Эдана

Ночь была холодная и безлунная. Улица, на которую нас вывели, не была освещена, так что в темноте силуэты Четверки и других инструкторов едва выделялись на фоне кирпичной стены. После разнеженного валяния в кровати мое тело бил озноб, а изо рта вырывался пар. По шеренге прокатилось взволнованное перешептывание, и мы с Рут наклонились вперед, выглядывая причину волнений. Дарра, привставший на носках и вытянувший шею, отчего стал еще более нелепо высоким, сообщил нам приглушенно: — Что-то раздают. Из Рут посыпались предположения насчет того, что нам сейчас могли бы раздать. Преимущественно она называла оружие. Перебрав виды, перешла на модели и модификации. Она как раз добралась до ножей, когда нам всучили белые конверты. Тот, что достался мне — я сама вытянула его из небольшой стопки — был легким и тонким, но пустым точно не был. В нем прощупывался лист бумаги и что-то тонкое и продолговатое, скатившееся в угол. Когда Четверка скомандовал вскрыть конверты и достать содержимое, у всех в руках оказались трубкообразные короткие лампочки. Моя и Рут издавали слабое желтое свечение. Та, что попалась Дарре, светилась синим. А девчонке слева от меня досталась красная. — Больше ничего, — сказала Рут, заглядывая в свой конверт. Я заглянула в свой и аккуратно, двумя пальцами, вытащила сложенную вчетверо двустороннюю карту. — Вам раздали индикаторы, — заговорил Четверка. Первые его слова затерялись в озадаченном перешептывании, но затем наступила тишина. — Они есть трех цветов: синий, желтый и красный. Они соответствуют цветам трех отрядов, на которые вы были поделены случайным образом. — Ура! Мы вместе! — пискнула Рут, вскидывая вверх руку с зажатым между пальцами, на манер сигареты, индикатором. — Трое из вас получили также карты. Я опустила глаза и уставилась в неразвернутый лист бумаги. Насколько я могла видеть — всего на несколько человек вправо и влево — ни у кого подобного не оказалось. — Те, кому они достались — командиры своих отрядов. По шеренге пробежал громкий ропот, послышались даже возмущенные возгласы. Четверка повысил голос: — Задание отряда: добраться отсюда до указанного места, отыскать там флаг соответствующего цвета и доставить его сюда. На время. Задание командира: проложить маршрут туда и обратно и продумать тактику захвата цели. Весь отряд оценивается лишь по скорости выполнения задания, командир еще и по количеству попаданий в него и его людей. Снова всплеснулась громкая волна непонимания, возмущения и даже злорадного смеха. — Заткнулись! Рут, шептавшаяся о чем-то с Даррой, вздрогнула. Индикатор вывалился из ее пальцев и теперь слабо освещал носок ее правого ботинка. При появлении Эрика на улице запала настолько глубокая тишина, что было слышно, как скрипят камешки под его ногами. Лидер шел возле самой шеренги, едва не касаясь плечом новичков. Не замедляя шага, он прошел мимо меня, но возле Рут вдруг резко остановился. Она опять вздрогнула и отшатнулась. Его лицо выглядело серым и резким. Под бровями запали глубокие черные тени, в которых нельзя было разглядеть глаза. Губы сжаты в тонкую линию. Руки отведены за спину. В его черной тени, нависшей над съежившейся Рут, было что-то не просто зловещее, что-то опасное. — Потеря индикатора, — выговорил Эрик, отчеканивая каждое слово. — Равноценна смертельному ранению. Быстрым резким движением он разомкнул руки, вывел одну из-за спины, и послышался сдавленный хлопок выстрела. Вскрикнув, Рут повалилась на землю, схватившись за ногу, в которой мерцала зловещим голубоватым цветом пуля со стимулятором. Я перевела взгляд на учебный пистолет в руке Эрика, а затем на его лицо. С него не сходило свирепое выражение. Тени и слабый холодный цвет расчертили его лицо на острые черные и серые участки, отчего он казался особенно пугающим. — При потере индикатора вы рискуете попасть под