Невозможное

Детектив был благодарен многолетнему опыту общения с самыми странными людьми за способность оставаться спокойным и держаться в рамках приличия снаружи, будучи совершенно потрясённым или испытывая отвращение внутри. Правда, у него сложилось впечатление, что он был несколько холоден, но этот пижон, похоже, не обратил на это внимания. Бейли вскоре пожалел об обещании сохранить услышанное от Гремиониса в тайне, потому что парикмахер, по-видимому, решил, что допрос - возможность поведать о его самых интимных проблемах. – Вот и хорошо. Тут нет ничего такого, чего я бы стыдился. Просто у меня было сильное тайное чувство, и я имею на него право, верно?* - Гремионис нёс чушь, вызывая раздражение своей неспособностью выстроить и выговорить предложения не заикаясь, не меняя мнение и интонацию на каждом шагу. Бейли проглотил проклятье. – Абсолютно верно, - произнёс он вслух. – Видите ли, у меня ощущение, что секс всегда лучше, когда между партнерами глубокая любовь или привязанность. Элайдж изо всех сил старался контролировать свое лицо и не показывать изумления. Хотя он был наслышан о распущенности аврорианцев, он никогда не думал, что она уходит корнями так глубоко, что делает объединение понятий любовь и секс чем-то затруднительным. Часть его разума подкидывала картинки и сцены из его бесед с Глэдией. – Я думаю, что это совершенно правильно. – Немного рассеянно отозвался Бейли. Он не мог не удивляться, что у этого эгоистичного шута не было ни малейшего понятия о том, что такое любовь. Естественным логическим продолжением был вопрос, знала ли это Глэдия, и если да, то откуда. Действительно ли она заслуживала быть обвинённой в том, что живет среди мелких эгоистов? – И тогда не нужно никого другого, как вы думаете? Бейли ухмыльнулся. У него было свое мнение по этому вопросу. Уверенность Гремиониса только подтверждала, что то, о чём он говорил, просто увлечение. - Вполне вероятно, - мирно ответил он. Не было никакой необходимости спорить или вдаваться в детали. Землянин не мог избавиться от ощущения, что разговоры с Глэдией и Сантириксом о любви напоминали беседы с подростками. Они так же были категоричны и видели только одну сторону, совсем как Бентли, когда тот был в «этом» возрасте, безнадёжно потерянные и уверенные, что знают абсолютно всё. – Я всегда мечтал найти отличную партнёршу и больше не искать никого. Это называют моногамией. На Авроре она не существует, но на некоторых других планетах есть. И на Земле тоже, мистер Бейли? – В теории, мистер Гремионис. Хотя от его манерности все ещё коробило, Элайдж почувствовал, что ему искренне жаль хозяина дома. Сострадание к Глэдии было естественным следствием. Элайдж задумчиво потёр подбородок и погрузился в размышления. Некоторое время он на автомате отвечал на реплики Гремиониса, едва ли в них вникая – ещё один навык, которым он обязан своему опыту. – Вот этого я и хочу. Я искал несколько лет. Время от времени я занимался сексом и, я бы сказал, чего-то не хватало. Разумеется, поиски Гремиониса были тщетны, как и поиски Глэдии. Последняя скорее обвинила бы весь мир, чем признала, что причина в ней самой. Каким поверхностным надо быть, чтобы спутать сексуальное удовлетворение и любовь. Сперва Бейли возмутило заявление Глэдии о том, что злоупотребление беспомощностью робота было на самом деле супружескими отношениями. Но он начал понимать, что лучшего она не знала. На планете бесстыжих шлюх скромная блудница могла считать себя святой. Краска бросилась в лицо Бейли, когда он вспомнил, что был опасно близок к тому, чтобы сделать то, за что ненавидел Глэдию. Возможно, именно поэтому его реакция на её признание была настолько сильной. Мужчина бросил быстрый взгляд на Дэниела, затем опустил голову, внезапно притихший и озлобленный. Аврорианцы так бессмысленно и безрассудно занимались сексом. Они подчеркивали его положительное влияние, как если бы это был какой-то вид спорта, и игнорировали его эмоциональную сторону. И аврорианцы спроектировали и собрали человекоподобного робота. С другой стороны, его партнёр, казалось, искренне смутился, когда выплыло упоминание о вечере на корабле, и никогда не заводил речь о том, что же было дальше. Если Дэниел разделял легкомысленное отношение жителей Авроры к сексу, почему он был так беспомощен и замкнут, когда речь заходила о том, что происходит между ними... или просто с человеком? Бейли заметил, что хозяин дома явно ожидал от него какой-то реакции, но поймал себя на мысли, что понятия не имеет, о чём только что говорил Гремионис. Ему нужно встряхнуться. Нужно продолжать допрос. – Да, продолжайте, - осторожно произнёс он, надеясь, что это был правильный ответ. Эта была третья способность - выдавать ничего не значащие фразы, не создавая неловкости, когда он выпадал из разговора - которой он был обязан своему опыту.

