, — поинтересовался Саске, наблюдая, как девичьи пальцы перебирали погибшие лепестки её любимого дерева. Всё же ему так легко предугадывать действия людей. — Ты думаешь, что я способна защитить себя глубокой ночью? — усмехнулась Сакура, подняв на него взгляд так уверенно, словно и не она вовсе пару мгновений назад смотрела на него почти влюблённым взором. — Я ведь не должна так просто уходить ночью из поместья. — Я могу тебя проводить, — не меняя притягательного баритона, ответил Саске, на что Сакура, закусив губу, зарделась с новой силой, ловя себя на мысли, что заслушалась его речами. Он заметил мимолётный страх, проскользнувший где-то далеко в её душе. Эта странная робость, свойственная только невинным и телом, и душой девушкам, приятно грела душу, а мужчине не стыдно появиться с такой женой на публике. Да, Саске скрывал основную причину нахождения рядом с Сакурой, но делал это не один. Так поступали все её близкие, кроме Камелии, что лишь могла предполагать цели визита влиятельного клана. — Я никогда не сбегала из дома, — вдруг ответила Сакура, поспешно поднявшись на ноги. — Притом нельзя незамужней даме бродить ночью по мрачным улочкам, — слегка прищурившись, справедливо заметила она, делая несколько бесшумных шагов назад. — Я хотел поговорить с тобой, и думаю, что за стенами поместья будет лучше, — пояснил Саске, отметив про себя, что ко всем её положительным качествам добавились верность и подчинение. Он действовал непринуждённо, но отстранённо, чтобы не вызвать подозрений и не нарушить тайный договор, заключённый двумя семьями несколькими годами раньше. Саске узнал о нём лишь три года назад, что его не радовало, но воля родителей была важнее его собственной, поэтому он, как и Итачи, беспрекословно подчинился, ожидая удачного момента, когда два дружественных клана помогут друг другу без особых проблем. Сакура непривычно низко опустила голову, отчего длинные волосы тут же каскадом рассыпались по спине. По лицу было видно, что она меньше всего ожидала такого, но всё же постаралась взять себя в руки, тут же принимаясь собирать волосы в руку, глядя на свою старую ленту, которая уже отказывалась служить. — Мои волосы распущены, это нехорошо, — покачала головой Сакура, вспоминая гнев матушки, грозившей, что рано или поздно она отрежет роскошные локоны, оставив длину чуть ниже лопаток. — За тобой интересно наблюдать, — усмехнулся Саске, протягивая узорную ярко-зелёную ткань. Казалось, он настойчиво требовал принять её — всё-таки он не имел привычки отступать без боя. Желание отступить возникало крайне редко, ведь враг может решить, что противник струсил, поджав верный императорский хвост! Испортить имидж устрашающего воина жалким побегом? Этого не мог себе простить Саске, отчего порой прибегал к крайним мерам, желая погибнуть на поле боя, а не от того, что какой-то грязный палач лишит его жизни за невозможное предательство. Сейчас же он старался не спугнуть такой интимный момент: в конце концов, когда получится поговорить с Сакурой так, как удобно ему? Не сдержавшись, она изумлённо приподняла бровь, глядя, как Саске протянул ей её же ленту, обронённую, видимо, в коридоре ранним утром или днём. Она понимала, что вот-вот потерпит сокрушительное поражение с самой собой. Желание посмотреть на дикую вишню настолько грело душу, что описать восторг было трудно. Но, как и любая девушка, Сакура хотела посмотреть на силу мужчины, манящего речами сбежать из поместья. Мысли о том, что можно устроить ночную вылазку, стали щекотать нервишки, заставляя глаза сверкать опасным зелёным пламенем. Саске мог поклясться, что она готовила очередное условие. — А как ты меня будешь защищать? — задала она вопрос, принимая зелёную ленту. Она понимала, что всё это звучало крайне