огонь не только противников, но и членов своего отряда. Уяснили? Ответом было утвердительное молчание. Рут рядом со мной села, тяжело дыша. Приглушенно пискнув, она выдернула пулю и опустила голову, стараясь унять боль и отдышаться. Мы с Даррой коротко переглянулись, и в его напряженном лице ясно читалось острое, едва сдерживаемое желание врезать Эрику. Я отвернулась, силясь прогнать нелепое чувство временной неприязни к другу. Прежде его рвение защитить Рут от всех бед и неудач вызывало у меня лишь умиление и щемящее чувство легкой зависти. Нельзя злиться на справедливый гнев. Влюбленность влюбленностью, но Эрик — законченный мерзавец. И выстрелить вблизи в ногу перед зачетом на скорость — высшая степень подлости. Заскрипели по каменной крошке ботинки, и Эрик двинулся к инструкторам. Я уставилась в его удаляющийся затылок, заставляя себя думать о предстоящем задании, а не о том, как щекотали мои ладони его короткие волосы. — Разделиться на отряды! Бегом! — скомандовал Эрик, оглянувшись через плечо. Я поспешно отвернулась, не рискуя встретиться с ним взглядом. Наклонившись к Рут, я взяла ее за руку и вместе с Даррой поставила на ноги. — Придурок, — прошипела она и, кряхтя, наклонилась, поднимая индикатор.  — Удачи, — шепнул Дарра и, заглянув в лицо Рут, поспешил присоединиться к группе с синими индикаторами. Нас обступили трое врожденных Бесстрашных из первой десятки с подсвеченными желтым нагрудными карманами. Один из них — коренастый коротыш с торчащими во все стороны волосами — смерил меня взглядом и, кивнув подбородком на карту в моей руке, негромко сказал: — Эрудитка, ну. По крайней мере, ты читать умеешь. В отличие от остальных командиров, — он осклабился. – Нам, считай, повезло. Трое рассмеялись. Их смех был пропитан мальчишеской язвительностью и колкостью, но в нем не было ничего острого и неприятного. Кроме того, всех их я знала, а с заговорившим коротышкой не раз оказывалась в одной команде — включительно с эстафетой в самый первый день — и никогда не замечала в нем пренебрежения или излишней задиристости. Рут всё ещё стояла надутая, крепко сжимая в кулаке индикатор, я даже испугалась, что она его раздавит, когда к нам подошли ещё двое. Карикатурная пара: высокая крепкая девица и низкий худющий паренек с остро выступающим на тонкой шее кадыком. — Представляете, — сказал он. — Красным достался красный командир. Буквально. Он уже пятый день кандидат на вылет. Теперь захохотали мы все, даже Рут сначала слабо улыбнулась, а потом дала волю смеху. Через минуту нас собралось уже девятеро, и мы все снова позлорадствовали над отрядом красных, гогоча во всё горло, отчего по пустынной улице пошло эхо. Собравшийся отряд мне нравился. Наполовину он состоял из попавших в первую десятку, остальные — включая меня — до десятки не дотягивали, но из красного сектора таблицы никого не оказалось. Я как раз намеревалась предложить развернуть карту и, собрав над ней все индикаторы для освещения, рассмотреть, когда подоспел ещё один член моей команды. — Э, привет. — Я невольно поежилась от звука этого голоса. – Я, п-п-по-похоже, с-с-с вами. Обернувшись, я посмотрела мимо высокой тонкой фигуры на скучившихся инструкторов. Эрик стоял рядом с Четверкой, и хоть было темно и мы отошли от них довольно далеко, я видела, что он повернул голову в нашу сторону. И чувствовала его взгляд. Не на себе. Я ощущала, как он ввинчивается в Тимоти. И от такого Эрика, насторожено замершего у кирпичной стены, исходила сильными волнами опасность, как никогда прежде реальная. Я заставила себя отвернуться и посмотреть на друга. Он был очень худым, это было особенно заметно, когда он переоделся в свою форму. Лицо осунулось, под глазами запали темные круги. Я поежилась, вспомнив, как он заплакал. И, одернув себя, заставила улыбнуться. Голос предательски дрогнул: — При… привет!