Трое проклятых

      — Тебе не надоело? — Нацу ошеломленно моргнул, прекратив вести в голове мысленный подсчет секунд своего заточения. Двенадцать тысяч шестьсот пятьдесят три секунды — таков был его вердикт. Именно столько времени его внезапная соседка сумела провести в полной тишине, скрючившись в своем укрытии. Если не считать пару часов, что он бессовестно продрых на своей скамье. Итого, около пяти часов молчания. Слабачка.       — Что именно? — негромко поинтересовался он, вздернув бровь.       — Действовать мне на нервы.       Нацу удивленно приподнялся со своего места, осторожно заведя руки за спину для видимости — очередной истерики и перепалки ему совершенно не хотелось. Знакомство и так вышло не самым дружелюбным, а драться с женщиной он считал ниже своего достоинства. Квартирмейстер не считается — это не женщина, а самый настоящий таран с сиськами. С ней не подраться — грех. А эта, непонятно как оказавшаяся в трюме пиратского корабля девица представляла собой самую настоящую бабу — несколько истеричную и со странными барским замашками. Ради таких богатые джентльмены бьются на дуэлях и хлещут друг друга по роже перчатками. Ради таких рискуют головой и совершают никому не нужные подвиги, насмерть сражают драконов и прочих мистических чудищ. Ради таких уходят в плаванье храбрые моряки и гибнут в ядовитых клыках морского дьявола. Вот только дамы этого не заслуживают.       — Я действую тебе на нервы? — со скепсисом решил уточнить он. — Ты сейчас серьезно?       — Вполне, — донеслось из-за бочек. Он заметил, как босая пятка поскреблась о древесину, пытаясь унять зуд. Усмешка сама наползла на губы. Нацу склонил голову набок, ожидая продолжения. До слуха доносилось обиженное сопение. — Я из-за тебя отсюда вылезти не могу.       — Почему это именно из-за меня? — ему впору было рассмеяться, но он смолчал. Лишь с интересом наблюдал, как над бочками неуверенно показалась светловолосая макушка, а после испуганно и обиженно сверкнули на него два карих глаза.       — Боюсь, — честно призналась девушка спустя несколько секунд задумчивого молчания.       — Чего? — горестно хохотнул мужчина, демонстративно двинув плечами, чтобы показать ей, что руки его все еще связаны.       — Хочешь сказать, — осторожно промолвила она, настороженно выглядывая из-за бочки с ромом, — что мне нечего опасаться?       Нацу закатил глаза к явному неудовольствию собеседницы.       — До тебя это дошло только спустя пять часов, серьезно? — он душераздирающе вздохнул и спокойно вытащил руки из-за спины, чтобы спрятать в них лицо. Краем глаза Нацу заметил, как девушка вновь побледнела и опасливо сделала несколько шагов назад. Он усмехнулся — как она вообще выжить-то умудрилась здесь — на «Драконе»? Со страху почему еще не померла? — Если бы я захотел, солнышко, — девицу передернуло при подобном обращении, — то от тебя бы давно уже и пятна не осталось, — он уложил ногу на ногу и смерил ее насмешливым взглядом, а после как ни в чем не бывало протянул ей руку ладонью вверх и обезоруживающе улыбнулся, хотя, судя по перекошенному личику девчонки, у него скорее вышел оскал. Или это она такая впечатлительная? — Нацу.       Казалось, прошла целая вечность перед тем, как девушка, совладав, наконец, со своим страхом и игнорируя весь существующий еще здравый смысл, медленно приблизилась к нему и боязливо вложила свою ладонь в его, скрепляя внезапное знакомство рукопожатием.       — Люсьена, — подрагивающим голосом произнесла она, неловко улыбнувшись.       — Ну вот и познакомились, — хмыкнул ее невольный сосед по трюму и вновь улегся на нагретое место поверх скамьи, сложив руки на животе и прикрыв глаза. Девушка замерла и несколько растерянно моргнула.       — И это… все? — только и смогла спросить она, нахмурив светлые брови.       — А чего еще ты от меня ожидаешь? — с явным недовольством и некоторым удивлением поинтересовался Нацу, приоткрыв правый глаз. — Светских разговоров и свежих сплетен? Здесь не бал, солнышко, и даже не замок короля. Это трюм пиратского корабля, а я не настроен на разговоры по душам.       Графиня растерялась. Она ожидала чего угодно (вплоть до самого страшного, разумеется), но никак не думала наткнуться на равнодушие. Тем более со стороны мужчины. Тем более такого же пленника, как и она сама. Или не такого же?       — Ты позволишь мне присесть? — деланно равнодушно спросила она, подбородком указывая на скамью. Мужчина, в силу своего роста, помещался на нее не полностью, и его ноги свешивались вниз.       — Милостиво позволяю, — отозвался Нацу, но так и не шевельнулся. Ей показалось, что по его узким губам скользнула издевательская усмешка. — Весь трюм в твоем распоряжении.       — Но я хочу сесть на скамью, — все тем же вежливым тоном ответила она, пытаясь сдерживать рвущиеся наружу ругательства. Все же она и так довольно сильно подорвала образ светской дамы, пока была в плену.       — Это не скамья, — пояснил ей Нацу, вновь прикрыв глаз и скучающе вздохнув. — Это называется банка.       — Да хоть склянка, — закатила глаза девушка, тщетно сжимая кулаки. — Не мог бы ты подвинуться?       — Не мог бы, — тем же легким тоном ответил он, постукивая пальцами по собственному прессу. — Мне удобно.       — А мне нет, — уже почти прорычала графиня, взбешенно посверкивая глазами.       — Сочувствую, — хмыкнул Нацу. — Но тут еще полно места.       — Я — дама, — привела свой последний аргумент Люсьена, скрестив руки на груди и торжествующе глядя на «джентльмена» перед собой. Тот все же открыл глаза и слегка приподнялся на локтях, окидывая ее оценивающим взглядом. Внезапно графиня почувствовала себя очень и очень некомфортно, будто ее голой выставили на площадь под взглядами тысяч людей. Цепкий взгляд скользнул по ее шее и плечам, провел линию по ее груди — девушка вмиг попыталась натянуть изорванный корсет выше — обвел ее талию. Он, что, сквозь одежду видит, оборванец этот?       — А я — нет, — наконец ответил Нацу, многозначительно ухмыльнувшись. — Но спасибо за то, что указала мне на этот, несомненно, удивительный, факт. Я-то думал, что ты — мужик в юбке, — Люсьена задохнулась от возмущения, глядя, как по лицу негодяя расплывается хищная улыбка. — А нет: целая дама.       — Ты… ты… — ее даже затрясло от гнева. — Да как ты смеешь…       — Слушай, дама, — Нацу лениво надвинул бандану на глаза, чтобы избежать искушения вновь взглянуть на разъяренную собеседницу, — в пиратском трюме все равны, и дамы, и пьяницы. Кто первый лег, того и банка. Тем более, в угол ты сама забилась, я тебя туда не загонял.       — Хам.       — Я этого и не отрицаю, — он все же приподнял ткань двумя пальцами и смерил ее ироничным взглядом. — А вот вам следовало бы поучиться добротным пиратским манерам, иначе долго вы тут не проживете.       Графиня гордо вздернула подбородок, изо всех сил сдерживая себя, чтобы попросту не полезть в драку с заведомо сильным противником. Судя по перекатывающимся под смуглой кожей мышцам ее «сокамерник» был далеко не из робкого десятка. Он не был похож на того, кто мог бы ей как-нибудь навредить. Он был расслаблен, спокоен. Насмешлив и несносен. Но ничуть не страшен — теперь она могла разглядеть его без пелены страха перед глазами.       