нелепо, ведь уже дважды он вернулся с неглубокими ранами и запахом крови, но при этом остался живым и способным держать в руках остро заточенную катану. И всё же зачем спешить, когда можно дотронуться до того, что всегда было под запретом? Деревянный меч — боккэн — ей доводилось держать, но это невозможно сравнить с приятной тяжестью настоящего орудия самозащиты и убийства. — Мне просто очень интересно, — сжав руки перед грудью, пояснила она, сдерживая смешок, а тонкие пальцы тут же принялись разглаживать ленточку. Саске лишь самодовольно улыбнулся, понимая, что Сакура лишь задала вопросы, старательно орудуя пальцами в волосах, что-то усиленно затягивая для большей прочности. Она вновь стала его забавлять, заставляя продлевать роль сказочного принца на чёрном коне. — Красиво? — покрутившись на месте, спросила она, кружась в пышном платье и нагло напрашиваясь на комплимент. — Позволь мне, — в очередной раз улыбнувшись, сказал Саске, поправляя свое чёрное кимоно, а после уверенно поднялся на ноги, по привычке схватив меч, аккуратно лежавший справа. — Что позволить? — непонимающе спросила Сакура, как тут же почувствовала тёплые руки на волосах. Его тело было таким манящим, но непорочность, оберегавшая её, тут же заставляла вспомнить все манеры, а страх волной пробежался по коже. И всё же она старалась вспомнить, откуда знала Саске, который ко всему прочему желал похитить её любой ценой из надёжных стен поместья. Мысль о том, что они могли видеться с ним не только в детстве, юркой змейкой пробегала в сознание. Саске смел прикасаться к ней, забывая обо всех правилах этикета. Но ей ли говорить о нормах поведения? Всё же именно Сакура приходила к нему, неосознанно разыскивая по всему поместью, именно она врывалась в его мысли, заставляя беседовать с ней, а он не мог выгнать её. Сакура на секунду прикрыла глаза, отдаваясь новым ощущениям, ведь ни один мужчина, кроме отца, никогда не прикасался к её локонам. Несмотря на всю прелесть, разум отчётливо заставлял опомниться, а после стремительно удалиться, не забывая извиниться. Но кто сказал, что Сакура не желала продолжения? — Что ты делаешь? — отпрыгнула она, опасливо отойдя на пару шагов назад. Это смотрелось глупо, зато ночью, сидя при слегка приоткрытых сёдзе, можно было тихо поплакать, придумывая себе не одну тысячу оправданий. Всё же жалеть себя было куда проще, но крайне утомительно. — Уже ничего, — понуро ответил Саске, опустив руки. — Я с детства учился драться на мечах. Владею навыками ближнего боя. Возглавляю армию Императора Муцухито, думаю, что в состоянии защитить единственную девушку, которую буду сопровождать по собственной инициативе. Сакура, видевшая рукоятку меча на его бёдрах, подозрительно сощурилась и, делая вид, что не верила в это, усмехнулась, а после и вовсе засмеялась. Как же глупо она выглядела, высказывая сомнение по поводу него, но что она могла придумать? Всё же Сакура ничего не знала о реальных чувствах, которые способны возникнуть между мужчиной и женщиной, чьи узы скреплены божьим заветом. Романы, которые ей довелось прочесть, не были похожи на ту историю, которая происходила сейчас, поэтому надеть маску какой-либо героини не представлялось возможным. — Покажи меч! — требовательно попросила она, сдерживая улыбку, и добавила едва слышно: — Пожалуйста. В её тёплых воспоминаниях стал проскальзывать образ юнца, который когда-то давно посещал стены этого поместья. Сакура подозрительно сощурила глаза, пропуская детские воспоминания через призму души. Что-то такое знакомое и пугающе притягательное запало в неё. Что-то мешало поверить, что когда-то забытые ощущения вернутся, заставляя сосредотачиваться на чём-то избитом и невозможном. — Зачем? — изумлённо спросил Саске, засмотревшись на её тонкие