Эдана

Первый день новой недели ознаменовался тремя событиями. Во-первых, кроме обычных силовых тренировок мы приступили к занятиям с оружием. После обеда мы все поднялись в тир на крыше и там учились разбирать, чистить, собирать и заряжать пистолет, автомат и винтовку. Всех подмывало попробовать пострелять по манящим ярко-оранжевым целям, но стоило одному из новичков лишь притвориться, будто он поднимает винтовку и упирает приклад в плечо, чтобы прицелиться, как ему прилетело от Четверки. Он заставил ослушавшегося неофита отложить оружие и отойти в сторону, сообщив, что тот начнет стрельбу по мишеням на два дня позже остальных. Во-вторых, одна из инструкторов сообщила нам, что в пятницу состоится день родителей, и мы освобождены от послеобеденной тренировки. В-третьих, вечером, как и планировалось, четверо новичков: Дарра, Тимоти, Рут и я отправились в тату-салон. Здесь было накурено, и громко играла тяжелая музыка. В дальнем углу находился бар, и там было довольно людно. Кресла мастеров, напротив, в большинстве своем пустовали. Взяв каждый по бутылке пива, мы устроились за одной из грязных, припорошенных сигаретным пеплом, стоек, рассматривая вывешенные на стенах эскизы работ. — Ну что, — Дарра с хлопком открыл свою бутылку. — Давайте выпьем за то, что мы выдержали первую неделю! Пиво оказалось холодным и горьким. Я никогда не пила его прежде, и моим первым порывом было выплюнуть горькую пенящуюся жидкость. Впрочем, остальные жадными глотками отпили заметную часть. Заставив проглотить первую порцию, я сделала ещё один глоток. Пиво все ещё оставалось холодным и горьким, с непривычным вкусом. Я отставила бутылку. — В-в-впереди ещё девять. Н-н-не представляю, ч-ч-чтобы у меня п-получилось пережить т-т-т… такое. Рут закивала и подхватила: — Иногда мне кажется, что они хотят нас угробить. — Не жалеете, что сделали такой выбор? — Дарра не переставал прикладываться к бутылке, она была уже наполовину пуста. Рут гоготнула: — Ты это спрашиваешь на правах якобы местного? И они начали толкаться, смеясь. Мне в такой их компании стало очень неловко. Этот откровенный флирт, и потом, эти вопросы, которые так совпадают с тем, что сейчас творится у меня внутри. Все эти сомнения над тем, всё ли со мной так, как должно быть, если я не жалею о выборе, и совсем не скучаю по дому. Оставив свое пиво на столике, я ушла рассматривать эскизы поближе. Многие из них изображали различных животных: орлов, тигров, воронов. Были даже акулы. Почти все они явно рисовались со старых книг, практически никого из этих животных нынче в Чикаго не водилось. Животные составляли едва ли не половину всех представленных работ. Вторую часть составляли разнообразные абстракции, геометрические фигуры, и разного размера изображения символов Фракции. Но мое внимание привлек едва ли не уникальный рисунок: большая прямоугольная табличка была покрыта множеством сложных, очень тонких узоров. Тут были и элементы растений и что-то вроде древних надписей и символов. — Это рукав, — прозвучал рядом со мной голос. — Орнаменталика. Сейчас такие практически уже никто не выбирает. Эта будет уникальной. Вот это, — она указала на вырисованный между других узоров будто цветок, чьи лепестки состояли из разных повторяющихся символов. — Мандала. В древности это было что-то вроде оберега. И это, — ее палец указывал на подобный цветок в форме руки. — Хамса. Тоже древний религиозный амулет. Всё тату словно амулет. Скрытый смысл всех этих знаков с незнакомыми названиями меня мало волновал, да и едва ли теперь, когда ни одно из старых верований не сохранилось, можно восстановить знание того, для чего символы на самом деле предназначались. Меня просто околдовала тонкость и красота узоров. — Её, — выбрала я и сняла со стены табличку. Мастер, высокая