Эдана

Чем дольше я думала о запертом хранилище в разрушенном здании, тем больше оно меня беспокоило. И тем тщательнее я пыталась убедить себя в том, что сначала нужно узнать, кто и что хранит в том складе, и лишь затем задаваться вопросом, могут ли быть в это втянуты мои друзья. Во время завтрака в полупустой столовой внезапно возникла подсказка. Я ввинчивалась взглядом в узкую сутулую спину Тимоти, бесцельно перемешивая в тарелке неаппетитный завтрак, когда невысокий мужчина с залысиной и короткими вьющимися волосами миновал прочие свободные места — целые столы — и сел напротив Тима. В полупустой столовой это выглядело очевидно намеренным действием, что и настораживало. Бывший некогда Дружелюбным Тимоти теперь предпочитал избегать друзей и знакомых и не заводить новых. Лысоватый коротыш не был среди новичков, не являлся одним из инструкторов, и в патрульном отряде Тима я его не видела. Это был совершенно новый человек, и его появление рядом с Тимоти, выбравшим одинокое молчаливое существование, было необычным. Отставив поднос с почти нетронутой едой, и коротко попрощавшись с друзьями, я направилась к выходу. В узком коридоре, ведущем из столовой, я намеревалась подождать собеседника Тимоти и проследить за ним. Этот мужчина казался тем, кто может знать, кому принадлежит ключ от хранилища на территории изгоев. Он не заставил себя долго ждать, что подтвердило мои подозрения. К Тиму он присоединился без подноса, пришел в столовую не ради завтрака. Возможно — вероятно — ради короткого разговора с Тимоти. И, сказав или услышав всё необходимое, он поторопился уйти. Шагал он быстро и порывисто, нигде не задерживаясь и ни с кем не заговаривая. Лишь коротко кивал на знак приветствия и спешил дальше. Шел он по людным коридорам, так что мне не приходилось прятаться, моё преследование не бросалось в глаза. Он не сворачивал в незнакомые темные углы, не отклонялся от хорошо знакомого мне — и выгодно популярного — маршрута. Обогнув Яму, он миновал несколько тренажерных залов и свернул к оружейному складу. — Заблудилась? Я обернулась на голос. Эрик стоял в углу, упершись плечом в стену и склонив голову на сторону. Руки отведены за спину. На короткое мгновенье полумрак коридора сменился яркой вспышкой воспоминания. Дежавю. Словно исчезли эти три месяца, как и не было. Будто еще не пришел день Церемонии Выбора, и я не в черной форме Бесстрашия, а в синем — классика Эрудиции — платье брожу по околицам Чикаго. — Что разведке понадобилось на территории патрульных? Знакомо заиграли под располосованной черным кожей мышцы, и Эрик поставил голову прямо, оттолкнувшись от стены. Всё было очень похоже и кардинально иначе. Меня не охватил животный страх, разрывающий тело и мозг противоречивыми позывами к бегству и глухой неотзывчивостью мышц. Эрик выглядел таким же грозным, смертоносно большим и рельефным, словно отлитым из безжалостной стали, но был другим. Его глаза не были двумя свинцовыми пулями, прожигавшими во мне дыры. Это были знакомые темные бездонные озера, в которых была и жестокость, и свирепость, но была и нежность. Его лицо не было напряжено, желваки не двигались под гладко выбритой кожей. Напротив, мышцы были расслаблены, лоб и переносицу не искажали морщины, а уголки губ приподнялись вверх в намеке на улыбку. Тут, в коридоре, ведущем в отсек, где занимаются и экипируются патрульные, были уже не те Эдана и Эрик, что столкнулись в переулке в день Теста. Мы были другими людьми. Я точно изменилась и едва ли могла хотя бы вспомнить, как это — быть Эданой. Теперь я Эд, и Лидер передо мной вовсе не тот невообразимый ужас, воплотившийся в один темный нависающий силуэт. Мне было легко поверить, что тот злобный Бесстрашный, встречи с которым я панически боялась, был способен на что-то ужасное, противозаконное. Но, глядя на Эрика, я лишалась последних слабых подозрений в его причастности к затерявшемуся среди развалин складу. Этот человек с потемневшими глазами — их выражение пробуждало внизу живота теплое шевеление — и пухлыми губами вместо сжатой тонкой линии рта не мог быть ни в чем замешан. Я этого не хотела. Чувства не желали слышать доводы разума. С приглушенным удивлением я осознавала, что отбрасываю в сторону все слабые попытки мозга протестовать. Что-то глубокое и дикое разметало внутри головы мысли: пусть даже он причастен, пусть это была его идея, его приказ создать склад и вовлечь Тимоти, пусть он даже увидел, что я слежу за лысоватым невысоким мужчиной, и пусть понял к чему это, и пусть догадался, кто я на самом деле. Пусть он решит меня остановить, — навсегда — я не хочу в это верить. Я улыбнулась. — Да, — сказала я, понизив голос и коротко покосившись по сторонам. — Заблудилась. Не проведешь меня до комнаты? Брови Эрика взметнулись вверх, глаза вспыхнули. Он посмотрел по сторонам и обнажил в улыбке зубы.