губы, которые ещё секунду назад излучали доброту и азарт. — Быть может, я не доверяю тебе, — вполне справедливо произнесла Сакура, скрестив руки перед собой. Хотя точно помнила, как он мастерски отрабатывал удар на заднем дворе поместья. Щёки тут же вспыхнули ярким румянцем, когда она вспомнила капельки пота, скрывающиеся в ткани спущенного кимоно. Она помнила, как её нагло обнаружили, как где-то внутри зародились неизведанные чувства, побуждающие дотронуться до совершенного и незнакомого тела. Сакура знала особенности мужского и женского организма, но видеть всё своими глазами, да на таком расстоянии, что подушечки пальцев дрогнут, будто боясь обжечься, было удивительно. Все эти действия заставляли чувствовать скованность, подпитанную чистыми, ещё не опороченными никем мыслями. Искушение изведать запретное настолько вовлекало, что ещё несколько минут — и Сакура точно переступила бы через приятный страх, но всё обернулось глупым бегством, стоило Саске лишь появиться около неё. Конечно, давать женщине оружие — знак полного доверия, уважения и её почитания. Сакура и сама не знала, что попросила исполнить просьбу, от которой Саске мог отказаться, внеся в их и без того сложные отношения чёрные пятна, но что ему оставалось делать, ежели гениальный план требовал жертв? Его меч — его бремя. Это оружие, которое забрало остриём не одну сотню жизней. Это катана, до которой смел дотрагиваться исключительно он — и никто иной. Несмотря на жёсткость и холодность, Саске больше всего не любил напрасные жертвы мирных граждан, которые ещё не отчаялись и продолжали верить в Императора. С точки зрения опасности Саске знал: максимум, что сможет сделать Сакура, — удержать рукоять обеими руками, а вот с этической стороны он бы не позволил ей прикоснуться к крови. Решив, что ничего плохого не произойдёт, он лишь покачал головой, глядя на то, как Сакура, которая смотрела на него снизу вверх, спокойно диктовала желания и прихоти, не стесняясь его власти и положения. — Ну, держи, — усмехнулся Саске, и послышался звонкий лязг металла, медленно покидающего ножны. — Прикасайся к ручке лишь через платок. Сакура, довольная тем, что смогла утолить любопытство, радостно протянула руки. Интерес к его оружию приятно удивил Саске, и он, аккуратно обмотав рукоять, вложил меч в её ладонь и отошёл на несколько шагов. Саске читал неописуемый восторг в ярких глазах. Невольно он вспомнил мальчика, которому сенсей спустя несколько тренировок позволил сделать выпад с настоящим оружием. Конечно, Сакура выглядела нелепо, стоя в роскошном платье и его катаной, но что говорить, если всё в их отношениях неправильно? Их первое знакомство, её вольность, его слабость пред ней и странная заинтересованность — всё было таким непривычным и незаконным, но таким светлым и успокаивающим, что обоим не хотелось, чтобы всё заканчивалось… — Ты счастлива? — усмехнулся Саске, глядя на улыбку Сакуры, старательно держащей меч двумя руками. — Ты знал? — изумлённо спросила она, тут же погрустнев, а ведь ей так хотелось выглядеть удивительной в его глазах. — Это было очевидно, — признался Саске, не любя лесть. — Только аккуратнее с лезвием, не порежься, — попросил он, видя, как она старалась сделать нападающий удар. — Не думал, что у тебя есть тяга к холодному оружию. Нравится? — Да, — улыбнулась Сакура, неохотно отдавая катану Саске. — Тяжеловато, правда. Не имею понятия, как этим оружием можно владеть. — Теперь пойдёшь смотреть на цветение? — спросил он, не веря, что невольно подчинялся её прихотям. Он понимал, что сам тешился, когда выполнял её детские капризы. — Мужчина, который не владеет искусством владения меча, не сможет управлять воинами. Сакура снова задумалась, поворачивая голову к закрытым воротам. Страсть к приключениям