Эдана

Одна подготовка сменилась другой, вместо нескольких десятков нас теперь было всего пятеро, мы снова жили в казарме — ее уменьшенной, тесной версии — и каждый день тренировались. Неизменным оставался и Четверка в роли учителя. Физическая подготовка и занятия в тире больше не были в программе, но мы по привычке — и из любви к упражнениям — тренировались самостоятельно каждый день, до или после теоретических занятий или практических вылазок. Разведка оказалась куда более широким понятием, чем мы полагали вначале. Ее деятельность не ограничивалась дежурствами на стене и прочесыванием территорий, лежащих за землей Дружелюбия. Разведка действовала внутри, незаметно и зорко наблюдая за всеми фракциями — и за Бесстрашием в том числе — и изгоями. Сферой деятельности была политика, целью: предупреждать и предотвращать любые попытки силового захвата власти. Спустя почти неделю после распределения мы вшестером: Четверка и пятеро новобранцев, — собирались на ночное дежурство на стене. Устроившись в углу тренажерного зала разведки, мы готовили снаряжение: приборы ночного видения, бинокли, оружие, — когда эхом послышались гулкие шаги. От темной дыры входа к нам приближалась высокая широкоплечая фигура. Уставившись на нее, я едва не промахнулась пистолетом мимо набедренной кобуры. — Что тебе здесь нужно, Эрик? — хмуро спросил Четверка, поворачиваясь к Лидеру так, словно пытался закрыть нас и разложенное на столе снаряжение от его глаз. — Я просто зашел проверить, как идет… — Нечего тут проверять, — нетерпеливо и резко оборвал его Четверка, и я уставилась на инструктора заворожено и с восторгом. Подготовка закончилась, и вместо несмелых попыток противиться, он мог дать решительный отпор. — Подготовка и деятельность разведки секретны. Это не твоя парафия, Эрик. Так что убирайся. Эрик напрягся. На его щеках заиграли желваки, губы безмолвно разомкнулись и сжались. Взгляд темных глаз быстро скользнул на меня и снова уперся в Четверку. — Я принес карточки новичкам, — процедил он и сунул Четверке небольшой белый конверт. — Карточки? — удивленно переспросил инструктор и опустил взгляд на конверт в своей руке. – Уже? Но пояснений не последовало. Темный тяжелый взгляд снова полоснул по мне, и Эрик развернулся и зашагал к выходу из зала. Мы обрушились с вопросами на инструктора уже в поезде, отойдя от впечатлений — после выпада Четверки против Эрика, такого долгожданного и прекрасного — и отдышавшись после пробежки за вагоном. — Что такое карточки? — спросила я, упершись взглядом в кончик белого конверта, торчащий из нагрудного кармана куртки Четверки. — И почему нам еще не должны были их давать? Инструктор хмуро покосился на меня, обвел взглядом остальных и снова посмотрел мне в лицо. — Карточки — не только авторизация вас как членов определенного подразделения Фракции, но и ключи к вашим комнатам, — он вытянул конверт и его острым краем задумчиво провел по подбородку. — А комнаты распределяются между новичками только после прохождения квалификации. Он поднял взгляд на нас, взволнованный и настороженный, и добавил: — А вы еще не полноценные разведчики. — Не похоже как-то на Эрика — быть таким добреньким, — хмыкнул Крепыш, и трое других новичков поддержали его нестройным гоготом. Я посмотрела на Четверку, он задумчиво — невидящим взглядом — уставился в пространство. И все так же задумчиво, отнимая конверт от лица, произнес: — Ладно, держите, - и, вытянув карточки, разложил их в руке веером и протянул нам. Я вытянула свою — на ней большим жирным шрифтом было написано мое имя — и отошла с ней под ближайшую тусклую лампу. Карточка была небольшой — легко помещалась в ладони — тонкой и упругой. На одной стороне было имя, под ним: небольшое фото моего лица крупным планом, короткое «Разведка» и «Уровень доступа: 2». А в самом низу от края до края тянулась широкая желтая линия. На обратной стороне на белом фоне горели языки пламени, окруженные плотным кольцом, — символ Бесстрашия. — Круто! — восторженно воскликнул Крепыш. Он поднес свою карточку вплотную к лицу и рассматривал, прищурив один глаз. — А какие еще есть уровни доступа? — Один, — коротко ответил Четверка и выудил из кармана свою карточку. От длительного пользования из белой — как у меня в ладони — она превратилась в серую, под именем, фотографией и словом «Разведка» значилось еще «Старший инструктор». Горизонтальная линия — под «Уровень доступа: 1» — была ярко-красной. — И абсолютный. Такой доступ есть только у Лидеров. Их карточки белые безо всяких цветовых показчиков. Он замолк, спрятал свою карточку и отошел в угол. Я опустила взгляд на свою ладонь. Эд О`Лири. Рыжие волосы, наскоро взъерошенные за секунду до фотографирования и раскрасневшиеся щеки после тренировочного дня. Разведка. Уровень доступа: два. Я уперлась в стенку спиной и медленно осела на пол. Прежде Эрик следовал хотя бы этому правилу: комнаты распределяются после квалификации. Возможно, прежде Эрик следовал и правилу, запрещающему использовать в спаррингах настоящие ножи. И — он сам говорил — прежде давал инициируемым право самим решить, кто прыгнет первым. Прежде. Но не в этот раз. Я коротко улыбнулась и покосилась по сторонам. Никто не смотрел на меня. Четверо ребят сбились в кучу и оживленно обсуждали карточки и ожидающие их отдельные комнаты. Я снова опустила глаза в ладонь. Причина пренебрежения правилами — не только Фракции, но и его собственными – я? Это предположение было очень приятным, я едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться снова. Эрик поспешил распределить комнаты, потому что не желал мириться с тем, что я живу в тесном подобии казармы с четырьмя парнями, бурлящими гормонами? Это ревность, чувство собственничества, это проявление заботы? Любовь? Я украдкой провела по карточке пальцем, будто она была живой частью Эрика, и он мог почувствовать это нежное прикосновение. А затем спрятала во внутренний нагрудный карман. Он решил, что я принадлежу ему, и делиться не хотел, а раз так, — пусть сам он этого мог не осознавать, лишь чувствовать, — то Эрик не исключает возможности того, что секс вовсе не был точкой. Возможно, он был заглавной буквой первого слова в нашей истории.