***

Волнение, с которым Келдин Амадейро наблюдал за изображениями с датчиков безопасности, было едва сдерживаемым. Он кусал губы и потирал руки. Изо всех сил он старался оставаться сосредоточенным, зафиксировать каждое мимолетное движение, каждый миг, когда веки Дэниела опускаются на глаза, каждое изменение в его позе. С первого момента было ясно, что обоим роботам было приказано защищать землянина. Обычный робот, который представился как Жискар Ривентлов, исполнял свои обязанности по стандартному протоколу. Он продолжал осматриваться, идя первым, если он подозревал возможную опасность впереди, и пропускал человека вперёд, если ожидал угрозы сзади. А вот человекоподобный робот проявлял разнообразные признаки беспокойства, метаясь туда-сюда, чтобы оказать своему подопечному поддержку, в манере одновременно защитной и собственнической, почти супружеской. Робототехник прищурился и недоверчиво нахмурился, когда увидел, что робот положил руку на спину землянина, подхватил его под локоть и притянул ближе к себе. Келдин никогда прежде не видел таких жестов. Равно как и не встречал человека, который бы позволил себе подобный вид близости с роботом. Будучи главой робототехнического института, Амадейро не понимал ажиотажа вокруг гиперволновых драм, но часто слышал разговоры младших сотрудников о некоем Бейли и его достижениях на Солярии. Особенно в восторге от дружбы Элайджа и Дэниела была прекрасная половина сотрудников. Главный роботехник всегда с презрением относился к этим историям. У него вызывало омерзение то, как актер, изображавший Дэниела, старался вести себя как робот, но выражал страх, печаль, беспокойство и облегчение в карикатурной человечности. Келдин положительно не видел никакого способа, которым мимические подражания человекоподобного робота достигли такого уровня, чтобы обмануть человека, который принял бы их за «взаимность» и «чувство». Роботы могли быть достаточно человечны, чтобы справляться с рутинными делами и взаимодействовать в социуме, но не в отношениях. Когда он тестировал более молодого человекоподобного робота, Джандера Пэннела, Келдин убедился, что его предположения верны. Джандер мог рассказать ему, что именно он делал, чтобы порадовать свою временную владелицу. Иностранка могла принять его действия за чистую монету, но на самом деле способности Джандера в этом вопросе были на довольно примитивном уровне. С другой стороны, этот робот… Амадейро пришлось встать и несколько раз пройтись вперед-назад по офису, чтобы успокоиться. Этот был идеален. Непрофессионал, пусть и весьма сведущий, мог бы поклясться, что этот робот действительно чувствует своего рода любовь к своему человеку. Амадейро не мог дождаться встречи с этим чудесным созданием. Он направился к двери, намереваясь встретить своих гостей на полпути. - А, это мистер Бейли, знаменитый следователь с Земли, который приехал на нашу маленькую планету, чтобы показать, какой я страшный злодей, - с напускной вежливостью начал он, едва обращая внимание на детектива. Когда он был взволнован, он часто становился чрезмерно разговорчивым, но к счастью, был достаточно красноречив, чтобы не показаться глупым. - Входите, входите, рад вас видеть. Мне очень жаль, что мой заместитель, роботехник Мелун Сисис создал у вас впечатление, что я отсутствую. Он осторожный парень и заботится о моём времени больше, чем я сам. – Вы Главный роботехник Келдин Амадейро? – осторожно спросил Бейли. Амадейро уже похлопал Бейли по плечу, когда понял, что он отнёсся к нему, как к ребёнку, путающемуся под ногами. Так он это ощущал. Землянин был обречён на провал. На самом деле он не представлял угрозы. Не обращать на него внимания казалось естественным. Настоящий вызов был в том, чтобы получить как можно больше информации о человекоподобном роботе. – Точно. Точно. Человек, намеревающийся уничтожить доктора Хэна Фастольфа как политическую силу на этой планете, но это, как я надеюсь убедить вас, не делает из меня негодяя. – Амадейро продолжал болтать, едва сдерживаясь, чтобы не уставиться на робота, не подойти к нему и приступить к тестированию прямо сейчас. - Я же не пытаюсь доказывать, что доктор Фастольф – негодяй только из-за дурацкого вандализма, совершенного им над его собственным созданием – беднягой Джандером. Скажем, я только могу продемонстрировать, что доктор Фастольф ошибся. В нём всё было идеально. Даже тепло, которое излучало его тело, которое Амадейро ощутил, когда Дэниел прошёл мимо него. У него были даже тонкие волосы на шее и эти полумесяцы гладкой тонкой кожи под глазами. Робот посмотрел на него; их взгляды встретились. Глаза Оливо на мгновение расширились, и у Амадейро сложилось впечатление, что мышцы шеи и плеч робота напряглись, хотя он прекрасно знал, что там не было мышц. Амадейро был роботехником, но всё же человеком. С человеческими инстинктами. Когда он увидел тень страха на лице Дэниела, страха, который вскоре был вытеснен холодным отвращением, он не мог думать о нём иначе, как о человеке, а не объекте. Эта идиотская мысль вскоре исчезла. И Главный роботехник видел воистину изумительный результат работы гения Фастольфа и Сартона. Внезапно человекоподобный робот пошевелился. Он коснулся спины Элайджа тем жестом, известным любому человеку, который когда-либо заявлял свои права на кого-то. Бейли обернулся к своему партнеру, и Оливо ответил ему взглядом, в котором был намек на теплую улыбку. На мгновение взгляд Элайджа задержался на лице Дэниела. Но Оливо снова повернулся к Келдину. Его взгляд был холодным и пронизывающим. Амадейро был поражен. Его дыхание участилось, он ощутил, как волна лихорадочного тепла прокатилась по его шее и щекам. Прежде, чем он затемнил окна, Главный робототехник заметил, как потемнело небо, отливающее теперь пурпурным цветом. Вдалеке раздался гром. В его голове зрел сумасшедший план.