Трое проклятых

      Отступать было некуда.       Капитанская каюта хоть и славилась тем, что была не в пример шире большинства помещений на корабле, все равно оставалась замкнутым пространством, где негде было спрятаться. Оставалось лишь вжаться спиной в гладкие доски рядом с захлопнувшейся дверью и тщетно надеяться на то, что кто-нибудь осмелиться зайти внутрь и спасти ее от гнева стоящего перед ней мужчины. Он явно ждал ответа на свой вопрос и не собирался идти на попятную. Глаза его горели недобрым огнем, обещавшим сбросить на голову дрожащей девушки все кары земные и небесные, если она продолжит молчать.       А невольная пленница все еще не могла смириться с тем, что произошло. Она не только потеряла всякую надежду на то, что все для нее может закончиться благополучно, но и узнала о том, что первый человек, которого она искренне полюбила, только что оказался, как ни парадоксально, «не человеком». И, кажется, он предпочел расстаться с жизнью в океане из-за ее несправедливой и такой глупой реакции на правду, нежели остаться на судне и переждать разбушевавшуюся в смятенной душе графини бурю. Вина болезненно вгрызлась в мысли Люси, и она, вздрогнув, обхватила дрожащими руками собственные плечи, сползая по стене на пол и поджимая колени к груди.       Жесткий шнурок, висевший на ее шее, внезапно стал неуютно давить — будто кто-то безжалостный набросил на ее горло удавку.       — Что ты ему сказала, девчонка? — сквозь влажную пелену девушка разглядела ноги подошедшего к ней вплотную мужчины и сжалась еще сильнее, изо всех сил пытаясь удержать рвущиеся наружу всхлипы в собственной груди. Потустороннее шипение исчезло из голоса Зерефа, но леденящий душу холод никуда не пропал, а только, казалось, усилился.       Люси осоловело моргнула: ей чудилось, что по скрипящим половицам полз черный туман, змеиными кольцами завихряющийся вокруг высоких сапог капитана.       — Отвечай! — громыхнуло у нее над ухом, заставив конвульсивно дернуться всем непослушным телом и в панике опрокинуться на бок. Уже не сдерживая скулящих рыданий, девушка вся сжалась, слепо прикрывая лицо руками и мысленно взывая о помощи.       — Я!.. Я испугалась!.. — она не узнавала свой голос: хриплый, срывающийся на гласных почти в крик. Зереф пригвоздил ее к месту неестественно ледяным взором, хоть и светились его глаза все тем же сверхъестественным золотом, что и у его брата. Нацу никогда так на нее не смотрел. Даже тогда, когда… когда она, ведомая страхом перед неизвестностью, причинила ему боль, вонзив кинжал в незащищенную грудь. Даже тогда он, казалось, прощал ее. Не было гнева в его взгляде, только лишь печаль. Но она, скованная предрассудками, утянутая своими же страхами во тьму отчаяния, не видела этого, или попросту не хотела замечать. Теперь же, когда капитан смотрел на нее так, как только лишь хищник может наблюдать за своей жертвой, она понимала разницу. — Н-нацу!.. Он… — зажмурилась, сглотнув горький ком рыданий, застрявший в горле. — П-почему?!..       Капитан шумно и с раздражением выдохнул. Послышался звук удара и надрывный скрип: щепки и труха щедро осыпали голову девушке. Люси вскинула голову, с ужасом взирая на то, как мужчина отдергивает сжатую в кулак ладонь от пробитых едва ли не насквозь досок. С его костяшек капнуло теплым прямо на обнаженный девичий локоть. Графиня с содроганием выдохнула, смазывая бледными пальцами с кожи чужую кровь. В полумраке каюты она казалась черной подобно дегтю.       Он очень редко выходил из себя. Всегда спокойный, холодный, не позволяющий эмоциям взять вверх над разумом — сейчас Зереф напоминал взбешенного зверя, в каждом движении которого проглядывалась жажда крови и мщения.       Он внушал страх.       Капитан развернулся на каблуках, оглушительно стукнули о пол металлические подошвы. Сложив руки за спиной, он приблизился к своему столу, явно с трудом сдерживая себя от того, чтобы не придушить раздражающую его девицу на том же месте.       — Что ты сказала ему? — мрачно повторил он, касаясь пальцами мерно покачивающегося маятника и заставляя его замереть. Мужчина стоял спиной к девушке, и теперь она не видела его лица, чтобы понять, как поведет себя капитан в следующее мгновение. — Я не для этого искал его столько лет, чтобы его смогла сжить со свету одна бестолковая сумасбродная девица, — последнее слово он буквально выплюнул: столько презрения было в него вложено.       Люси судорожно втянула воздух, ища в себе силы произнести хоть слово в свое оправдание и не находя их. Опустив голову, она приподнялась на беспомощно подламывающихся руках и села, прислонившись спиной к одному из придвинутых вплотную к стене ящиков. Взгляд ее бесцельно блуждал по стиснутым на коленях рукам, будучи не в силах ни на чем остановиться. Ей казалось, что все это происходит не с ней, что она спит, а каюта, взбешенный капитан, горящие змеиные глаза и потусторонний холод — всего лишь кошмар, навеянный ее проклятой впечатлительностью.       Что ты такое?!       Не подходи! Не приближайся!       Внутренности болезненно стянуло в тугую петлю. Девушка закрыла глаза ладонями, чувствуя, как сквозь пальцы просачивается влага. Ноздрей коснулся неприятных запах железа. Точно! Люси резко отняла руки от лица, уставившись на них так, словно видела собственные пальцы впервые: кровь. Его кровь на ее ладонях.       Еще не засохла.       Еще теплая.       Это ведь все еще я…       Я сам толком не знаю, что я такое!       Боишься меня? Правильно делаешь!       Убей.       УБЕЙ ЖЕ!       Голос Нацу эхом множился в ее голове. Теперь она слышала, какой болью пропитаны были его слова, какой ненавистью. Не к ней. К самому себе.       И от этого уже ей самой становилось только хуже.       Зереф, не дождавшись ответа, усмехнулся — зло и как-то слишком уж понимающе, покачал головой. А после извлек что-то из ящика своего стола. Люси могла различить лишь промасленную серую тряпицу, под которой угадывались очертания какого-то круглого и плоского предмета.       Мужчина, не сдвинувшись с места, швырнул вещь под ноги графине: та с вскриком отшатнулась, чувствуя, как от неожиданности в биении зашлось сердце. Предмет, казалось, возмущенно загудел от столь пренебрежительного обращения. Ткань задралась, открыв поблескивающий медный бок, как показалось девушке, большого старинного компаса. Но прикоснуться к нему она не решилась, лишь глубже отодвинулась в служивший ей опорой угол. Но вот взгляд неминуемо скользил к необычному предмету, в жадном любопытстве цепляясь за него. Казалось, что в этот момент все мысли отходили куда-то на задний план. Но Люси лишь сжимала руки в кулаки: не до этого сейчас. Ой, не до этого.       — Итак, — произнес заинтригованный ее реакцией капитан, однако на лице его читалось лишь ледяное отторжение. — Ты сказала ему, что он монстр, чудовище, не так ли? — жестокие слова морозными иглами вонзались в жертву, не оставляя ей возможности отступить. — Велела убираться, бесследно сгинуть в морской пучине, — Зереф скрестил руки на груди. Глаза его полыхнули потусторонними искрами. — Вонзила нож ему в сердце, как только поняла, что он не является человеком, — в голосе его проявились рычащие интонации. — Сказала, что ненавидишь…       Люси склонила голову, до боли закусив нижнюю губу.       Все ведь было не так.       Да, она испугалась. И страх заставил ее совершить, возможно, самую главную ошибку в жизни: она не слышала, не понимала, не желала верить в то, что золото ставших родными глаз может не нести опасности. Что потустороннее шипение может не быть признаком угрозы. Что огненные искры, срывающиеся с кончиков смуглых пальцев, — не что иное, как знаки отчаяния, немые крики о помощи. Что Нацу Драгнил — это по-прежнему Нацу Драгнил, а не опасный неведомый монстр из мрачных глубин, о котором когда-то складывали ужасающие легенды.       