Эдана

Эрик исчез. Он не появлялся на тренировках, не показывался в Яме или столовой, не ходил по вечерам в тренажерный зал. Мне не удавалось его подловить возле его комнаты и на административном этаже, где работали Лидеры. Он словно испарился, ушел из Бесстрашия, уловив мой настрой и не желая со мной сталкиваться. Я несколько раз набиралась решительности и стучалась к нему, но дверь не открывалась, и как я ни напрягала слух, не могла различить в комнате никаких звуков. Спросить у Четверки или других инструкторов я не осмеливалась. Мой интерес к Лидеру, которому новички не были рады, был бы слишком подозрительным, и я сдерживала все свои порывы завести этот разговор словно невзначай. Тимоти тоже меня избегал. Я видела, что он обижен, и чувствовала настойчивые угрызения неугомонной совести, призывавшей извиниться перед другом за грубые слова. Но я опасалась, что он расценит это как нечто большее, а потому уперто молчала. Однажды вечером — мы как раз бежали последний большой круг, который Дарра в шутку называл «спокойной ночи, прощайте, ноги» — Рут нагнала меня и приглушенно заговорила, тяжело и судорожно вдыхая: — Так нельзя. Я оглянулась на нее, вопросительно вздымая брови и не желая говорить. Потому что не хотела сбить дыхание, и потому что мне не было что ей ответить. — Ты и Тимоти. Вы как волки. Это просто ужасно. Я покачала головой, ускоряя шаг, но Рут не отставала и не унималась. — Что между вами произошло? Она дернула меня за руку, и я едва сдержалась, чтобы не оттолкнуть её и не побежать прочь на пределе возможностей. Я не только не могла сказать ей правду, я не хотела, чтобы она продолжала топтаться по самому болезненному: чувству вины, которую мне было не по силам искупить. — Я ему отказала, — коротко ответила я и замолчала. Но Рут такой ответ не устроил, и она продолжала бежать наравне со мной, сверля меня взглядом. Мой темп был для нее слишком быстрым. Я видела, как судорожно и часто она дышит, забыв о правиле вдоха носом и выдоха ртом, хватая воздух ртом быстро и хрипло, как ее начало кренить в сторону, и она прижала руку к боку. Я надеялась, что она выдохнется и отстанет, сбросив скорость, но в упрямстве Рут было не отказать. Она стойко сохраняла темп, не отступая, пока Четверка не скомандовал: — Шагом! И тогда, резко перейдя на шаг, она согнулась пополам и застонала. В какой-то момент я даже испугалась, что она упадет, или ее вырвет, но обошлось, и вскоре Рут выпрямилась. Ее бледное вспотевшее лицо покрылось неровными пятнами, губы побелели, а веки покраснели. Рука осталась упираться в колющий бок. — Просто отказала, и он сорвался? Не похоже на Тимоти. Я нахмурилась и, быстро оглянувшись по сторонам, тихо прошипела ей в ухо: — А откуда ты знаешь, что похоже на Тимоти, м? Это было подлостью, и во мне вздыбились удивление, испуг и даже отвращение оттого, как легко слова слетели с моего языка. Рут не знала ничего, и ее легко было убедить в том, что Тим вовсе не тот Дружелюбный, которым хотел казаться. Вот только я видела, что он всё тот же. Что он был искренним наравне с Рут, пусть и не всегда всё выражал словами, но его выдавали его действия. Нет, решительно сказала я себе. Я не могу подставить Тима, не стану лгать о нем, чтобы в глазах друзей я выглядела лучше, чтобы скрыть за наговорами на Тимоти истинные причины его агрессивного поведения. Я вздохнула и, наклонившись к Рут, доверительно зашептала: — Он злится, понимаешь? Я ему отказала, когда он был уверен во взаимности своих чувств. Он отличный парень, но я ранила его самолюбие, уверенность в себе… Не знаю. Подруга смотрела на меня широко открытыми глазами. Бледность не сходила с ее лица, и я опасалась, что она может упасть в обморок. Но Рут держалась и решительно шагала рядом, продолжая держаться за бок. — Эд, — так же шепотом ответила она. — Я это понимаю. Я не понимаю, почему ты отказала ему? Всё во мне напряглось, приводя все чувства в боевую готовность. В мозгу между быстро вращающимися шестеренками бурлили мысли. Рут подобралась слишком близко, настолько близко, что я уже почти начала сожалеть о своей честности. Что я почти решилась вернуться к тактике наговора на Тимоти. Почти. — Я влюблена в другого, — выпалила я и прикусила губу. Глаза Рут расширились еще больше, достигнув невообразимых размеров. Брови приподнялись. — Что? И почему я об этом не знаю? Четверка вел нас к главному зданию, растянувшийся во время бега строй сгруппировался в небольшие компании. Я оглянулась, опасаясь, что нас настигнут друзья, но ни Тимоти, ни Дарры рядом не было видно. — Знаешь ли, — хохотнула я, тщательно пытаясь скрыть волнение. — О твоей влюбленности я тоже ничего не знала, пока вы с Даррой не начали целоваться во всех углах. Рут тоже коротко засмеялась и толкнула меня в плечо. На бледном лице проступили румяна смущения. — Это было очевидно, — пробормотала она, пряча взгляд, но затем встрепенулась и снова насела на меня: — Ну и кто это? Я улыбнулась и покачала головой. В голове панически метались мысли. Что будет, если я скажу ей? Она сможет промолчать об этом, если я попрошу ее сохранить тайну? Или Искренним это не по силам? Впрочем, тайну Тимоти она хранила, во всяком случае, от меня. — Ну же, — Рут повисла на моей руке и, уложив голову мне на плечо, заглянула в лицо. — Скажи мне. — Не могу, — с улыбкой упиралась я. — Это не имеет значения. Я в любом случае ему не нужна. Я вздохнула и добавила: — В этом мы с Тимоти похожи. Рут дернула меня за руку и почти уткнулась мне в лицо носом. — Кто это? — прошептала она. — Ну же, Эд! Пожалуйста. Я молча покачала головой. Рут не сможет не поделиться с Даррой. А трое посвященных в тайну — слишком большой риск. Один Тимоти — слетевший с катушек Дружелюбия — составляет огромную угрозу. Рут и Дарра лишь всё усугубят. — Он не из новичков, правда? Я мотнула головой, показывая, что не могу ответить, но Рут не унималась. Рут расценила это как подтверждение своей догадки. — Это большая шишка? — и она хохотнула. — Четверка? Я уставилась на нее, округлив глаза. Вот уж самое нелепое из предположений. — Макс? — не унималась подруга, подпрыгивая на ходу от веселья и восторга. Я улыбнулась и коротко выдохнула: — Эрик. И мы обе громко рассмеялись. Лучший способ скрыть правду — сказать ее в шутку. Остается только надеяться, что Рут не перескажет эту шутливую правду Тимоти, а тот не посвятит ее в тайну.