так и звала её нарушить эти скучные правила: сбежать на несколько часов из дома, насладиться свободой за стенами поместья, увидеть мир, в котором жили простые люди, своими глазами… И, в конце концов, любоваться вишнёвым деревом, которое она так обожала. Если она откажется, то вряд ли сможет простить себе свою маленькую прихоть, да и страх быть замеченной во время отсутствия… Всё было настолько спонтанным, что Саске и сам не понял, как оказался схваченным Сакурой. Она крепко держала рукав дорогого кимоно, бесстыдно глядя в его глаза, в которые так мечтала заглянуть при любой возможности, старательно высматривая в них зрачки, но сейчас была подвержена эмоциям. — Надеюсь, что ничего плохого не случится, если я уйду ненадолго погулять, — проговорила Сакура, заметив, как Саске слегка склонил голову, а после блестящая сталь скрылась в тёмных ножнах, которые спрятали всю красоту острого лезвия. Но никто не обратил внимания на звонкий скрежет металла. Пара любовалась друг другом, будто всматриваясь в приятные и аристократические черты лиц. Это было так волшебно и волнительно, что Сакура и не заметила, как сама подалась навстречу Саске. Все запреты рушились, границы стирались, вовлекая Сакуру в такой необычный мир страсти и похоти. Что он делал с её чувствами? Почему она так нервничала, находясь рядом с ним? Ответ напрашивался, но Сакура ещё не понимала происходящего… Всё было таким волшебным и приятным, что она даже не заметила, как они уже покинули стены поместья, скрывшись из поля зрения прислуги. Быстрым шагом они скрылись в тёмной прохладе ночи. Они то и дело встречали по пути ночных зевак, явно не являющихся мужем и женой. Мир, где люди днём вели себя сдержанно и стойко, менялся с наступлением ночи. Пошлость и разврат царили здесь: громкий смех девиц, чей бант кимоно завязывался спереди, то и дело раздавался после изречений нетрезвых мужчин; на одиноких переулках стояли красивые юдзё, которые ждали клиента, способного одарить их золотыми иенами. В некоторых домах в японском стиле горели тусклые свечи, и виднелись тени людей внутри. Но сейчас Сакура лишь с опаской осматривала незнакомую ночную местность, по которой шла с Саске. Минуя мрачные улицы, она стала замечать, что они на окраине деревни. Стоило уйти с многолюдных дорог, как мир снова казался чистым и прекрасным. Где-то вдалеке был слышен рокот шумно переговаривающихся цикад; приятно шумели деревья, обдавая их тёплым, едва ощутимым ветром. На удивление Саске Сакура не промолвила ни слова, тихо следуя за ним. Молчание неприятно сказывалось на их отношениях, которых, собственно, и не было, но которые по крупинкам собирались. Темы для разговора не находились, но Саске был уверен, что красивый пейзаж, который так желала увидеть Сакура, разговорит её, хотя и сам предпочитал находиться в такой приятной тишине. Он мог слышать, как она старалась бесшумно передвигаться по пыльной каменистой дороге, иногда издавая какие-то странные приглушённые звуки, похожие на вздохи, наполненные ощутимой болью. — Ты в порядке? — видя, как Сакура заметно замедлила шаг, озадаченно обратился к ней Саске. — Тебе не надо отставать от меня. Тебе ли не знать… — Да, — сморщив лицо, ответила она. Учиха, понимая, что она лгала, резко остановился, тем самым остановив её. — Поэтому ты решила меня испугать таким выражением лица, — констатировал он. — А ты боишься лиц? — язвительно спросила Сакура, привычно прищурив глаза. — Так ты меня точно не сможешь… — Сакура, — требовательно произнес её имя Саске, убирая из голоса мягкие нотки. — Если хочешь полюбоваться дикой вишней, то скажи, что с тобой. Он говорил это так требовательно, что желание соврать пропадало. Это было так волнительно и пугающе, что хотелось кричать. Но почему-то такое