Неужели эти истории, рассказанные в полумраке старых таверн и кабаков, могут быть правдой? Могли ли существовать звездные киты? Мог ли их пастух, созданный небесным сиянием и холодными водами океана, сойти с ума и пустить ко дну сотни, тысячи кораблей, уничтожить десятки прибрежных городов, убить миллионы людей?       Что она — беспомощная и слабая девчонка — могла противопоставить такой мощи? Что могла она сказать, с ужасом проваливаясь в сверкающие глубины змеиного взора? Как должна была удержать? Имела ли на это право после того, как обагрился горячей кровью клинок в ее дрожащих руках?       И сейчас, замирая под готовым обрушиться на ее склоненную голову гневом капитана, она понимала, что Нацу был ей нужен. Что без него жизни на этом корабле быть не может. Что она обязана его вернуть, принять то, кем он является и, если хватит на то душевных сил, смириться с его сущностью. Потому что иначе…       Иначе все, что было между ними когда-то, было зря. Все, что чувствовала она к нему, не могло быть ошибкой. Душа по-прежнему тянулась куда-то вдаль — прочь из душной каюты к океанским просторам, в безграничности которых исчезла ее единственная надежда и любовь.       В висках зашумела кровь. Стеклянный сосуд, висевший неожиданным грузом на тонкой шее, раскалился, немилосердно обжигая нежную кожу. Хотелось с криком сдернуть его, но что-то мешало поднять руки. Она не владела ими. Сквозь тонкую нательную рубаху стали проглядывать тонкие лучи света.       Заметив это, Зереф холодно вздернул тонкую черную бровь, неторопливо приблизился и острым кончиком сабли подцепил тонкий черный шнур, небрежно оцарапав кожу девушки. Люси почувствовала, как струйка ее собственной крови поползла вдоль ключицы, и всхлипнула.       — Ты хотела убить его. Так, как это когда-то сделал твой предок, — капитан приблизил к ней лицо. Люси с содроганием ощущала его дыхание на своих губах. — Стоило ему проявить слабость, стоило показать себя настоящ-щего, — пугающий черный дым послушно расстелился у ног своего хозяина, и девушка осознала, что не может шевельнуться. — Как это типично для людей, — мертвый туман подполз вплотную, касаясь незащищенной лодыжки: Люси задохнулась от обжигающей боли, которая, будто кислота, выедала кожу, мышцы и сухожилия. — Предательница!       — Нет!       И это, кажется, стало последней каплей.       Резкий укол за правым ухом застал ее врасплох. Девушка вскрикнула, зажмурилась и рывком вскочила на ноги, отшатываясь назад — подальше от стоящего напротив нее человека. Поврежденная нога подломилась, но Люси устояла, интуитивно осознавая, что падать ей сейчас нельзя. Откуда в ней взялись на это силы, она не понимала, да и не хотела этого понимать. Резко схватившись рукой за выскользнувший из-под рубашки стеклянный сосуд, она что есть силы дернула его вниз, чувствуя, как рвется удерживающий его шнур. Свет, вихрящийся внутри, прорвался сквозь пальцы, пробил хрупкие прозрачные стенки и, взвившись вверх подобно вырвавшейся на свободу птице, устремился вниз, насквозь пронзая хрупкое женское тело.       Золото впитывалось в светлую кожу, отпугивая ядовитый дым, который в спешке сворачивался внутрь, отступая к своему создателю. Зереф отшатнулся, прикрывая глаза рукой. Зрачки его сузились настолько, что стали напоминать тончайший росчерк чернил.       — Лишь первый дар во тьме истлеет, — прошептала девушка онемевшими губами, вздрагивая от впивающихся в ее тело лучей, — как дар второй падет во тьму, — она вскинула взор вверх и бездумно протянула руку, обводя абрисы новых звездных скоплений, которые видны были только лишь ей одной. — Сын звезд и тьмы — его судьбу узрит лишь та, что может ведать светил небесный хоровод… — от резкой слабости ее рука бессильно упала, пребольно стукнувшись об угол злосчастного ящика. Но Люси не обратила на это внимания: не могла она выдохнуть последнюю строчку древнего стихотворения.       