Ломая рассвет

      Сакура не спускалась в течение часа. Не привыкшая самостоятельно одеваться, она проклинала свою медлительность, ведь даже сменить старую юкату на новую без Осен-сан, Каору или другой служанки было практически невозможно. Едва справившись с первым поясом, она заметно устала, но продолжала заниматься собой. Очередное нежно-зелёное одеяние, расшитое серебряными нитями, оказалось на её теле, а причёска до сих пор была великолепной. Коридорный шум не прекращался: то затихал, то возобновлялся. Вся прислуга, что ещё недавно стояла под мрачным осенним небом, занималась делами, по крайней мере, так думала Сакура. Однако грохот и излишняя суматоха подогревали интерес — он был настолько сильным, что хотелось вновь забыть о правилах и броситься в коридор в нательной одежде, расспрашивая о случившемся. Однако за такую выходку Саске её точно не похвалит, поэтому приходилось сдерживаться, распрямляя дорогую ткань. К тому же Сакура пообещала стать покорной женой, какой должна была быть изначально. Набросив утеплённый хаори, она запахнула края, принимаясь подвязывать ткань серебристым поясом. Рукава были укороченными, как и полагалось замужней женщине, а на одежде содержалось пять родовых рисунков клана Учиха — пять вееров. Только сейчас Сакура поняла, сколько денег в неё вложено.       Покидая родительский дом, она пришла в поместье Саске практически ни с чем. Сейчас же Сакура день ото дня выбирала наряды, которые были выкроены специально для неё, не задумываясь об их количестве; в её комнате было много резных шпилек и украшений, которые предназначались только ей, да и атласные ленты, которые вплетались в волосы, были аккуратно упакованы в шкатулки. Именно в это мгновение она поняла, что Саске постарался сделать её жизнь с ним беззаботной и роскошной. Разница между её нынешним и прошлым положением была настолько значительной, что голова шла кругом. Выходит, она сама уничтожила свободу, не ценя поступков Саске, забывая, что прежде всего нужно уметь слышать, ведь игнорировать куда проще. Сакура выдохнула, чуть сгорбившись, вновь и вновь рассматривая красноватые щёки. Только руки потянулись к румянам, как где-то за пределами комнаты она вновь услышала подозрительный шум, который развеял в одночасье думы. Уверенно направившись в сторону выхода, она открыла дверь, медленно покидая покои.       — Что происходит? — задала она вопрос неизвестной служанке, которая, получив разрешение, заговорила.       — Госпожа, Саске-сан готовится казнить преступницу, что желала убить вас. — Услышав это, Сакура зловеще улыбнулась, как-то странно посмотрев на девушку.       Внутри играла гордость, которую вот-вот удовлетворит чья-то тёплая кровь. Желание видеть чью-то смерть поглотило мысли. Сакура задумалась, как бы хотела уничтожить Томиро, которая за улыбкой и наигранным почитанием медленно подкладывала в её еду яд диких ягод. Она знала, что за каждое преступление есть наказание, но отчего-то душа просто жаждала увидеть такие же муки, через которые прошла любимая Каору. Вспоминая её измученное лицо, Сакура резко остановилась, тело пронзила сильная дрожь, а из глаз потекли слёзы. Такие обжигающие, от которых хотелось опустить лицо в прохладную гладь воды, остужая огонь ярости и приглушая боль. Стоило вспомнить о темнице, как к горлу подступала тошнота, а желание увидеть Каору возросло настолько, что перекрывало намерение отправиться к Саске и смотреть на муки Томиро.       «Быть может, поэтому столько шума?» — подумала Сакура, повернув голову вправо.       Острый слух уловил перешёптывания за приоткрытой дверью, около которой стоял единственный стражник. Он чуть склонил голову, приветствуя Сакуру, и выпрямился, глядя, как она, наклонившись, всматривалась в маленькую щель. Зелёные глаза чуть сощурились, а после закрылись, желая успокоить разыгравшиеся эмоции. Стражник учтиво открыл двери, пропуская Сакуру в комнату, предназначенную для гостей. Здесь была Каору, она чувствовала. Переступив порог, Сакура заметила трёх служанок и двух врачей, менявших окровавленные ткани. Даже здесь витал стальной запах, от которого Сакуру мутило, а после и вовсе заставляло прикрыть губы рукавами юкаты.       — Сакура-сан, здравствуйте, — проговорила Мегуми, неглубоко поклонившись. — С вами всё хорошо?       От неё не могло скрыться, что с Сакурой что-то не в порядке, поэтому, строго посмотрев на помощницу, одним взглядом она приказала помочь ей. Лишь по склонившейся прислуге можно было понять, что в комнату зашла хозяйка поместья, да и знаменитые розовые волосы были отличительной чертой, по которой её могли узнать из тысячи. Наоми поспешила к Сакуре, осторожно держа её за локоть и медленно провожая к стулу. Не то чтобы Сакура чего-то боялась, просто ужаснулась, видя многочисленные лоскуты тканей, брошенных в камин, где спешно сгорали.       — Я хочу к Каору, — произнесла она, стараясь как можно увереннее стоять на ногах.       Та лежала на большой кровати и даже не шевелилась; со стороны казалось, что она сладко и безмятежно спала, вот только некоторые знали, как Каору кричала, когда лекари промывали рваные раны. Они помнили, как им пришлось закрыть рот полотенцем, которое сдерживало громкие звуки, сменив их на глухое мычание. Стоило специальному отвару коснуться увечий, как тело содрогалось, словно от удара молнии. Мегуми и Наоми лишь надеялись, что у Каору не будет заражения крови, — всё же она содержалась не в самых благоприятных условиях. Сакура же, обойдя кровать, медленно присела на корточки, и длинные волосы коснулись пола.       Карие глаза были прикрыты, но было видно, что тонкие ресницы чуть дрожали: видимо, Каору до сих пор очень тяжело от всего, что она пережила. Хотя как ей могло стать лучше, если ещё час назад она была на грани жизни и смерти? Сакура дотянулась трясущейся рукой до влажной повязки на лбу Каору. Ткань была уже тёплой, поэтому она, не дождавшись разрешения, убрала её с влажного лба, поспешив охладить в рядом стоящей чаше. Сакура беззвучно плакала, со всей осторожностью возвращая прохладный компресс на место.       — Прости меня, Каору-чан… — произнесла она, робко проводя пальцами по её правой щеке. — Если бы я проснулась чуть раньше… — принялась оправдываться она, шмыгая носом.       Сакура не знала, как реагировать на всё, что ей довелось видеть за этот короткий промежуток времени. Растерянность, ужас и чувство вины сплелись, разрушая редкие крупицы спокойствия в прах. Что нужно сделать, чтобы предотвратить беду или хотя бы облегчить страдания единственного дорогого человека? Сакура ненавидела себя, продолжая покусывать бледно-розовые губы. Кончики пальцев проводили по контуру лица Каору, словно обещая лучшую жизнь, защиту и покровительство.       — Я бы пожелала той, что подставила тебя, самую ужасную смерть, — едва слышно прошептала Сакура, чуть приблизив голову к ней. — Надеюсь, что Томиро сейчас кричит в тысячу раз громче, а бамбуковые ветки для бичевания самые упругие. Хочу, чтобы она запомнила и сожалела о содеянном всю свою короткую жизнь.       Как только Каору услышала её приглушённый, ужасающий смех, то медленно раскрыла глаза. На лице, что было белее снега, отразились боль и разочарование. Взор поглотила скорбь и нескрываемая печаль. Каору едва заметно покачала головой, словно умоляя Сакуру помолчать и посидеть в спокойствии. Она чувствовала, как прохладные пальцы гладили её кожу, так медленно и невесомо, что хотелось уснуть под этими таинственными прикосновениями.       — А ещё я желаю, чтоб Томиро посадили под плиты и она умерла от того, что её кости хрустнули под тяжестью камней, — ещё тише произнесла Сакура, заставив Каору дёрнуться. — Каору? — озадаченно позвала её она.       Каору с усилием вдыхала воздух, намереваясь что-то ответить на речь, пропитанную презрением и ненавистью. Если б только кто-то знал, насколько тяжело ей давалось каждое движение губами, шевеление пальцами и покачивания головой.       — Я не служила такой госпоже, — вдруг произнесла она, прикрывая глаза и морщась от боли.       Каору тяжело выдохнула, чувствуя, что, ответив, совершила нечто наподобие подвига. Спина горела огнём, заставляя её простонать что-то невнятное, но весьма горькое, такое страдальческое и разрывающее изнутри, что начинала болеть душа. Сакура почувствовала, как внутри что-то сломалось, хрустнуло, заставляя бледные пальцы подрагивать. Это что-то пугало, вынуждая отдёрнуть руку, скрывая трясущиеся губы и частое моргание. Слова Каору били так же сильно, как бамбуковые ветки, правда, ранили ту Сакуру, которая ценила справедливость. Это было самым отвратительным, ведь в человеке, который был против крови, проснулась жажда смерти, сгрызающая искренность. Сакура чувствовала, как очерствела, словно рисовая лепёшка, оставленная на воздухе, и уловила в словах Каору печаль и толику презрения, которое было, несомненно, справедливым. Она принимала это, не сдерживая слёзы, которыми плакала душа. Все её ценности плавились под огнём отчаяния, струясь золотистой горячей жидкостью по венам, вынуждая руки трястись. Почти неслышная речь и глаза, смотрящие с явным разочарованием, пробуждали в Сакуре горькие воспоминания. Она ведь стояла в детстве на улице в лёгкой юкате за то, что предала подругу, согревая руки дыханием и чувствуя, как холод буквально врезался в её тело, заставляя содрогаться.       — Каору… — прошептала Сакура, не зная, что сказать более.       