Высокий, довольно статный — пусть слегка и не дотягивает до знакомых ей мужчин из высшего общества, но, если навести лоск, то его вполне приняли бы там за своего. Сильные плечи и руки. Слегка разорванная свободная рубашка неизвестного происхождения, поверх которой болтался черный жилет, да свободные, некогда белые шаровары. На боку висели пустые ножны — оружие у него, похоже, отобрали. Волосы закрывал повязанный наподобие банданы клетчатый шарф, из-под которого торчала прядь — девушка удивленно моргнула — ализариновых волос. В неярком свете фонаря цвет глаз его разглядеть было почти невозможно, но они были светлыми и, кажется, серыми — цвет, как казалось Люсьене, благородный и глубокий.       И он совершенно не сочетался с его несносным характером.       — А тебе вообще никакие манеры не знакомы, — парировала она, одергивая и без того свободно свисающую юбку, и, развернувшись на пятках, вновь побрела к своему укрытию из бочек. Этот бой она бездарно проиграла.       Корабль вновь качнуло на волнах. По дну покатилось выпавшее из сетки ядро. Фитиль старого фонаря дрогнул, угрожая погаснуть. Нацу незаметно шевельнул двумя пальцами, и огонек выровнялся, стоически вытянув рыжий хвостик вверх.       То, что корабль находился в пути, говорило лишь об одном — капитан был на судне. А, значит, рано или поздно он пожелает поговорить со своим невольным пленником, и тогда «Дракон» может попросту пойти ко дну вместе со всем своим разношерстным экипажем и странной обитательницей трюма. И он сейчас не о крысе.       — Ты вообще давно тут сидишь? — внезапно поинтересовался мужчина, принимая вертикальное положение и потягиваясь.       В ответ он получил лишь тишину, наполненную обидой и укором.       Позабавленный этим Нацу вновь повторил свой вопрос:       — Солнышко, я к тебе обращаюсь. Ты давно тут обретаешься?       — Я не считала, — буркнула в ответ одна из бочек. Повисло мгновение задумчивого молчания. — Может, неделю, может, две. И я вам не солнышко.       — А, может, и месяц, — вздохнул он, понимая, что девчонка в темноте трюма уже потеряла всякие ориентиры. Вполне возможно, что она сидела здесь еще до того, как «Дракон» пришвартовался к пирсу во Фрезии. А на причале он стоял добрые четыре дня — об этом он узнал от случайного пришлого рыбака, что зашел выпить в трактир в честь своей предстоящей свадьбы. Описанное им судно с головой мифического змея на носу и увенчанным шипами хвостом на корме не узнать было невозможно.       — Слушай, а ты… — Нацу скривился, не закончив предложение. — Ох, проклятье…       Он спешно подхватился с места и прошествовал к люку, слегка пошатываясь, когда о борт судна билась очередная волна. Девушка проследила за ним растерянным и настороженным взглядом.       — Что ты задумал? — напряглась она, когда тот подтянулся на руках и изо всех сил пнул люк. По ту сторону жалобно звякнул замок, а после послышался раздраженный топот кого-то из команды.       — Я не собираюсь сидеть в твоем дерь…       Люк отворился, и показалась взлохмаченная голова канонира. Нацу спокойно спустился вниз и укоризненно уставился на него. Моряк удивленно оглядел пространство и, заметив зажженный фонарь и сидящую за бочками девицу, опасливо сощурился.       — Вы тут не поубивали друг друга? — лениво поинтересовался он, спрыгивая вниз и удивленно глядя на подозрительно молчаливую графиню.       — Отнюдь, — Нацу подмигнул ошарашенному пирату, — мы очень хорошо провели время.       — И зачем ты пытался люк выломать? — спросил канонир, недовольно цыкнув. Рука его легла на эфес сабли и пальцы тихо постукивали по рукояти, не угрожая, но предупреждая.       — Отведи даму в гальюн, — вздохнул Нацу, потирая пальцами переносицу и внутренне сетуя на недогадливость и недалекость пирата. — Иначе она всю солонину вам попортит.       Судя по лицу канонира, заключенный попал в яблочко. Грей скривился и кинул раздраженный взгляд на насторожившуюся пленницу. Она стреляла глазами с одного мужчины на другого и явно не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили.       — Вставай, — грубо приказал канонир, спрыгивая вниз и целенаправленно хватая ее за предплечье, чтобы поднять на ноги.       — Что… куда… — девушка принялась яростно вырываться, отросшими ногтями царапая руки и плечи пирата. — Пусти! Пусти, грязное животное! Куда ты меня тащишь?! Поставь меня на место! — Грей взвалил сопротивляющуюся девицу на свое плечо и смачно шлепнул ее по заду. Графиня затихла, возмущенно открывая и закрывая рот, словно выброшенная на палубу рыба. Нацу расхохотался.       — Господи, где вы откопали эту мимозу? — спросил он, когда канонир, кряхтя, выволок свою ношу наверх и поставил на ноги. Девушка вконец растерялась и застыла каменным изваянием, болезненно щурясь от солнечных лучей, попадающих на батарейную палубу. В трюме глаза ее отвыкли от нормального света, и теперь, по-видимому, болели.       — На королевском корабле, — ответил Грей, сдувая упавшую на глаза темную челку.       — Вы потопили королевский корабль? — недоверчиво поинтересовался Нацу. — У капитана совсем мозги отшибло?       — Вылезай, кстати, — проигнорировал его вопрос канонир, поправляя ножны. — Он требует тебя к себе.       — И почему я должен слушаться? — буркнул себе под нос Нацу, но покорно последовал за своим конвоиром.       — У тебя выбора нету, — буркнул в ответ Грей Фулбластер. — Корабль есть корабль. Ты никуда с него не денешься, а у кэпа есть квартирмейстер.       — И почему все вы так боитесь этого квартирмейстера? — глухо пробормотала девушка, не без любопытства оглядывая палубу. Пушки были закреплены тросами, а пушечные порты были закрыты. Ядра аккуратно сложены были в огромные ящики, где покорно ждали своего часа.       Но корабль готов был в любой момент вступить в бой.       — Она, что, все еще не знакома с Эрзой? — тихо поинтересовался Нацу, склонившись к канониру.       — Это знакомство ей еще предстоит, — усмехнулся тот в ответ, запирая массивный замок. Нацу сжал его плечо и развернул лицом к себе. — Чего?       — Я еще помню, где находится каюта капитана, — он кивнул на трап, ведущий на главную палубу. — Лучше отведи бедолагу в гальюн, — и он укоризненно взглянул на потупившегося моряка. Девушка сощурилась и невольно отступила в сторону.       — Что такое этот ваш гальюн? — мрачно поинтересовалась она. — Особый вид казни? — мужчины переглянулись и дружно хохотнули.       — Тебе эта казнь не понравится, — пообещал ей Нацу и двинулся к трапу, понукаемый в спину рукоятью сабли, и вновь многозначительно взглянул на Грея.       — Ну забыли, с кем не бывает, — заунывно протянул канонир, но тут же спохватился и зло сверкнул темными глазами. — И чего я вообще перед тобой оправдываюсь? Марш к капитану!       Тихо посмеиваясь, Нацу поднялся на верхнюю палубу и зажмурился от яркого утреннего солнца. За время, проведенное им в трюме, освещенном лишь слабым дрожащим светом фонаря, глаза отвыкли от нормального света и теперь нещадно болели. В лицо ударил морской бриз, лица коснулись соленые брызги — корабль лихо рассекал носом мягкие волны, на всех парусах удаляясь от берега. Крохотная Фрезия растворялась в солнечных бликах и будто погружалась в морские глубины. Лишь шпиль одной из церквей все еще виднелся над лазурной поверхностью, да и тот грозился вот-вот исчезнуть.       Он, вздохнув, окинул палубу изучающим взором — мало что поменялось за то время, пока он отсутствовал. Разве что настил палубный стал немного светлее, да дыры от ядер залатали. Новые перила из красного дерева начищено блестели под яркими солнечными лучами, а дверь капитанской каюты была призывно приоткрыта.       