поведение вновь разыгрывало в ней интерес, заставляя мечтать и подчиняться ему. С ней никто не обходился так, как он… Саске был вежлив и учтив, что поражало, ведь ночные разговоры и сплетни с Камелией делали своё дело. Сакура узнавала о нём всё новые невероятные вещи, от которых сердце иногда пропускало удар, а на щеках пылал румянец. Она не знала: заботился ли он сейчас о ней или же просто интересовался, чтобы привлечь внимание. Но сердце шло вразрез с разумом, заставляя Сакуру во всех действиях Учихи видеть заботу, переживание за неё, а самое главное — симпатию, перерастающую в любовь. — Нога, — призналась она. — Наверное, камень. Ступать больно, — пояснила Сакура, проклиная свою удачу, а после стыдливо покраснела, вновь вспоминая его взгляд, направленный на неё в поместье. — Ясно, — ответил Саске и на удивление аккуратно подхватил её на руки. — Здесь совсем недалеко, — пояснил он, чувствуя приятный запах от её волос. — Не думаю, что в своём платье ты не сможешь спуститься по этому обрыву, — усмехнулся он, видя как без того большие зелёные глаза увеличились. — Пусти меня! — неожиданно закричала Сакура. Но её фразы шли вразрез с действиями. Она крепко обхватила шею и даже крепче прижалась к его телу, стараясь восстановить дыхание, которое в секунду стало рваным и тяжёлым. Сакура вдыхала аромат мужского тела. Сейчас ей не казалось, что Саске, так бережно несущий её на руках, способен кого-то убить… От него пахло чем-то таким редким и запоминающимся, что возникало желание утонуть в этом аромате, продолжая вдыхать его бесконечно. Она проникалась доверием к Саске: уже не было мыслей, что он самодовольный гордец, безжалостно играющий с девичьими сердцами; уже не было чувства страха, с которым она столкнулась при первой их встрече в поместье; уже не было того, что так пугало её ещё днём. Сакура чувствовала себя защищённой и такой удовлетворённой, находясь в его объятиях. Желание вырваться пропало, стоило ему прижать её к груди. — Скоро ночной патруль. Им будет странно видеть девушку поздней ночью у кого-либо на руках, — вдруг произнёс Саске, довольный реакцией Сакуры, чья едва уловимая дрожь отчётливо ощущалась ладонями. — Поэтому не кричи. Она лишь шепнула что-то невнятное и, ухватившись за ворот одежды Саске, прижала руки к его груди, смущённо краснея, когда он ускорил шаг. Кричать было глупо, ведь он просто помог ей, заверив, что идти осталось недалеко. И он не соврал, а уверенно приближался к уютной поляне, которую освещали самодельные фонари. Конечно, обрыва здесь никакого не было, но крутой спуск имелся. — Мы пришли, — тихо произнёс Саске, теснее прижав Сакуру к себе. — Наслаждайся, — улыбнувшись уголками губ, вновь добавил он, стоя на молодой зелёной траве. — Сама или мне помочь? — из вежливости поинтересовался он, показывая Сакуре тропинку, по которой нужно спуститься. — Думаю, что от вашей помощи, Саске-сан, я не откажусь, — хихикнула она, смущённо прикрыв глаза. — Помогите мне спуститься, — позволив себе ещё чуть-чуть побыть в его руках, добавила она, — пожалуйста. — Тогда закройте глаза, миледи, — вежливо произнёс он, заставив Сакуру смутиться, но подчиниться, оттого что она сама начала такую глупую игру. Дождавшись, пока она повинуется, Саске, улыбнувшись, довольно быстро сбежал со склона, всё же чувствуя лёгкую усталость. Конечно, сейчас он мог применить всё своё обаяние и сделать с доверчивой девчушкой всё что угодно, ведь не он нарушал правила, а Сакура. Пусть она думает, что находилась не под опекой отца и клана, а жила сама по себе, наслаждаясь запретным плодом. Всё же Сакура и не могла думать, что в данный момент полностью зависела от Саске. Она помнила, что он мужчина, но вечно забывала, что они с ним не равны, ставя себя на одну планку с ним. И