Дрожащие пальцы опустились на подушку, чуть вдавив ту в кровать. Сакура аккуратно прикоснулась лбом к голове Каору. Сейчас она не хотела её предать так же, как кое-кого из далёкого детства. Её верность должна быть вознаграждена, поэтому Сакура уже знала, как восстановить справедливость, не проливая чужую кровь. Её не смущало, что она нарушала все возможные правила, откидывая обещание, данное ею несколько часов назад. Было невероятно тяжело принять тот мир, в который она сама себя загнала, уничтожая нечто бесценное собственными руками.       — Я за-защищу тебя, — словно это последние её важные слова в жизни, прошептала Сакура, старательно скрывая дрожь в голосе.       Крупные слёзы впитывала влажная тряпка на Каору, а если солёные капли падали на оцарапанную кожу, то они смешивались со струйками воды и выступающим потом. Хотя плач Сакуры Каору узнала бы из тысячи. Но она молчала, позволяя ей избавиться от той части, что заставляла чахнуть её день ото дня.       Служанки, помогавшие лекарям, стояли с опущенными головами, поглядывая из-под ресниц за близостью между ними. Мегуми и Наоми лишь внимательно наблюдали за происходящим, готовые в любой момент помочь кому-либо прийти в себя. Им было неизвестно о ситуации в клане, но часть истории они всё же разузнали, поэтому Мегуми внимательно следила за Сакурой, высматривая побочные действия от отравления. Было непривычно видеть, как второй по важности человек в клане склонял голову перед безродной слугой, почти посвящая той душу. Необычно и недопустимо, но обескураживающе и цепляюще.       — Сакура-сан, нужно обработать ваши раны, — произнесла Мегуми, видя красную сыпь на лице.       — Спасибо, не стоит, — ответила она, очень медленно отрываясь от Каору.       Стоило ей подняться, как она тяжело выдохнула, нарочно потрепав Каору по волосам. Больше всего на свете ей не хотелось терять человека, который спас её от самой себя. Зелёные глаза блеснули уверенностью, которая была мимолётной, но такой необходимой.       — Я к Саске-сану, позаботьтесь о Каору-чан, — улыбнулась она, поджимая дрожащие губы.       «Не время поддаваться горю», — убеждала саму себя Сакура, на прощание бросив взор на Каору, которая не сказала больше и слова, а лишь закрыла глаза, поддаваясь страданиям и боли.       Гордо покинув комнату, она стремилась показать невозмутимость и спокойствие, однако следовать такому желанию оказалось куда сложнее. Направляясь по знакомому пути, Сакура старалась как можно меньше смотреть по сторонам и не обращать внимания на тех, кто кланялся. И всё же… Стоило ей оказаться за углом и прислушаться к перешёптываниям, как разговоры были лишь о Каору, пережившей адские муки, и Томиро, которую поволокли в темницу. Никто не обсуждал Сакуру, что разочаровывало и удивляло. Каждый в этих стенах должен оберегать её от любой опасности, беспокоиться о едва заметном недомогании и молиться круглыми сутками за её здоровье. Так почему этого не происходило? Почему никто не спешил поинтересоваться её самочувствием? Почему все разговоры шли о Томиро?       «Они меня так открыто ненавидят», — подумала Сакура, распрямив плечи и проходя вперёд.       Как и ожидалось, повисло молчание, а девушки поклонились. Ничего нового. Всё то же наигранное спокойствие, наигранная подчинённость, лживое переживание и скрытое презрение. Сакура чувствовала, что всем, кто её окружал, есть что сказать на её счёт, вот только она не готова их слушать. Она уяснила, что жить по привычным правилам здесь невозможно. Ей нельзя проснуться рано утром и переодеться в рабочие вещи, а после сбежать куда-нибудь недалеко от дома или же просто полюбоваться утренним солнцем или ночными звёздами. Ей нельзя громко смеяться, иначе все решат, что она легкомысленна и невежественна. Ей нельзя присесть на траву около дерева и насладиться дуновением ветерка и шелестом листвы. Не было рядом ничего, что могло напоминать любимый дом — то место, где царило счастье.       «Или же я им просто не нравлюсь?» — размышляла Сакура, минуя всех, кто лениво кланялся.       Едва она достигла темницы и хотела было отдать приказ, как стража раскрыла перед ней дверь, пропуская внутрь. Вспоминая зловоние помещения, Сакура прищурилась, шумно вздохнув. Прикрыв глаза, она медленно шагнула в темноту, ускоряясь. Плотно завязанная юката и скользкие гэта замедляли ход, от чего шаг был маленьким, но частым. Стуча деревянной обувью о каменные ступеньки, она скоро оказалась около двери, которая уже была открыта стариком, стоявшим с опущенной головой.       — Саске-сан ждёт вас, — произнёс он низким, почти глухим голосом.       Страх за то, что принял Сакуру за преступницу или простую прислугу, до сих пор сковывал его длинный язык, ведь скажи она хоть слово, то ему тут же пришлось бы отправиться к тем, кого он запирал всю жизнь. Болтливость поставила его в положение между угробленной жизнью и отрубленной головой.       — Где же? — поинтересовалась Сакура, снова прячась за рукавами юкаты.       Старик вновь ушёл куда-то к стене, показывая рукой в сторону двери, которая находилась гораздо дальше той, где кричали заключённые в первый её приход. Его руки тряслись, отворяя деревянные ставни, вот только Сакура не обращала на это внимания, проходя в хорошо освещённую комнату, где на стуле сидел Саске. Его чёрные непослушные волосы она узнала бы даже в темноте, да и красно-белые веера говорили лишь об одном: перед ней глава клана.       — Проходи, — удивительно спокойно произнёс Саске, указывая в сторону запылённых татами.       Стоило Сакуре сделать пару шагов, как растерянное выражение лица сменилось непониманием и раздражённостью. Перед ней, сидя на коленях, показалась Томиро — цела и невредима. На её плечи был накинут старый плащ, который когда-то принадлежал Саске, — на нём были гербы клана.       — Что она здесь делает? — переводя взгляд на него, прикрикнула Сакура.       — То же, что и ты, — изрёк Саске, повернувшись к ней. — Томиро непричастна к твоему отравлению.       Сакура лишь звучно хмыкнула, сделав уверенный шаг вперёд, дожидаясь, когда дверь закроется. Удар тяжёлой ручки, выкованной из стали, одиноко раздался в комнате. Непонимание происходящего настолько задевало её, что Сакура вновь и вновь поддавалась эмоциям, щуря глаза и шаркая по каменному полу.       — Конечно, это сделала Томиро, — произнесла Сакура, намереваясь посмотреть в глаза Саске.       — Не забывайся и молчи, — приказал Саске, схватив её за локоть.       Сакура ойкнула, осознавая, что, несмотря на вспыльчивость и смелость, боялась его настолько, что способна лишь покусывать бледные губы, не позволяя себе сказать что-то лишнее. Он снова изменился, показывая ту сторону, которую она ненавидела больше всего. Надменность, грубость, высокомерие. И этому Саске Сакура подчинялась незамедлительно.       «Я сломлена, — подумала она, поспешив поклониться. — Это несправедливо».       — Прошу меня простить, Саске-сан, — произнеся заученную фразу, сказала она, скрывая дрожь.       Саске медленно опустил руку, а после выдохнул. Всё же он не хотел на неё кричать или угрожать, по крайней мере не при Томиро, которая не смела издать и звука. На удивление Сакуры Саске, чуть держа её за запястья, провёл к столику, на котором ярко горел подсвечник, а в стороне находился исписанный листок. Внимание привлекло содержание, вернее, пара слов, отчётливо выведенных на бумаге.       — Её казнят прилюдно. Тебе решать, будешь смотреть или нет, — произнёс Саске, продолжая стоять возле Сакуры. — Я против.       Она вздрогнула, заметно задрожав, но кивая. Около небрежно написанного имени были перечислены способы, которыми осуществится наказание. И как поняла Сакура, это не выбор одного из них. Битьё палками, пытки огнём, а после обезглавливание — одних названий достаточно, чтобы понять, сколько девичьей крови будет пролито.       — Оно того не стоит, — всё же произнёс Саске, доставая из-за пазухи блестящую коробочку. — Можешь поставить оттиск, и приговор будет исполняться.       Сверкающая круглая печать с красной подушечкой оказалась в её руках. Сакура неуверенно прислонилась к пергаменту, оставляя на нём почти кровавую отметину. Саске усмехнулся, видя выражение её лица, и чувствовал её подрагивающие пальцы, которые неуверенно вложили печать ему в руку. Сакура не смотрела в глаза, а лишь наблюдала, как вещь, что придала приговору законную силу, снова скрылась во внутреннем кармане хаори.       — Я, видимо, замёрзла, — сказала она, понимая, какой слабой являлась на самом деле. — Если вы против, то я не буду смотреть.       — Не отходи от меня, — лишь произнёс Саске, направляясь в сторону выхода.       Он знал, что Сакура придёт в это пропахшее смертью место, правда, она задержалась, лишив себя возможности разобраться в произошедшем. Ведь, как Саске и сказал, Томиро непричастна к попытке убийства. Его шаг был медленнее обычного, а взгляд чуть мягче привычного. Он придерживал Сакуру, которая несла свёрток бумаги, необходимый для установления справедливости. Саске знал, как всё обернётся, но всё же позволил ей сделать то, к чему она не должна иметь отношения, — распоряжаться чужой жизнью и участвовать в правосудии. Пусть это и сказано весьма громко.       Стоило выйти из пропахшей сыростью темницы, как ветерок прикоснулся к коже, давая лёгким свежий воздух. К Саске подошёл мужчина, одетый в военную форму, словно ожидая, когда ему отдадут приказ. Он осторожно забрал листок из рук Сакуры, передавая исполнителю, а та, в свою очередь, лишь наблюдала за тем, что происходило дальше. Получив приказ, несколько стражников разошлись, приготавливаясь к казни. Все знали, что грядёт в поместье.       — Саске-сан…       — Я должен был догадаться, что тебя возненавидит эта женщина, — произнёс Саске, чуть повернувшись в сторону.       — За что? Я ведь даже не знаю, кто такая эта Нао, — прошептала Сакура, медленно продвигаясь в сторону, где было расположено место, на котором казнили не одну слугу.       Саске выдохнул, зная, что она имела право знать причину, по которой чуть не рассталась с жизнью. В конце концов, он один из тех, кто виноват в этом. Из-за его недопустимой ошибки пострадало три невиновных человека, перед одним из которых он никогда не сумеет оправдаться. За эту оплошность придётся хорошо поработать, иначе возможны неблагоприятные последствия. Хотя вряд ли кто-то будет заниматься расследованием смерти прислуги, чьё имя числится лишь в списке жителей Империи низшего сословия.       — Ты знаешь, кто такая Иноэ? — поинтересовался Саске, чуть остановившись.       — Это первая ваша супруга, которая умерла, не подарив вам наследника, — ответила Сакура, давая понять, что немного, но ознакомлена с его жизнью.       Саске лишь кивнул, ускоряя шаг, чтобы остановиться подальше от места, на которое вот-вот приведут Нао, служившую клану Учиха ещё до брака с родственницей Муцухито, но, видимо, она давно уже перестала подчиняться воле Саске.       — У меня была наложница, которой служила Нао. Видимо, эти двое считали, что я женюсь на юдзё, — хмыкнул он, остановившись около места, где отцветали растения.       Он знал, что даже с такого дальнего расстояния происходящее шокирует Сакуру.       — Не понимаю. Я ведь… — только было начала она, вглядываясь в место, где они остановились.       На задворках поместья расположился кусочек земли, где стояло нечто, напоминающее стол для бичевания, около которого расположились несколько стражников, одетых в простые тёмно-синие одежды. На их бёдрах даже не было мечей — они лишь вымачивали бамбуковые трости и раскаляли железные приспособления, на концах которых уже светились ярко-оранжевые кресты.       — Я перестал покровительствовать юдзё, заключил союз с дальним императорским родом, Иноэ стала моей женой, которую, в отличие от тебя, отравили и убили, — закончил Саске, глядя на бледнеющее лицо Сакуры, которая лишь покусывала губы, неохотно воспринимая реальность.       — Нао мстит за свою юдзё? — спросила она, видя, как стража почти несла Нао к месту, приготовленному для неё.       — Да, — ответил Саске, кивнув.       Кара, которую должна понести Нао, началась.       Служанку, которой было чуть больше двадцати пяти, как мешок с овощами бросили на специальное сооружение, срывая почти все части кимоно, кроме нательной. Начало страшным мукам положено. Нао крепко связали руки, проделывая почти всё то же самое, что и с Каору, вот только Сакура не знала того ужаса, который царил в темнице поместья во время её беспробудного сна. Она широко раскрыла глаза, мотая головой, слыша первый крик, который вырвался наружу. Ветки бамбука рассекали воздух, противно издавая свист, а мужчины лишь продолжали наносить удары, исполняя приказ, на котором Сакура лично поставила печать. Нао даже не объявили причины наказания, выбивая признание, ведь теперь истинная убийца предстала перед всеми, кто служил клану Учиха. Почти все, кто стоял поодаль, так же как и Сакура, закрывали глаза и уши, не желая слушать свиста и криков.       — За что? — кричала Нао, извиваясь под ударами.       Саске лишь усмехнулся, поднимая ладонь, приостановив истязания. Он вместе с Сакурой направился к преступнице, внимательно следя за состоянием жены, а после резко остановился, когда расстояние с Нао достаточно сократилось. Саске, придав лицу самое устрашающее выражение, с жестокостью посмотрел на Нао, явно показывая злость и презрение. Он был раздражён настолько, что мог бы растоптать любого врага, будь ему отдан такой приказ, но молчал, грозно посмотрев на стражника, который ранее забрал пергамент с печатью.       — Нао, вы обвиняетесь в смерти Иноэ Муцухито — первой супруги, а также в попытке убийства Сакуры Харуно — второй супруги Учихи Саске. Обладая властью, наделённой Императором, именем Императорской семьи вы приговариваетесь к смерти, — громко изрёк он, объявляя всем ту, кто посмела предать Саске.       — Я этого не делала! — отчаянно прокричала Нао, от чего Сакура крепко схватилась за руку Саске, словно умоляя прекратить то, что едва успело начаться.       — Ты настолько наивна, что тебя проведёт любая прислуга, — тихо произнёс он, протягивая лист, заверенный печатью доктора. — На её теле шрамы от яда и красные пятна на ладонях, как на твоём лице, — пояснил Саске, махнув рукой.       