Невозможное

Хэн Фастольф не мог уснуть. Он сидел в своем кабинете с бокалом ликера. Джандер, Элайдж, Глэдия, Василия, Дэниел. Слишком много всего. Всё вышло из-под контроля. Всё началось с этого смешного «робийства». Как только его первому недругу пришла идея о том, что он уничтожил свою собственность ради подтверждения своей точки зрения в политической дискуссии, над его головой повис Дамоклов меч**. Во всём этом беспорядке мысль о том, что учёный мог поступить иррационально, была, пожалуй, более унизительной, чем, собственно, само обвинение. Его политическая карьера была под угрозой, но что внушало большее беспокойство, так это то, что забавному землянину удалось раскопать в течение всего шестнадцати часов. Его собственная дочь ненавидела его настолько, что отказывалась говорить даже с теми, кто имел с ним хоть какие-то дела, но согласилась на встречу, когда ей пообещали привести Жискара. Жискар. Старый, практически устаревший робот, которого он дал ей, тогда ещё маленькой, в качестве игрушки. Желание увидеть жестянку было достаточно сильным, чтобы переломить ненависть, которую она испытывала к нему всю взрослую жизнь. Глэдия имела наглость утверждать, что была замужем за роботом. Учёный ничего не имел против того, чтобы она использовала Джандера как сексуальную игрушку, но, во имя Авроры, как ей пришло в голову, что между ними была какая-то эмоциональная связь? И этот Дэниел с его капризами. Который хотел повидаться с тем детективом. Невероятно. С того же дня, как было принято решение вызвать Бейли, Оливо вёл себя странно. Фастольф решил бы, что робот влюблён, если бы не знал, что это невозможно. Или возможно? В космос карьеру! Под угрозой был само мировоззрение Фастольфа. Внезапная умственная заморозка тщательно и в полной мере сконструированного мозга… Шансы этого 1 к 10 биллионов биллионов на протяжении всей жизни робота. Это значило, что в какой-либо из 10 биллионов биллионов дней это могло, наконец, произойти. Но Фастольф интуитивно противился очевидному выводу, что вероятность подобного происшествия в первый день этого периода не больше, чем и в последний. Спонтанное возникновение чего-то, напоминающего собственную волю, появилось вследствие накопившихся ошибок. Оно привело к направленному развитию, а не самоуничтожению. Для другого столь же тщательно сконструированного мозга это было гораздо менее вероятным, но не совсем невозможным. Всё это случилось в один стандартный год и заставило Фастольфа усомниться в собственном атеизме. С другой стороны, если у существа есть самосознание, оно в состоянии самостоятельно планировать действия заранее, испытывать тягу к знаниям и понимать, что Вселенная возникла из смеси аминокислот, липидов и рибонуклеотидов, что гром образуется из аммиака, метана и диоксида углерода, остаётся вопрос, почему нечто такое не может произойти и с позитронами? Ученый сделал большой глоток. Да, его мировоззрение было под угрозой. Он жестом вызвал слугу и приказал прислать к нему Дэниела, даже не обратив внимания, какой робот отозвался на его вызов. Спустя некоторое время в кабинете прозвучал голос Дэниела: - Вы хотели видеть меня, доктор Фастольф? Учёный рассеянно кивнул. - Как ты?.. – он кашлянул. – Каково сегодня твое ментальное состояние? Робот ответил после подозрительно долгого колебания. - Я бы описал его как нейтральное. - Разве ты не рад, что провёл целый день вместе с этим землянином? - Это так, доктор Фастольф. - Тогда почему ты не ответил, что твое ментальное состояние положительно? - Поскольку не могу считать его положительным полностью. Ученый проглотил проклятье. - Почему? - Вследствие некоторых неприятных событий. Доктор Фастольф поднялся и посмотрел на Дэниела. Он сфокусировался на его глазах, бровях и уголках рта, признаки непроизвольного движения которых свидетельствовали бы о неполадках. - Это противоречие расстраивает тебя? - Это так, - ответ Дэниела был быстрым и решительным. - Что ты предпринял, чтобы решить эту проблему? - Здесь нет ничего, что я бы мог сделать. Я вынужден принять тот факт, что жизнь – сложная и многослойная вещь. – Оливо перевел взгляд на Фастольфа. – Кому, как не вам, это знать. Учёный фыркнул и потёр подбородок. Этот робот стал дерзок. - А твое отношение к Элайджу Бейли столь же сложное и многослойное? – выстрел был вслепую, но то, как задрожали Дэниеловы пальцы, стало для Фастольфа сигналом, что здесь есть интересная нить. Молчание робота было лучшим доказательством. Человек выпрямился и скрестил руки на груди. - Я задал тебе вопрос. И приказываю дать на него ответ. Пальцы Дэниела слегка дернулись, а губы дрогнули. - Да, - тихо сказал он. – Это так. - В каком смысле? Опиши свое отношение к Элайджу Бейли в подробностях. Робот мгновение колебался – но в то же время это было слишком долгое мгновение – учитывая силу приказа Фастольфа. - Он для меня особенный, - медленно продолжил