пусть его тело такое приятное и тёплое, не стоило забывать о таких скучных правилах поведения, которые предписывали незамужним девушкам контролировать порывы и ждать обязательной церемонии сочетания их душ. Саске с неохотой отстранил Сакуру, усадив её на верёвочные качели, и попросил открыть глаза, чтобы подарить чудо, о котором она мечтала так давно. — Как красиво… — прошептала она, удовлетворённо вздохнув. Шумная речка издавала приятную мелодию, спевшись с рокотом цикад, а светлячки возле деревьев создавали романтическую атмосферу, от которой голова могла пойти кругом, тело повиновалось только чувствам и частому биению сердца. Сакура, аккуратно опустив ноги на землю, ахнула от восторга. Сидя под вишнёвым деревом, Саске, увидев, что она крепко держалась, подтолкнул качели. На его удивление Сакура не проронила ни слова, изумлённо рассматривая дикую красоту природы. Неожиданно на неё стали лёгким водопадом осыпаться лепестки дикой вишни, которые Саске заставил кружиться над ней. Подчинившиеся человеческой силе ветки покачивались от того, что он потянул их на себя. Вдруг на помощь пришёл слабый ветерок, принуждая дерево ещё разок оголить тонкие ветви, а розовые листочки кружиться в диком, но таком нежном танце под трели цикад, притаившихся в округе. — Это божественно! — радостно прокричала Сакура, глядя на тёмное ночное небо и кружащиеся лепестки. — Я даже и не могла представить, что ночью всё настолько красиво! — воодушевлённо говорила она, запоминая детали. — Я хочу нарисовать это! — вынесла вердикт она, засмеявшись, а после тут же взглянула на Саске. — Надо осмотреть твою ногу, — напомнил он, получив лёгкий кивок и благодарную улыбку. Саске, остановив качели, опустился до уровня её ног, а после, аккуратно сняв бежевую туфлю и тяжело выдохнув, посмотрел на маленькую ступню. — Придержи на весу, — тихо произнёс он и приподнял рукава своего кимоно, развязав бинт с руки. — Когда вернёмся в поместье, обязательно обработай рану, хорошо? — задал вопрос Саске, откидывая острый камень. Наученный на поле боя обрабатывать огнестрельные и резаные раны, Саске тут же облил ногу Сакуры водой из фляги, вымывая всю грязь, которая могла проникнуть в кожу. Она слабо вскрикнула, почувствовав на коже холодные капли, а после горячие пальцы Саске, которые вновь осторожно обхватили её ногу. — Спасибо тебе, — ответила Сакура, благодарно смотря на Саске, сидевшего возле её ног. — Ты хотел со мной поговорить, — по-детски наклонив голову в сторону, начала она. — Хотя бы так, но я смогу отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня. Саске лишь шумно выдохнул, заканчивая перевязку. Да, он желал поговорить с ней, переманить на свою сторону, приняв в свой клан в качестве жены, но нужен был подходящий момент и обстановка. Он явно предвидел такое близкое будущее. Он знал, что Сакура на его предложение, может, и откликнется, но это будет сопровождаться слезами и несчастьем. Не то чтобы Саске волновало её благополучие рядом с ним, но ведь ему нужно сделать всё так, чтобы Кизаши поверил в их любовь. Обмануть его может лишь его дочь, уверив, что влюблена в Саске, которого увидела первый раз за столько лет. Его ошибка могла стоить ему фамилии, звания и жизни. — Это не так просто сделать, Сакура, — тяжело произнёс он, поднимаясь с земли. Сакура лишь потупила взор, спрятав ногу под полами длинного платья. Сегодня она с ним так близко. Вся ситуация была такой волнительной и неловкой, что хотелось убежать и скрыться где-нибудь за деревом, надеясь, что никто не найдёт её, но куда бежать, когда всё так волнительно прекрасно? Если вспомнить, Саске ни разу не сделал чего-то плохого ей и слугам; он не повышал на неё голоса и часто выручал из скользких ситуаций. Сейчас он подарил ей мечту и