Эдана

Утром мы проснулись от звуков потасовки. Моей первой мыслью было: напали ещё на кого-то. Но, открыв глаза, я увидела обратную картину. Группа Бесстрашных, вооруженных пистолетами, стянула с кроватей нескольких человек и сейчас заковывала в наручники, уставив на колени. Со ступенек за происходящим наблюдали Макс, Эрик и Четверка. Лица серьезные, руки отведены за спины. — Что это? — прошептала Рут, повернувшись ко мне. Я не ответила и лишь смотрела, как заламывали руки Молчуну. Глядя на его остервенелое лицо и резкие дергающиеся движения, я с болезненным удовлетворением думала: ты темная лошадка, я с самого начала это знала. — Дункан Родди, Гэин Эдриан и Ивар Сновви, вы арестованы по подозрению в покушении на убийство Тимоти Такера, — отчеканивая каждое слово, объявил Макс. Всех троих подхватили под мышки и под взглядом всех проснувшихся новичков, повели к лестнице. Я перевела взгляд с Молчуна, продолжавшего неубедительные попытки вырваться, на Четверку. Он склонился к Эрику и что-то быстро говорил ему на ухо. А Лидер смотрел вниз. Я чувствовала его взгляд на себе. Или хотела чувствовать. — Так вот зачем Эрик приходил вчера, — задумчиво выговорила я, вдруг испугавшись звука собственного голоса. Наблюдая за тем, как вооруженный конвой поднимался вверх, я не заметила, что произнесла мысли вслух. — Что? Рут сидела на соседней кровати и с непониманием на меня пялилась. — Эрик вчера приходил к Тимоти, — пояснила я. — Как раз когда вы ушли. — То вы не поговорили? Ты и Тим? — будто между прочим уточнила она. Месяц оказался слишком малым сроком, чтобы из нее выветрилась вся искренность. На лицо транслировались все чувства и мысли, которые она хотела скрыть. — Вы знали, — догадалась я. — Вы знали всё. И знали, о чем именно он хотел поговорить. Рут улыбнулась. — И знать особо нечего, — хохотнула она. — Всё видно. Он так на тебя смотрит. С самого дня нашего с ним знакомства. Ну так что? — Она наклонилась над проходом ко мне, понижая голос до доверительного шепота. Впрочем, этого можно было и не делать, вокруг бурлило обсуждение ареста. — Что вы решили? Вы вместе? Она выглядела очень счастливой и довольной тем, что теперь правда открылась и для меня. Расстраивать ее не хотелось. К счастью, у меня был готов уклончивый ответ: — Нет, мы не поговорили толком. Тимоти только поцеловал меня, как пришел Эрик. И момент был упущен. Рут закатила глаза и проворно соскочила с кровати. — Сегодня всё решится, правда? — весело воскликнула она и убежала в ванную. Я осталась сидеть. Да, ответила я мысленно. Сегодня всё решится. Сегодня я расставлю все точки. Все. Первым делом я отправилась к Тимоти. Сразу после тренировки, вместо обеда, в обход столовой прямиком в его палату. — Привет, — он широко улыбнулся и, на удивление проворно встав с кровати, шагнул ко мне. — Привет, — ответила я и уклонилась от поцелуя, его губы скользнули по моей щеке. Тимоти насторожился. — Сегодня утром арестовали троих напавших на тебя, — сообщила я, подходя к кровати. Он никак не отреагировал. Его главной заботой — главной тревогой — сейчас была я. И вела я себя не так, как он бы хотел. Сердце сжалось от бессильной жалости. — Давай присядем, — я опустилась на кровать и похлопала по матрацу рядом со мной. — О-ой, — он еще больше напрягся. — П-п-плохой з-знак. Но послушался и сел. — Тимоти, ты отличный друг. Ты замечательный человек, и я хотела бы, чтобы всё было иначе, но… — Эд, — он нашел мою руку и крепко сжал пальцы. — Я п-п-понравлюсь т-т-тебе. Я в-всё-всё сделаю, ч-ч-что з-захочешь. Я н-н-не так п-плох. Н-н-не то-то-торопись. — Тим, — я накрыла его руку ладонью. — Дело не в этом. Я знаю, что ты прекрасный человек и, будь моё сердце свободно, я бы с радостью сказала тебе «да», но… — К-к-кто? — Тимоти, не нужно. Он упрямо качнул головой. Глаза блестели, в них стремительно набирались слезы. — С-с-скажи мне, к-кто он? Д-д-да-дарра? — Нет! Нет, нет, конечно, нет. Они с Рут прекрасная пара и… — Эрик? Я уставилась на него. Это было так заметно? Так же очевидно, как и влюбленность Тимоти в меня? Или просто Тимоти внимательнее остальных меня рассматривал и видел все эти взгляды, эти попытки отыскать его глазами в толпе? Я кивнула. Тимоти опустил голову, и через мгновенье на мою руку упала большая теплая слеза. А затем еще одна. — Тим, прошу, пожалуйста, прости меня. Он качнул головой. — Я хотела бы, чтобы всё было иначе, но это не в моих силах. Он снова качнул головой. — Н-н-не из-з-зви-виняйся, Эд. Н-н-не за-за-за ч-что извин-н-няться. — Тимоти, я бы очень хотела быть тебе другом, но я пойму, если ты не захочешь со мной общаться. Еще одно покачивание. Он сгреб мои руки и поднес к губам. — Если он т-т-тебя обидит, я его п-п-при-прикончу, Эд, — почти прошептал Тимоти и поцеловал мою руку. Не в силах смотреть, как он плачет, я коротко чмокнула его в щеку и убежала. Каждый шаг давался непросто, словно меня заполнили до отказа тяжелым, холодным, колючим льдом. Прямиком из лазарета я отправилась в тренажерный зал. Выколачивание груши не очень помогало, но просто сидеть без дела я не могла. Я представляла, что каждый удар приходится мне прямо в челюсть, в живот, под дых. Я ненавидела себя за то, что чувствовала правильные вещи к неправильному человеку. Ненавидела себя за бессилие. И с каждым ударом злилась на себя, потому что обвиняла себя в том, что изменить не могла. Во второй половине дня я с остервенением палила пулями со стимуляторами по всем подряд и с наслаждением подставлялась под болезненные попадания. Рут таращилась на меня округлившимися от испуга глазами и не рисковала подойти узнать, почему я так себя веду. Наверное, она догадывалась о том, к чему мы пришли с Тимоти. Или была у него и видела его слезы. Она считает меня бессердечной, несомненно. Сразу после окончания тренировочного дня я убежала подальше от прочих новичков и взобралась на крышу, на которой после первой недели сидела с братом. Сейчас мне не хотелось ничьей компании, мне бы даже хотелось скрыться от собственных мыслей, раздирающих черепушку изнутри. На душе было нехорошо, и моим первым порывом было напиться. Снова. Да, пусть стошнит, пусть я даже свалюсь с этой крыши, так будет легче всем, но лишь бы в голове стало пусто. Но для того, что я твердо намерилась сделать сегодня вечером, я должна быть трезвой. В разговоре с Эриком нельзя отключать мозг.