Дэниел, как если бы он испытывал дисбаланс позитронных путей. – Я заметил, что определенные качества, которые, как правило, высоко ценятся, развиты в нём очень сильно. Я крайне обеспокоен его благосостоянием, не только физическим, но и эмоциональным. Меня задевают изменения в его психологическом состоянии, даже когда они не зависят от моих действий. Всякий раз, когда партнёр Элайдж испытывает неприятные ощущения, - Дэниел запнулся, - это меня огорчает. Робот прервался, но Хэн Фастольф наклонил голову и жестом приказал Оливо продолжать. Мужчина ничего не сказал, продолжая внимательно наблюдать за лицом и руками Дэниела. Те части тела робота, которые были предназначены для движений, требующих особой точности, были наиболее восприимчивы ко всем видам ошибок. Намётанный глаз учёного ожидал непроизвольных сокращений, случайных подергиваний, но то, что он увидел, соответствовало, скорее, симптомам узкой неопределенности между двумя кардинально разными моделями поведения, чем о накопившихся случайных ошибках. Другими словами, Дэниел осторожно взвешивал свой ответ, потому что что-то он хотел сохранить в тайне. Хотел? Ну и ну! - Суть в том, что, настолько, насколько я смог понять, он выделяет меня из остальных роботов или даже, - голос Дэниела опасно дрогнул, он отстранённо уставился на стену перед собой, - людей, и это приносит мне огромную радость. Фастольф терпеливо ждал. Он знал, что его приказ уже стимулировал позитронные связи робота. Не было смысла усиливать его, но было крайне познавательно смотреть на Дэниела, пытающегося сопротивляться. - Тем не менее, иногда мне кажется, что моя природа, природа робота, его отталкивает. – Голос Оливо упал до едва различимого шепота. – Я должен уважать любые его решения, но… Фастольфу оставалось только прочитать последние слова Дэниела по его губам, поскольку голоса робота он уже различить не мог. - ...мне больно. Как только это прозвучало, лицо Дэниела стало абсолютно непроницаемо. Доктор Фастольф задумчиво потёр виски. - Ты ведь осознаешь, что я могу тебе приказать перестать думать о нём в таком ключе, не правда ли? – произнёс он, внимательно следя за тем, чтобы не привести в движение какой-либо триггер своим высказыванием. Ему было просто любопытно посмотреть на реакцию Дэниела, не повредив столь хрупкого равновесия мозга последнего. - Вы вправе отдать такой приказ. Это правда. Но, тем не менее, я никогда ему не подчинюсь, - твёрдо ответил Дэниел. - Почему это? Взгляд Дэниела остановился на Фастольфе, и тот снова испытал странное чувство нависшей угрозы. Комплекс Франкенштейна, ничего больше. Фастольф с неохотой отметил, что он подвержен ему, как и любой другой человек. - Я не могу управлять этим чувством. - Я могу приказать тебе удалить все воспоминания об этом землянине. Как ты будешь испытывать особые чувства к кому-то, кого даже не знаешь? - Я никогда не выполню этот приказ. - Ради Бога, почему? – Фастольф схватился за голову. - Вы никак не сможете оценить содержание моего банка памяти, а поэтому моё повиновение или неповиновение этому приказу не окажет никакого влияния на объективную реальность или ваше субъективное восприятие. Я не считаю, что обязан подчиниться приказу, который не касается ничего, кроме моего субъективного восприятия реальности. - Нет у тебя никакого субъективного восприятия реальности, космоса ради! Ты - просто нелинейный процесс! Банк возможных реакций на стимулы! – на мгновение самообладание покинуло Фастольфа. Он тут же попытался взять себя в руки, сделав несколько глубоких вдохов и одёрнув костюм. - Я всё ещё могу перезагрузить тебя извне, перепрограммировать тебя, стереть весь банк памяти, - произнёс он. В его голосе звучал отзвук былого раздражения. - Мне известно, что вы можете это сделать, - прекрасные голубые глаза по-прежнему наблюдали за Фастольфом. У него появилось впечатление, что в них мелькнул страх, хотя учёный и не мог за это поручиться. Кроме того, эту эмоцию робот пытался скрыть, держась вызывающе достойно. Фастольф покачал головой, задумчиво потёр нижнюю губу большим пальцем. Новая теория, возникшая из хаоса вопросов в его мозге, была притянутой за уши, почти нелепой, но заманчивой. Безусловно, робот по каким-то необъяснимым причинам глубоко почитает этого детектива с Земли. Было ли это чувство сильным достаточно, чтобы уравновесить ту неопределенность и заставить каждую извилину позитронного мозга работать, поддерживая высокий потенциал в пользу неограниченного количества вычислений? Невозможно. Это, наверное, его уставший ум подкидывает такие мелодраматические аналогии. Он стареет и становится сентиментальным. Тем не менее, это маленькое «что, если?» будто игла засело в его мозгу. Что, если он действительно создал личность, способную выбирать свой путь? Что, если он действительно создал жизнь? Учёный несколько раз медленно моргнул. Ему требовался другой напиток.