странные, такие приятные чувства. — Отчего же? В моём клане нет каких-то странных обрядов и жертвоприношений, — улыбнулась Сакура, делая вид, что не понимала его истинных намерений. — То, что ты находишься сейчас здесь и со мной, — уже странно, ты так не считаешь? — парировал Саске, продолжая стоять вполоборота, не переводя на неё взгляд. Сакура снова притихла, пряча тёплую улыбку за выражением глубокой задумчивости, понимая, что Саске как никогда прав. Но она всегда руководствовалась эмоциями. Всегда нуждалась в человеке, который сможет оберегать её и защищать. — Тебе нечего бояться, просто наслаждайся таким редким спокойствием, которое я могу тебе дать, — проговорил Саске, переводя взгляд на звёздное небо, освещаемое луной и звёздами.Глава 6
30 ноября 2015 г. в 15:02
Нежные, заботливые прикосновения, сравнимые лишь с крыльями бабочки, заставляли окунуться в мир спокойствия и грёз. Стоило человеку, робко стоящему позади спины, сделать одно резкое движение, как Саске мог просто-напросто снести голову с плеч, конечно, если б он сейчас был на поле боя, где изо дня в день под толстым слоем пыли, среди трупов и рек крови, сражались воины Императора.
Справедливость? Власть? Деньги? Низшие классы с каждым днём всё более гневались, накапливая злобу на правителя. Крестьяне, ремесленники и бедные торговцы молили лишь о том, чтобы весь ужас быстрее закончился и они могли с чистыми мыслями и добрыми сердцами продолжать заниматься ремеслом. Сколько слёз женщин было пролито, когда они получали части тела сыновей или когда будущие главы их семейств уходили в стан врагов? Сколько мелких поселений вымерло под страшным гнётом не пойманных коллаборационистов, которые угрожали им смертью? Порой такими людьми выступали добрые соседи, которым ты ещё пару дней назад давал соль и несколько иен в долг. Какое страшное разочарование и хаос царили в главных портах страны, где происходили кровавые убийства и летели сотни смертоносных стрел? Несчастье и ненависть царили во многих районах страны, но что могли делать верные псы Императора?
Многие кланы, издавна присягнувшие на верность правителю, старались повлиять на него, что всегда заканчивалось плачевно. Были попытки образумить Муцухито, но их довольно резко пресекали, стоило юному глупцу издать указ о казни главы верного клана — Минато Намикадзе. Те люди, которые служили ему, горевали не один месяц, роняя слёзы на монумент, проклиная жестокие небеса за такую несчастную судьбу, за несправедливость и необразованность человека, справедливо занимающего место на золотом троне. Никто не верил, что для Минато, подписавшего несколько выгодных для страны договоров, будет принята высшая мера наказания — распятие. Каково было удивление всех помещиков и их прислуги, когда они узнали, что это лишь прихоть Муцухито? Желание открыто выступить против Императора пропало, люди стали копить злобу и гнев, но никто так и не смел разрабатывать проекты, связанные со сближением с иностранными государствами. Но напряжение нарастало с небывалой скоростью…
В самые тихие уголки страны пробирались предатели и глупцы, слепо преследующие цель — свержение монарха. Народ боялся, что с их семьёй может произойти нечто ужасное. Даже в маленьких провинциальных городках двери для чужаков были закрыты: никто не желал помогать кому-то, жертвуя спокойствием, едой и жилищем. Конечно, деревенька, где сейчас находилась Сакура, была тем редким местом, где вероятность нападения была равна лишь двенадцати процентам, но благодаря дружбе кланов Учиха и Харуно, которые не открыто, но оказывали сопротивление Императору, действуя с осторожностью, присущей личностям, умеющим принимать быстрое и правильное решение за секунду.
— Томиро, ты не вовремя, — ответил Учиха, принимая её ласку.
