Эдана

Я не была уверена наверняка, зачем сюда пришла и что именно хотела увидеть, но продолжала слежку. Забравшись на третий этаж заброшенного здания — одного из сотен брошенных фракциями, но не изгоями — я стояла у окна и наблюдала за выгрузкой продовольствия для афракционеров. Мужчины из Отречения и патрульные Бесстрашные вытаскивали из грузовика мешки и коробки, передавали по цепочке и складывали в одном месте невысокой широкой грудой. Сверху открывался отличный вид. Упершись локтем в подоконник, а вторую руку положив на пистолет в набедренной кобуре — чтобы никто не смог подкрасться сзади и бесшумно вытянуть оружие — я неотрывно следила за одной фигурой. Игнорируя пепельные локоны Рут и огненную копну Кинана, я всматривалась в высокий тонкий силуэт Тимоти. И каждое его угловатое движение, каждый резкий поворот приближали меня к твердой убежденности в том, что накануне днем в трущобах я видела именно его. Движения тени в том темном углу возле склада были очень похожими на те, что я наблюдала внизу. Они были настолько похожи, что я пришла к выводу, — вчера я об этом и не думала — что Тимоти тоже что-то нес. Ящик? Мешок? Коробку? И мой праздный интерес перерос в болезненную необходимость узнать точно, что вчера происходило. Что Тимоти там делал, что он разгружал? Отдельно от отряда, не во время патрулирования? Возможно, во мне просто кипел всепоглощающий энтузиазм, подталкивающий немедленно проявить себя на новой должности. А, может, это как раз и дело для внутренней разведки. Тяжелое для меня дело, в центре которого – Тим. Или это я сама сгущаю краски? Все эти сомнения и вопросы не покидали меня, они бурлили и густели, а к вечеру переродились в твердое намерение ночью же — не медля — отправиться к тому складу и посмотреть, что в нем — на вид вышедшем из использования — может храниться. Я скоротала несколько часов в тренажерном зале в компании Дарры, который — даже задыхаясь от усилий — не переставал сокрушаться по поводу напрасности его назначения в администрацию и безысходности его ситуации. А с наступлением темноты, когда прокрасться незамеченной было легче, я направилась вчерашним маршрутом в сторону Эрудиции. Не освещаемая заброшенная часть города была погружена в непроглядную темноту, в которой можно было легко споткнуться — обо что-то или об кого-то — и упасть. А потому я шла медленно и шагала осторожно, высоко поднимая ноги, каждый раз переступая невидимые препятствия. В одном из переулков на красной кирпичной кладке стены в бликах света плясали причудливые тени, а из-за угла доносился громкий хриплый смех. Очевидно, вечер изгоев согревал не только огонь, но и алкоголь. Я напряглась и сняла пистолет с предохранителя. Мне очень не хотелось нарываться на неприятности, которые вовсе не стоят моего неоправданного любопытства. Но и возвращаться я не собиралась. А потому кралась дальше. Поравнявшись со складом, я нащупала в кармане фонарик, но не решилась доставать. Слабого свечения скрытой облаками луны хватало, чтобы различать неточные очертания предметов, но нарушать темноту лучом света я опасалась. Что-то неладное мне мерещилось в этом месте, еще вчера. А сегодня в этот поздний час меня и вовсе окутывала колючая мантия страха. Я вытянула пистолет из кобуры и прихватила пальцами фонарик, не вынимая его, но готовясь включить и вытянуть в любой момент, и двинулась через переулок. Тут, у стен склада, дурно пахло мусором и туалетом, впрочем, как и во всех закоулках, где водились отверженные. Стараясь ступать тихо, чтобы не шелестеть мусором и не раздавить с хрустом осколок стекла, я пробиралась под стеной вглубь переулка, в котором накануне мне померещился Тимоти. Прямо напротив того места, где — по моим прикидкам — стоял Тим, оказалась дверь. Неожиданно новая и крепкая как для такого обветшалого здания. Облицованная металлом, с большим старомодным навесным замком. Эта дверь выглядела неприступной. Она была тяжелым подтверждением моих опасений. Тимоти не просто гулял тут и заглянул в уголок справить нужду. Я могла бы поспорить, что вчера эта дверь была открыта. Но сегодня она была заперта. Что могут запирать изгои? Я направилась обратно к выходу из переулка, намереваясь обойти здание в поисках другого входа. Он нашелся быстро — громадная дыра в разрушенной стене, под которой раскрошилась груда кирпичей и цемента. Внутри стоял затхлый прелый запах мочи, режущий глаза и царапающий в горле и носу. Слабое холодное свечение внутрь не проникало, можно было различить лишь квадраты грязного стекла в противоположной стене. Я прислушалась, но кроме собственного гулкого сердцебиения в висках, ничего не различила. А потому выудила фонарик и включила, зажимая в кулаке и рукавом той же руки прикрывая нос. Узкий желтоватый луч света выхватил из темноты груды мусора и разломанную старую мебель. А затем скользнул вверх и упал на стену. Она отличалась от других. Выглядела заметно новее, на ней не было старых выцветших рисунков и надписей. Она была выложена разномастным кирпичом, а не одинаково красным. Ее здесь возвели недавно, одновременно с установкой двери. В этом сомнений не было. Часть склада — добрую его половину — надежно изолировали. Вопрос в том: для чего? Что могут хранить — скрывать — за замком изгои? Или это не их склад? Бесстрашных? Что может наша фракция хранить за пределами своей территории? И причем тут Тимоти? И втянуты ли в это брат и Рут? И если это так, то почему мои худшие страхи сбываются так стремительно? Я опустила руку, устремила свет фонарика в свои ботинки и наклонила голову вперед, с силой упираясь носом в рукав и закрывая глаза. Надо успокоиться. Что бы там ни было за стеной и дверями с замком, мне нужно узнать, кому оно принадлежит, почему здесь находится и чем является прежде, чем делать прочие скоропалительные выводы. Вот только как мне узнать о содержимом закрытого склада? Я не могу спросить у Тимоти. И у Рут или Кинана, если они тоже — по собственной инициативе или против своей воли — к этому причастны. Не могу спросить у Финли, потому что совершенно ему не доверяю. И не могу обратиться с таким вопросом к Эрику. Потому что он внезапно для меня самой оказался в списке подозреваемых первым. Самый сложный человек в целом Чикаго, замкнутый, недобрый, пугающий. И несколько раз бесследно и надолго исчезал из фракции. — Стоп! — Прошептала я в пустоту. Для начала нужно узнать, что там внутри.