На этот раз пытки не прекратились ни на секунду. Отчаянные крики боли слышали даже те, кто проезжал на повозках около поместья. Стальной запах доносил до каждого осенний ветер, от чего одних затошнило, а другие просто упали в обморок, не в силах видеть страдания Нао. Никто не смел жалеть её, но мысленно многие могли хотя бы посочувствовать. Никто не желал верить в происходящее, а Сакура только и могла крепко закрывать глаза и уши, мотая головой, пока не почувствовала руки Саске, которые вынудили покинуть место казни, как можно быстрее заставляя оказаться в поместье.       — Я изначально был против, — произнёс он, оставляя всю грязную работу страже и служанкам.       Сакура лишь крепче вжалась в Саске, не желая отдаляться от него ни на шаг. Сейчас она готова была поклясться, что он самый влиятельный и сильный человек на свете, более того, уверенность в том, что он единственный, кто способен её защитить, возросла, выходя за границы возможного. И всё же Саске видел, как голова Нао спустя несколько часов пыток отделилась от тела острым лезвием клинка. Теперь её страдания закончены, время принять наказание всей семье, которая не смогла научить дочь послушанию и подчинению. И Саске исполнит свою волю, вынудит страдать тех, кто породил убийцу, возможно, даже вырежет всю семью до третьего колена. На этот раз в его поместье пролилась кровь человека, который это заслужил, но сейчас нужно позаботиться о той, что спала в его покоях, обессилев от бесконечно пролитых слёз и болезней, преследующих её одна за одной. Саске знал, что Сакура не смогла бы вынести чьих-либо страданий, даже если бы была в полном здравии, но понимал, что ей было необходимо увидеть расправу над преступником, пусть лишь малую её часть, ведь весь клан Учиха стоял на смертях и крови, а она добровольно стала частью их рода, без охоты принимая все правила и традиции.       Лишь эти двое знали истинную причину их союза.       Для Сакуры всё обернулось настоящим кошмаром, и она снова нуждалась в уходе и заботе. Сакура не знала, что потеряла сознание, когда скрылась от любопытных глаз. Крики Нао пронзали до костей, но всей душой Сакура понимала, что это заслуженно. Оказалось куда сложнее понять и принять устои клана, нежели представлялось. Будучи Харуно, ей не давали смотреть даже на быструю и не мучительную смерть.       Саске, оставив её на попечение Осен-сан, принялся заниматься неотложными делами, ведь знал, что частые визиты к Императору не могли обернуться неожиданно хорошими новостями. На деревянном столе лежали разные свёртки, исписанные дорогими чернилами. Доклады шпионов только и успевали оказываться перед ним, то и дело вынуждая менять планы действий. С проблемами, которые назревали в доме, необходимо бороться, желательно вырывая их с корнем, лишая доступа ко всему, способному оживить их. Кое-что его беспокоило, но за рабочим местом Саске и не мог подумать, что увидит посланника из клана Харуно на своих землях настолько быстро, и куда больше его удивила печать Итачи, который, судя по письму, остановился навестить Камелию.       — Что за спешка? — цокнул Саске, разворачивая свёрток.       На улице ярко светила луна, освещая всё вокруг, насколько представлялось возможным. Чёрное полотно ночи, усыпанное драгоценными камнями, скрывало события кровавого дня, позволяя лишний раз не наблюдать за красными пятнами, оставшимися на земле. Время, казалось, ускорило ход, вынуждая всех почувствовать власть сна. Стража охраняла покой Саске, вслушиваясь в каждый шорох внутри и снаружи. Человеку, который не привык видеть и слышать чьи-то муки, было весьма сложно уснуть, и Сакура была одной из тех, кто не мог безмятежно наслаждаться покоем. Кошмары преследовали её, от чего она иногда скулила, а то и вовсе кричала, крепко сжимая роскошные простыни. В один из таких моментов она настолько переусердствовала, что ударила Мегуми, подносящую отвар в деревянной чаше.       — Ваша жена, Саске-сан, такая бойкая, — усмехнулась она, понимая свою оплошность.       Стоило посудине упасть, как от грохота Сакура вздрогнула, резко садясь на кровати и пытаясь понять окружающую обстановку. Узнав её, она выдохнула, смотря на Мегуми, которую сперва даже и не признала. Переводя взгляд на свои руки, она поняла, что постель пропитана травяным отваром, — странный сладковатый запах был узнаваем весьма просто. И всё же, всматриваясь в пятно, Сакура поняла, что причиной громкого звука являлась она сама, собственно, как разлитое лекарство на одежде Мегуми.       — Прошу прощения, — прошептала она, отстраняясь от влажной простыни. — Я не хотела…       — Когда она вылечится? — чуть сердито спросил Саске, рассматривая послание Итачи.       — Если продолжит бросаться отваром, то нескоро, — рассмеялась Мегуми, прикрыв рот ладонью. — Не смотрите на меня так, Саске-сан, — продолжила она, усмехаясь, — пара дней спокойствия — и станет краше прежнего.       Почувствовав, как её пальцы дотронулись до запястья, Сакура удивилась, сжав ладонь в кулак. Так и хотелось дёрнуться, уйти к себе и молча сидеть на кровати, что-либо рассматривая или вырисовывая. Выражение лица Мегуми резко сменилось оттого, что начался своеобразный осмотр Сакуры, но она тут же лучезарно улыбнулась, дёрнув плечами. Было видно, что Мегуми горда собой и самоуверенна, а также весьма хитра и обаятельна.       — Мой наставник сказал, чтобы вы не волновались, а находились в состоянии спокойствия. Для вашего же блага, прошу, не беспокойте свой организм, — фыркнула она, отходя в сторону.       Сакура почувствовала себя виноватой и потерянной: так её отчитывала мать, что любила трепать во время нравоучений платок или иную ткань. Так и хотелось оправдаться, отшутиться и убежать куда-то в сад или конюшню, скрываясь ото всех. Вот только одни лишь мысли вгоняли в тоску и уныние — она будет всегда скучать по родному дому и маленькому поместью в Такабето. Опустив голову чуть ниже, Сакура отвернулась, показывая всем видом, что не желала отвечать на вопрос, — Мегуми и не требовала, прекрасно зная ответ.       — Простите, я уснула…       Она не могла придумать чего-то лучше, но позволить тишине породить чувство неловкости и страха не хотелось. Сакура и Саске почти и не пересекались друг с другом, поэтому усугублять положение неряшливостью не хотелось. Сакура погрустнела, тихо поднимаясь, надеясь, что её действия будут самыми тихими и бесшумными.       — Мне нужно уехать, — перебил её Саске, откидывая пергамент.       Сакура вздрогнула, но проследила за тем, как послание едва слышно упало на пол. Резкое движение Саске заставило застыть, буквально затаив дыхание. Взор переместился на заполонённый документами стол, а после — на Саске, устало прикрывшего глаза. Видимо, он и не думал идти в постель, чтобы отдохнуть от тяжёлого дня. Он медленно потёр переносицу, опёршись на локоть правой руки, а после шумно выдохнул. Желание выспаться явно читалось в каждом движении, вот только всё это было умело скрыто долгое время.       — Я не хотела причинять неудобства… — произнесла Сакура, поднявшись на ноги.       — Сейчас эта комната — самое безопасное место, — ответил Саске, наконец посмотрев на неё. — Как ты? — чуть мягче спросил он, положив руки на стол.       — Маленькая слабость, но мне уже лучше. Когда вы уезжаете?       Сакура слегка склонила спину, заметив смятую ткань кимоно. Пальцы ловко прошлись по складкам в надежде разгладить их, но она лишь выдохнула, выпрямившись. Вопрос об отъезде был задан как что-то само собой разумеющееся, вот только нужны ли ей ответы? Решив, что разговор окончен, Сакура чуть прошла в сторону выхода, но любопытство вмиг сковало её изнутри. Стоило ей обернуться, как Саске возник буквально за спиной, хитро ухмыляясь. Но что-то было иначе в нём самом. Быть может, это чёрные глаза, которые, несмотря на усталость, позволили себе маленький азарт?       — Могу взять с собой, — хмыкнул он, развернув Сакуру к себе. — Я не отпускал тебя, — припомнил он, аккуратно приподняв девичий подбородок.       Сакура напряглась, плотно сжав губы, как-то растерянно и удивлённо глядя на него. В этот кровавый день они находились друг с другом настолько долго, что это не могло укрыться от кого-либо в поместье. Сакура часто заморгала, стараясь отвести взгляд, чуть сжавшись. Саске лишь чуть наклонился, осторожно прижавшись к её виску лбом, а его пальцы стали аккуратно поглаживать кожу на лице. Сакура лишь шире раскрыла глаза, чувствуя то, что было для неё доселе неизведанным. Она тонула в удивлении, понимая, что эта теплота, которая буквально обездвиживала, являлась первым проявлением заботы Саске. Воспоминания о первом поцелуе, когда она ещё принадлежала клану Харуно, ухаживания Куруме, который, как выяснилось, лишь играл с чувствами, — всё стало таким блёклым, что теряло всякий смысл. Эта близость заставляла дрожать, приоткрывать губы и шумно выдыхать. Саске медленно стал поглаживать нежную кожу кончиком носа, едва заметно поворачивая Сакуру к себе. Его такие невесомые, но обжигающие движения пробуждали желание ответить на эти нежные касания, и она последовала за этими чувствами.       