Занятые работой матросы его не заметили. Ветер усиливался, и нужно было свернуть часть парусов, чтобы сбавить обороты и спокойно войти в одно из местных течений, что помогло бы избежать «Дракону» множества проблем в виде отмелей и рифов.       Нацу задрал голову и прикрыл глаза рукой, чтобы увидеть, как Бикс и Фрид — двое закадычных друзей — ловко взбираются по вантам на грот-мачту. Несколько моряков уже закончили сворачивать один из кливеров и теперь расслабленно спускались обратно на палубу, чтобы с чистой совестью заняться своими повседневными делами — бесцельным шатанием по кораблю до следующего приказа.       — Закрепить топенант! — зычно рыкнул за его спиной знакомый голос. Нацу развернулся и уперся носом в широкую грудь боцмана. Пришлось вновь задирать голову, но на этот раз для того, чтобы увидеть хотя бы подбородок моряка. — Живее, девочки! Зря вас что ли кэп на корабле держит?       — Заткнись, Эльфман! — проорал ему откуда-то с вершины фок-мачты Арзак, а следом раздался выстрел. Пуля вошла рядом с ногой боцмана и застряла в настиле, угрожающе дымясь. — В следующий раз я буду точнее!       — Порох не трать, осел! — весело крикнул в ответ боцман.       — Да пошел ты в… — раздался вскрик, и неудачливый моряк полетел с мачты вниз, вопя и размахивая руками. От неминуемого поцелуя с палубой его спас обвязанный вокруг правой лодыжки трос, что остановил его полет в паре метров от грубой деревянной поверхности. Арзак в сердцах выругался, вися вниз головой и пыхтя от негодования.       — Чтоб вас всех, — выдохнул он, пытаясь выпутаться из полов собственного камзола, что свисали теперь вокруг него подобно пожухлым лепесткам подсолнуха. Сверху донеслось громкое и ехидное хихиканье. Раскрасневшийся от злости и прилившей к голове крови Арзак резко дернулся и яростно сверкнул глазами.       — Какого черта ты ржешь, Джет?!       — Квартирмейстер же запретила ругаться, — послышался ответ, и с мачты свесился рыжеволосый тощий матрос, задорно глядя на скинутого вниз товарища. — А всех нарушителей велела сбрасывать за борт. Кто ж знал, что ты ногой за трос зацепишься?       — Так за борт же, а не на палубу!       Нацу привычным жестом взлохматил волосы, будучи не в силах согнать с губ предательскую улыбку.       — Ничего не меняется, — хмыкнул он, чувствуя тяжелую лапу боцмана на своем плече.       — Кто тебя вообще из трюма выпустил, а? — поинтересовался Эльфман, нависнув над ним грозной тенью. — Мне тут крысы не нужны.       — Это все капитан, — поднял руки в защитном жесте Нацу, сетуя на свою забывчивость. Боцман хоть и не был самым умным членом команды, но преданность имел собачью, и предателей терпеть не мог. Разумеется, что он тут же насторожился, увидев предполагаемого пленника за пределами трюма, да еще и без сопровождения.       Попался, как сопливый юнга.       — Капитан? — недоверчиво протянул боцман и поскреб подбородок.       — Именно, — кивком подтвердил Нацу и, поднырнув под его рукой, поспешил в сторону приоткрытой двери капитанской каюты.       — Тогда удачи, Драгнил, — ухмыльнулся Эльфман, сочувственно хохотнув, и вновь повернулся к висящему вниз головой бедолаге, что пытался, согнувшись едва ли не пополам, отвязать трос от своей лодыжки.       Едва он пересек порог каюты, как дверь за ним резко захлопнулась, отрезав от освещенной солнцем палубы. В шею позади вцепились тонкие, но чертовски сильные пальцы, больно сдавив позвонки. В спину — чуть ниже лопаток — уперлось лезвие кинжала. Одно движение, и его позвоночник был бы безжалостно перерублен. Зная квартирмейстера, можно было спокойно утверждать, что даже простой чих с его стороны мог быть воспринят, как попытка побега или бунта. Так что Нацу покорно замер, тихо посмеиваясь над собственной неосторожностью.       