Эдана

Тимоти свернул к колеям ещё до того, как вдалеке послышался стук колес приближающегося поезда. Он знал расписание, он садился на этот ночной грузовой поезд уже не раз и точно знал, когда он пройдет по территории Бесстрашия и куда направится. Я остановилась в тени здания, разглядывая силуэт человека, бывшего некогда забавно заикающимся и смущающимся Дружелюбным, бывшим некогда влюбленным в меня другом. Мой отказ не мог так быстро и так радикально его изменить. Я лишь пробудила в нем его настоящую суть, заставила снять качественную маску. Мы все – Рут, Дарра и я — верили в тот образ, который он старательно создал, не представляя даже, как фатально ошибаемся. Когда поезд въехал во внутренний двор, Тимоти забросил сумку за спину и бросился бежать вдоль колеи. Пропустив два вагона, он вскочил на подножку третьего и кулаком вжал кнопку открытия дверей. Я сгруппировалась в своем укрытии, готовая броситься вдогонку за красными габаритными огнями поезда, но Тимоти не заходил в вагон. Он продолжал висеть снаружи, через плечо вглядываясь в переулок. Заметил слежку? Я провожала взглядом вереницу стальных коробок, в одной из которых уезжал вглубь Чикаго Тимоти, не решаясь выдать себя и выйти под холодное свечение луны. Благодаря брату я знала короткий путь отсюда до склада, а потому, дождавшись, пока шум поезда стихнет за поворотом, я бросилась бежать. Холодный воздух раздирал нос и горло, соприкосновение горячей кожи и осенней влаги порождало неприятное жжение. Уставшее тело противилось, а жесткие ботинки с каждым движением резко натирали голые пятки. Но я заставляла себя не сбавлять темп. Я бежала по темным переулкам, и мои шаги гулким эхом отражались от разрушенных стен, наполняя темную окраину тревожной барабанной дробью. До склада оставалось чуть меньше квартала, когда пустынную улицу пересекла высокая тень. Тимоти быстро и порывисто шагал к двери, сумка в его руке медленно покачивалась. Я кралась вдоль стены, в надежде не наступить на стекло и не выдать тем самым своё присутствие. Я уже добралась до угла, почти различая два приглушенных голоса и готовая выглянуть, когда холодный влажный воздух резко рассек пронзительный свист. В переулке у двери шумно замешкались, две тени метнулись оттуда и замерли, повернув в мою сторону головы, но еще не различая меня в темноте. — Ты привел хвост! — прошипел высокий силуэт, а затем добавил презрительно: — Ты привел её! Я уставилась на Молчуна. После покушения на Тимоти и вылета из фракции он заметно изменился: похудел, осунулся и отрастил бороду, но ошибки быть не могло. Это был именно Молчун. Я могла бы с легкостью дать голову на отсечение — свистуном был второй из вылетевших за попытку убийства. Высокий и непривычно тонкий — теперь такой же худой, как и Тим — силуэт Молчуна потянулся рукой в сумку, которая теперь перекочевала к нему, достал что-то и передал Тимоти. Тот оторопело уставился на предмет в руке. — Зачем? — хрипло спросил он. Пистолет в его распростертой ладони подрагивал. — Прикончи её, — зашипел Молчун. — Н-но… — слабо запротестовал Тимоти, всё же обхватывая пальцами рукоять. — Тим… — Его имя вырвалось из меня вместе со вздохом. — Почему? Представшая передо мной картина казалась невообразимым абсурдом. Самая изощренная фантазия не могла бы представить себе всё безумство этой ситуации. — Почему?! Они ведь тебя убить пытались, Тим! Как же так? Его тонкие губы скривились от смеси презрения и отвращения. Никогда прежде я не видела у друга — кто этот человек? — такого выражения. — А в-в-вот так, — проскрипел он незнакомым голосом. — К-к-каждый д-д-де-действует п-по-своему. Ты с-с-стала по-по-подстилкой Лидера. А я з-з-зарабатываю д-де-деньги. Его слова и ржавая вибрация голоса отзывались острой болью в висках и горьким стальным привкусом во рту. В животе бурлила тошнота. — Ты продаешь оружие изгоям… — пробормотала я, не то обращаясь к Тимоти, призывая его осознать опасность и преступность его действий; не то заставляя себя саму поверить в происходящее. — Заткни пасть! — рявкнул Молчун. — Прикончи её, ну же! Зажатый в кулаке пистолет взмыл вверх и едва заметно подрагивал. Я уставилась в черную бездну дула, не в силах оторваться от его спокойной смертоносности. И когда оно резко дернулось, я зажмурилась, ожидая раздирающей боли в голове, но не услышала выстрела. — Очень не советую стрелять, — прозвучало зловеще тихое и спокойное. Я открыла глаза и сначала уставилась на Тимоти. Он и Молчун испугались этого внезапно подкравшегося голоса, — потому и дернулась рука с пистолетом — и теперь в ужасе таращились на Эрика. Он стоял в переулке, ведущем в хранилище, привалившись плечом к углу. Вдоль стены расслабленно висела рука, сжимающая пистолет. В слабом свете фонаря за его спиной не было видно лица, но даже от самой широкой черной фигуры, появившейся так неожиданно, без предупредительного свиста караула, веяло угрозой. Напряжение сильной волной прокатилось по телу и в одночасье испарилось. Мышцы расслабились от оцепенения, и мне показалось, что ноги сейчас подкосятся, и я упаду. Но вместо этого я побежала. Тело среагировало быстрее сознания. Я бросилась вдогонку за Молчуном прежде, чем поняла, что тот отшвырнул сумку с краденым арсеналом и ринулся наутек. Тимоти тоже шарахнулся в сторону, Эрик прыгнул за ним — я буквально ощутила его быстрое движение за спиной, почувствовала легкий ветерок. Раздался выстрел, и я встрепенулась. Из последних сил делая выпад и хватая Молчуна за руку, я поймала себя на том, что мысленно повторяю в нелепой молитве: только не убил, только не убил, пожалуйста. Завязалась драка, и бездумно блокируя удары, я думала лишь о Тимоти. Эрик не мог его застрелить. Пусть он совершил преступление, возможно, это даже нечто большее, чем просто воровство, может, это подготовка переворота; пусть он целился в «подстилку Лидера», Эрик не мог его убить. Без суда и следствия в нелепой попытке убежать от вездесущего Бесстрашного в ограниченном стеной от вымершего мира городе. Следующая мысль пришла болезненно и резко вместе с ударом Молчуна в висок: у Тимоти тоже был пистолет. Это он мог выстрелить. Он мог убить Эрика. А затем снова послышался выстрел, и я упала.