Каково было его удивление, когда Саске услышал тихий, почти детский смех около уха. Как он мог перепутать Томиро с кем-то? Её манеры были необыкновенно отточены годами службы ему. Учиха слегка напрягся, чувствуя, как в один миг тонкие девичьи руки сжали его напряжённые плечи. Томиро побоялась бы лишний раз прикоснуться к руке или сказать неучтивое слово. Вольность и непослушание наказывались, поэтому никто не смел даже перешёптываться в присутствии Саске, отдавая предпочтение молчанию, но сейчас всё было иначе.
— Я не ваша слуга, Саске-сан, — тихонько произнесла Сакура, преклонив голову так, чтобы он мог чувствовать тёплое дыхание кожей.
Непростительная близость для девушки древнего рода, недопустимая и запрещённая. Но… она всё равно не теряла искорки и детского счастья, что в трудную минуту действовало лучшим успокоительным, несравнимым даже с дорогим терпким табаком. Этот приглушённый смех заставлял простить все грехи и проступки, позволяя временно отпустить тягостное настоящее, в котором страшно даже полюбоваться долгожданным цветением диких вишен.
— Ну же, простите меня за мои действия, — снова задорно пропела Сакура, обходя Саске вокруг, всё так же проводя кончиками пальцев по его рукам.
Эх, видел бы Кизаши, что сейчас вытворяла его миленькая дочурка, опасно балуясь с мужчиной, под которого желал подложить дочерей не один помещик. Но Саске знал, что эти забавы останутся лишь между ними: в конце концов, даже при всей своей невиновности он лишний раз выслушал бы короткое нравоучение от отца, который то и дело напоминал о статусе женщин клана Харуно. Сейчас же он позволил себе расслабиться и с удовольствием прикрыть усталые глаза, позволив Сакуре развлечь его.
— Вы были таким напряжённым, что я захотела вас подбодрить! — разыгрывая злость, выразительно произнесла она, ловко присаживаясь на прохладную подушку напротив.
Саске всё молчал, вслушиваясь в мягкое звучание её голоса. Он прекрасно чувствовал, что за ним наблюдали, да так пристально, что любому надсмотрщику стоило бы поучиться. Но ведь он тоже человек? Поэтому, не выдержав такого сладостного момента, Саске в свойственной ему манере ухмыльнулся, заставив Сакуру пару раз счастливо хлопнуть в ладоши. Пусть это будет её маленькая победа, которую она может хранить в сердце и памяти, он не возражал — лишь бы это хрустальное спокойствие не рухнуло, оставив осколки.
Саске устал от бесконечной крови, от вечной борьбы и смерти, что ходила за ним по пятам. Все эти неприятности вытекали одна за другой, заставляя убивать с каждым разом всё больше и больше людей, которые бастовали и просили о свержении монарха. Но разве будет кто-то слушать мнение незнатных господ, тех, кто был для Императора хоть и подданным, но всё же лишь слугой, что обязан молиться Великой Ками о его здравии и долгих годах жизни.
— Глупый Император, — неожиданно для себя произнёс Учиха, тут же резко раскрыв глаза, чем ошеломил Сакуру, небрежно приоткрывшую губы.
— Что вы сказали? — переспросила она, словно желая удостовериться в том, что услышала. — Да как вы смеете так говорить? Вы же… — начала было она, желая как можно быстрее подняться на ноги.
— Не спеши и не кричи, — голосом, что не терпел возражений, произнёс Саске, схватив здоровой рукой тонкое запястье. — Я это сказал лишь в силу его необразованности, — тут же добавил он, осознавая главную ошибку — позволить забыться себе с девушкой.
Сакура, казалось, не поверила ему, тихо фыркнув от его наглости, но разве не она первая начала переходить границу, что так отчётливо была проведена законом и божественными указаниями? То ли поддавшись его голосу, то ли власти, она потерялась в ощущениях. В груди что-то трепетало, заставляя смущаться лишь от того, как аккуратно он держал запястье. Стоило ей глубоко вдохнуть, как вся ситуация показалась такой сладкой и запретной, что она вмиг перенеслась в сказку, в которой Саске будет её компасом.