Мужские мозолистые пальцы уже осторожно исследовали горячую кожу шеи, а после аккуратно стали спускаться по плечам. Его лицо было настолько близко, что Сакура могла почувствовать кисловатый запах от кимоно и ощутить обжигающее дыхание на щеке. Он не целовал её, а лишь едва касался, заставляя хоть немного, но задержаться. Последний раз они были настолько близко во время брачной ночи, вот только тогда любое его действие не воспринималось как нечто воздушное, опьяняющее, запутывающее. Словно чувствуя, что они скоро столкнутся взглядами, Сакура медленно прикрыла глаза, затаив дыхание. Его мягкие губы едва ощутимо поцеловали её в лоб, замерев так на несколько секунд. Вмиг стало невыносимо душно, а дрожащая женская рука прикоснулась к обнажённой груди Саске. Было невероятно уютно и волнительно, поэтому не хотелось и шелохнуться, а лишь замереть и почувствовать себя нужной.       — Саске-сан, — прошептала Сакура, чуть задрожав.       Она подалась вперёд, оказываясь почти в его объятиях, от которых разделяла лишь её рука, что едва заметно поглаживала его. А Саске лишь позволил себе остановиться на слабо завязанном оби, даже едва касаясь дорогой ткани. Сакура была безоговорочно покорной, словно растворяясь в каждом его едва слышном вздохе. Прохладная ладонь чуть увереннее поползла вверх, от чего Сакура могла ощущать ровное биение сердца.       — Останься сегодня со мной, — прошептал он.       Его слова не были приказом, а тон — мягким, без единого грамма жестокости и грубости. Казалось, Саске позволил себе минутную слабость, позволив на короткий промежуток времени побыть не главой клана, не слугой Императора, не генералом армии, а простым мужчиной, которому всё же необходима женская ласка.       Услышав странную просьбу, Сакура явно удивилась, медленно приоткрыв зелёные глаза. Желание увидеть его другим было настолько сильным, что она почти без раздумий отстранилась, робко поднимая взор. Чёрные глаза были открыты, вынуждая Сакуру отвернуться. Саске понимал, что она желала что-то сказать, спросить, но боялась, незаметно для себя сжимая ткань его кимоно.       — Саске-сан, — тихо, почти бесшумно произнесла она, понимая, насколько дрожал голос.       — Мне нужно уехать, Сакура, — напомнил он, продолжая стоять на месте.       Сакура.       Он никогда не произносил её имя так по-особенному. Оба понимали это.       — Я же обещала, что буду покорной, — улыбнулась Сакура, спускаясь рукой к мужскому поясу, что связывал хаори.       Рука медленно скользнула по мужской спине, потянувшись к тонкому оби чёрного цвета. Она приблизилась к Саске, незаметно шагнув вперёд, почти прижимаясь вплотную. Тонкие пальцы подрагивали, медленно развязывая слабый узел, который успешно поддавался ей. Остаться на всю ночь было в порядке вещей, только за почти месяц её пребывания здесь Сакура впервые заснула на его кровати и уже готовилась разделить одно ложе с ним. Она вздрогнула, но неуверенно прошлась по его бёдрам пальцами, не позволяя длинному поясу упасть на землю.       Саске стоял неподвижно, даже чуть разведя руки, позволяя Сакуре совершить задуманное. Он дождался, пока она выпрямится и примется складывать шёлковый пояс двойного плетения, неуверенно перебирая его в руках. Стоило ей наклониться, чтобы положить его на кровать, как рука Саске остановила её.       — Саске-сан? — спросила она, не понимая, почему он её остановил.       Саске едва заметно покачал головой, намеренно останавливая Сакуру. Он тяжело выдохнул, чуть отвернувшись, прекрасно видя, что Сакура не стремилась возражать или продолжать начатое.       — Я уезжаю завтра в сторону префектуры Вакаяма, — вдруг произнёс он, уже более сдержанно посмотрев на неё.       — Как? — прохрипела Сакура, сжав шёлковый пояс в руках.       Она прижала руки к груди, низко опустив голову. Шёлковая плетёная ткань прикоснулась к её губам, словно запечатлев на ней поцелуй. Сакура взглянула на него, не веря в услышанное. Хотелось закричать от радости, ведь он разрешил поехать с ним.       — На пару дней, не больше, — вдруг сказал Саске, видя, как Сакура от нахлынувших эмоций заплакала, счастливо улыбаясь.       — Я всё что угодно сделаю! — сквозь слёзы произнесла она.       Одна лишь радость от мысли заставляла улыбаться. Увидеть любимый дом, семью и Камелию — это важно и бесценно. Она бы всё отдала, лишь бы прижаться к ней вновь, прячась в золотистых волосах от всех бед.       — Ветер… — прошептала она, чуть шагнув к Саске.       — Поедем верхом, — сообщил он, вынимая руки из рукавов хаори.       — Мои навыки верховой езды… — начала было Сакура, закусив губу.       Саске ухмыльнулся, зная, что ездила она лишь прогулочным шагом, не позволяя лошади пуститься на быструю рысь. Видимо, это что-то важное, ведь не просто так Саске собирался туда в такой спешке, но она на него посмотрела лишь с бесконечной просьбой объясниться.       — Не думай об этом, а просто ложись спать, — добавил он, забирая пояс из её рук. — Выздоравливай, после поговорим, — всё так же спокойно закончил он, чуть сжав тонкие подрагивающие пальцы Сакуры.