Рука на шее надавила сильнее, вынуждая пригнуть голову и сделать несколько шагов вперед в сторону одиноко стоящего стула, больше похожего на устройство для пыток, нежели на предмет мебели.       — Садись, — рыкнула Эрза Скарлет, толкнув его прямиком на жесткую деревянную спинку. Стул, вопреки всему устоял и даже не пошатнулся под весом налетевшего на него человека. Значит, не даром он тут, ой не даром.       — Тебе говорили, что ты невероятно сексуальна в гневе? — болезненно охнув, поинтересовался Нацу, потирая живот, куда ему уперлась жесткая перегородка.       — Заткнись.       — Я ей это говорю, — раздался ироничный голос капитана, что бесшумно встал из своего кресла, стоящего в углу каюты рядом с огромным старинным глобусом и чьим-то слегка пожелтевшем от времени скелетом, — каждую ночь, — он приобнял квартирмейстера за плечи. — Присаживайся, дорогой брат, нам нужно о многом поговорить.       Нацу сощурился. Начало ему совсем не нравилось. Более того — желание малодушно сбежать и сигануть за борт мгновенно усилилось, стоило квартирмейстеру отойти от капитана на несколько шагов. Если Эрза Скарлет покорно отходила в тень, то это значило лишь одно: грядет что-то значительное и крайне неприятное. Капитана стоило опасаться — он был непредсказуем, и понять, что у него на уме, было задачей невыполнимой.       — Сядь, — стальным голосом приказал ему Зереф. В глубине темных глаз сверкнул нехороший огонек. — В третий раз я повторять не стану.       — А я давно советовал тебе завести попугая, — Нацу опасливо шагнул в сторону, не спуская глаз с фигуры капитана. Тот маниакальным движением медленно склонил голову набок, будто любопытная птица. — Он бы отлично справился с этой задачей.       Точеное лицо Зерефа искривила гримаса ярости. Он неуловимым движением взмахнул рукой и сжал пальцы в кулак, с торжеством и презрением наблюдая за тем, как резко подкосилась нога его брата. Нацу чудом удержал крик, упав на одно колено и руками вцепившись в собственное бедро. Под тканью белых шаровар отчетливо проступили темные пятна, похожие на россыпь пепла или пыли.       — Знаешь, — тяжело дыша, выдавил Драгнил, зло блеснув глазами, — распылять родного брата — не лучший способ завести с ним серьезный разговор.       — Иной язык тебе недоступен, — холодно ответил капитан, вновь пряча руку под плащ. Боль не отступила, но ощутимо ослабила свои когти, позволив пленнику подняться, используя для опоры все тот же стул. — Я попросил тебя сесть.       — Ты забыл произнести «пожалуйста», — прошипел Нацу, сжав кулаки. Вокруг его пальцев зазмеились полупрозрачные язычки пламени.       А после он буквально согнулся от боли — черный дым окутал его тело и завихрился по каюте, подобно крохотному смерчу. Нацу чувствовал, как он сам начинает растворяться в небытие.       — Пожалуйста, — произнес Зереф, глядя на мучения человека перед ним. Вихрь унялся. Капитан склонился к своему пленнику и схватил его сильной рукой за горло. Что-то хрустнуло — гортань оказалась пережата сильными пальцами, вынуждая пленника захрипеть. Нацу взбешено сверкнул глазами, вцепившись объятыми пламенем пальцами в его запястье. Бледная кожа Зерефа немедленно стала покрываться ожогами, однако тот лишь болезненно сморщился, но захвата не разжал. — Я обещал тебе, что ты пожалеешь о том, что ушел от меня.       — А я обещал убить тебя, — оскалился Драгнил, надрывая хрипами горло, — если ты еще раз подойдешь ко мне.       Эрза Скарлет молча выскользнула из каюты и заперла дверь. Коротко взглянула на удивленно вздернувшего бровь боцмана и едва заметно кивнула, показывая тем самым, что все в полном порядке. Эльфман отвернулся и направился на корму, не заметив, как подрагивают руки квартирмейстера.