Непослушное тело само потянулось к брошенному на пол предмету, выпутывая его из тканевого плена. Древняя астролябия послушно легла в руки и ожила, заскрежетав старыми механизмами. Защелкало внутреннее кольцо, медленно принялась обводить круг длинная позолоченная стрелка.       Люси же давилась невысказанными словами, ощущая при этом тянущую боль в груди — там, где еще совсем недавно клубком сворачивалась уютная теплота. Там, где столь недолго жили и трепетали взращенные впервые настоящие чувства. Там, где душа ее понимала, насколько неправильно и жестоко было происходящее безумие, и тянулась навстречу единственному существу, в котором бесконечно нуждалась. Рвались живительные узы, расплеталась такая непрочная, но столь необходимая связь.       Сверкающая нить, протянутая через ледяные воды отторжения и неприятия, дрожала. Люси казалось, что она слепо вцепилась слабыми пальцами в обжигающий поток света и потянула к себе, стремясь вплавить его в собственную трепещущую от отчаяния грудь, запутать в болезненно ноющих ребрах, стянуть вокруг шеи подобно удавке, потому что дышать без него — невозможно. Он послушно оборачивался вокруг, с шипением отталкивая волны черного дыма. Пламенем горела оставленная когда-то метка за ее ухом.       НЕ ТРОГАЙ!       Зереф, глухо выругавшись, отступил назад, не скрывая кривой озлобленной ухмылки, которая неровным шрамом пересекла его красивое лицо. Дым растворился, испепеленный жаром, исходящим от девушки. Волосы ее разметались и белым облаком обрамляли тонкие плечи. Взгляд наполнился той силой, от которой тьма в страхе бежала по углам каюты, зарываясь в щели между досками, забиваясь в самые потаенные уголки.       Именно такой мощью пылал когда-то взор Морского Змея.       — Ах вот ты как, — выдохнул капитан, выпрямляясь и стряхивая с плеча незримые пылинки. — Несмотря на произошедшее, по-прежнему пытаешься охранять от меня эту девчонку, — он хмыкнул, поднял со стола изящный графин и пренебрежительно плеснул его содержимое в стоящий рядом бокал. — Смело для того, кто предпочел глубины океана простому разговору, — капитан окинул фигуру недавней собеседницы испытующим взглядом. — Спрятать охранный сигил под волосами — умно, — залпом осушив бокал, Зереф отбросил его в сторону — хрусталь врезался в стену и неровными осколками осыпался на дощатый пол — а после капитан тяжело оперся руками на край стола. — Хорошо. Я не трону ее. Ты не оставляешь мне выбора, — хмыкнул. — Один черт, ты все равно меня не слышишь…       Он резко шагнул вперед, обернув правую руку полой своего плаща, и выдернул астролябию из бледных рук девушки, чувствуя, как жар, исходящий от металла, прожигает ткань. Пришлось бросить медный диск на пол и набросить на него ту самую промасленную тряпицу.       Сияние начало сходить на нет.       Люси пошатнулась. Свет, окутывающий ее мягким коконом, начал медленно уходить в небытие. Всем своим естеством потянулась она вслед за ним, не желая отпускать. Но ее сил не хватало на то, чтобы удержать столь невесомую сверхъестественную материю.       Не уходи!.. — прошептали иссушенные пламенем губы. — Нет… Пожалуйста!..       А по ту сторону рвущейся от натяжения нити сотрясался от безмолвного отчаяния глубокий океан, в чьей безжизненной темноте сверкнули медовым золотом два змеиных глаза.       Свет исчез. Бледная до прозрачности девушка подняла взгляд на капитана «Морского Дракона» и хрипло, на грани шепота, выдохнула последнюю строчку старого пророчества, с которой так отчаянно боролась, будучи пронзенной насквозь сиянием самой первой звезды, упавшей некогда на дно океана:       Пусть прежний мир падет.       А после все вокруг кануло в спасительную тьму.