стройная женщина с тонкими чертами лица и раскосыми глазами, смерила меня взглядом. — Это займет много времени. — Я не спешу, — улыбнулась я, рада возможности не возвращаться в компанию. — Это дорого. — И не экономлю. Она приняла последнюю непонятную мне попытку отговорить: — Она займет всю руку, от плеча до кисти. — Прекрасно! Она сдалась, и через какое-то время я уже примостилась на кресле, подставив руку под лампу и стараясь не шевелиться. Женщина представилась как Тори. Она сосредоточено работала над узорами, почти не поднимая на меня взгляд, но синяк и рассеченную бровь она заметила. И спросила: — Из-за чего подрались? — Это во время спарринга. Тори вздернула брови и понимающе кивнула. Её машинка словно жалила руку, немного пекло и саднило. Мне нравилось это ощущение. Боль была легкой и приятной. — Как продвигается подготовка? — Медленно, но верно, — помедлив, я почему-то добавила: — Как и я опускаюсь ко дну таблицы. Тори вновь понимающе кивнула. Она не спрашивала, но я продолжила. Конечно, незнакомая мастер была не лучшим слушателем для исповеди, но я почувствовала, что именно ей, Тори, я могу легко открыться. — Стартовала хорошо, а потом провал за провалом. Я на грани того, чтобы скатиться в красную часть. Взгляд раскосых глаз вперился мне в лицо, руки в черных перчатках замерли. — Будь осторожна. Оказавшись в первой десятке, будь на чеку. — Почему? — Потому что врожденные Бесстрашные не любят, когда в лидеры вырывается пройдоха. — Откуда вы знаете? .. — задохнулась я. — Что ты перешедшая? — Она хмыкнула. — Это видно. Прежняя фракция? — Эрудиция. — Вот и славно. Используй данный тебе ум. Если снова попадешь наверх таблицы, не расслабляйся. И ни на кого не рассчитывай. Здесь все сами за себя, как и везде. Только тут опаснее. Она быстро оглянулась, словно ее совет был против правил. — И на Эрика не рассчитывай. Он закрывает глаза на стычки новичков, считает это необходимой частью подготовки. И на сторону жертвы никогда не становится. А инструкторы не всегда будут рядом. Я смотрела на неё, чувствуя, как во мне поднимается тревога. Я старалась ни с кем не враждовать, и если верну себе прежнее место, я не готова защищаться. Вчерашний спарринг с Молчуном это доказал. — В первый день один парень… — я сбилась и прокашлялась, вдруг прижатая к креслу паникой. — Да, я слышала. Упал замертво во время забега. — Вы думаете..? — Нет, боюсь, это несчастный случай, — она покачала головой и снова оглянулась. — Но скоро начнется бой не на жизнь. Конкуренция за хорошие места высока. Могут не только покалечить, но и убить, случайно или намерено. Она придвинулась ближе ко мне и прошептала: — Чаще всего намерено. И мы замолчали. Оставшуюся часть татуировки она доделывала, не произнеся ни слова, и не поднимая на меня взгляд. Я тоже заговорила лишь в самом конце. В какой-то момент пришли заметно подвыпившие и громкие Тимоти, Дарра и Рут, нависали над нами, расспрашивали и гоготали, а потом, к счастью, ушли. Заметно опустел бар, и свет над несколькими креслами, кроме тех, где работали над татуировкой мастера, погасили. Наступила глубокая ночь, когда Тори протерла всю руку, пылающую от необычной боли, каким-то раствором и сняла перчатки. — Готово. Вот, два дня помажешь этим. Если будет плохо заживать, обратись в лазарет. Но, думаю, проблем не будет. Я взяла протянутую округлую металлическую баночку. — Спасибо. Я сползла с кресла, чувствуя неприятное покалывание в затекших ногах. — И, Тори, — нагнувшись через стул обратно, я зашептала: — Спасибо вам за совет. Она коротко кивнула и ушла, оставив меня наедине с новой особенностью моего тела и новыми острыми мыслями. Теперь все те, с кем мы весело хохотали в спальне по вечерам, вдруг превратились в потенциальных врагов. Даже Дарра?