Проклятые вечностью

      Очнулась Анна в сырой, пропитавшейся плесенью и запахом смерти, камере. В очередной раз чувство страха начинало подтачивать ее душу и решимость. Оказаться в заточении в темнице Мираксиса, в одиночестве четырех стен, было куда страшнее, чем прозябать в смрадных казематах Виктора, где она всегда могла рассчитывать на поддержку и тепло графа. О, как она сейчас жалела о тех словах, которые были произнесены в роковой момент их последней встречи. Алира, даже перед смертью, сумела внести разлад в ее сердце и душу, всколыхнув похороненную в самых дальних уголках души скорбь. Прощение не лишает памяти, а зародившаяся любовь не уменьшает былых грехов, а в их случае с Дракулой все было куда запутаннее, но в глубине и силе собственных чувств к нему девушке уже не приходилось сомневаться, а потому оставалось только принять это, как неизбежность. Ведь его образ был первым представшим перед ее затуманенным взором, когда она разомкнула очи, а его голос был последним, что девушка услышала перед тем, как потерять сознание, отдаваясь во власть своего захватчика, но, к ее собственному несчастью, обе химеры рассеялись в тот момент, когда сознание прояснилось. — Неужели я обречена вечно гнить в одиночестве в этой камере?! — с досадой подумала она, оглядывая очередную темницу. Теперь она, как никто другой, понимала вампира, который большую часть своей смертной жизни кочевал из одной клетки в другую, пока смерть не оборвала его страдания. Разве могла она после такого упрекать вампира за то, что он решил прожить вторую жизнь, с высоты бессмертных глядя на тех, чьи тела рано или поздно обратятся в тлен, унесенные костлявой старухой?! Он, разжигаемый ненавистью, подпитываемый желанием жить, выбрал свой собственный, наполненный кровью путь, но теперь, увидев сокрытую сторону его души, принцесса испытывала лишь жалость к его сущности, проклиная лицемерную судьбу, которая довела каждого из них до подобного падения. — Что это? — прошептала девушка, остановившись взглядом на противоположной стене, где в углу бесформенной грудой лежал огромный черный плащ. — Быть не может! — пронеслось у нее в голове, и, не помня себя от вскипевших в груди чувств, принцесса кинулась туда, но, коснувшись руками бездыханного тела, в нерешительности замерла. — Селин! Селин, очнись! — твердила она, ухватив свою недавнюю знакомую за плечи, но она так и оставалась холодна и неподвижна. — Нет! Я знаю, ты не мертва! Не мертва! — хлестанув вампиршу по щеке, яростно вскрикнула Анна. Не то чтобы ее сильно занимала судьба своей сокамерницы, но ведь она была той, кто, невзирая на опасность, осмелилась вытащить их из ада серебряной тюрьмы, и принцесса, как минимум, должна была возвратить ей прошлый долг. Хотя, на самом деле, ее желание вернуть девушку в сознание подпитывалось еще и первобытным эгоистичным страхом перед одиночеством, завладевшим ее душой.       Будто почувствовав ее огненный удар на своей щеке, Селин, все еще находившаяся во власти чужой воли, открыла глаза, в которых ярким светом пробежал проблеск сознания. — Где мы?! — слегка поднимаясь на локтях, проговорила вампирша. — Не знаю. Судя по всему, это очередная темница Мираксиса, — отозвалась Анна, подходя к стальной двери, но, коснувшись ручки, с шипением отшатнулась в сторону. — Что такое? — Серебро! — проговорила девушка. В такие моменты она проклинала свою новую сущность, хотя, сказать откровенно, будучи человеком, у нее было бы куда меньше шансов выбраться из этой передряги живой, учитывая, что и сейчас эти шансы неминуемо стремились к нулю. — Этого стоило ожидать, — с презрением фыркнула Селин, вглядываясь в небольшую решетчатую амбразуру в окне, сквозь которую узникам, очевидно, когда-то подавали пищу. — Он говорил тебе что-нибудь? — потирая шею, проговорила вампирша. — Зачем Мираксис приволок нас сюда? Почему не убил сразу? — Он ничего не говорил, но полагаю, что мы еще ему нужны, — задумчиво проговорила Анна, пытаясь найти лазейку в их камере. — А что говорят тебе твои инстинкты? — Мои инстинкты? — подняв на нее глаза, переспросила принцесса. — Мне хочется позвать на помощь Влада или Гэбриэла! Спросить совета у отца... — Не повезло! У тебя есть только я, а у меня — ты! Давай думать! Очевидно, мы нужны ему как приманка! — заключила Селин. — Иной ценности мы все равно не представляем. — Он ждет, пока Владислав и Гэбриэл явятся нас спасать и прямиком угодят в его ловушки. А мы... мы даже не можем их предупредить, не можем бежать, мы ничего не можем... — Значит, и нам не остается ничего иного, как ждать и не терять надежду! Время рассудит, — заключила девушка, усаживаясь на пол. Все ее тело ныло от тупой боли, разносящейся по всему телу, в голове сражались десятки мыслей, грозящих свести ее с ума, но хуже всего становилось от нахождения с Анной в столь замкнутом пространстве. Не раз она задумывалась о том, что рано или поздно судьба подведет их к неким откровениям, но в тот момент, когда вампирша стояла лицом к лицу с принцессой, какая-то обида, вызывавшая в ней чувство неприязни к своей сокамернице, полностью завладела ее естеством. Одна мысль о том, что, глядя на нее, Гэбриэл представлял себе эту высокомерную цыганку, пленившую его своими изумрудными глазами, пробуждала в ее душе неконтролируемый гнев, ибо, каждый раз прикасаясь к охотнику, она чувствовала, что между ними находится кто-то другой, теперь представший пред ней во плоти́, а оттого ставший еще ненавистнее, и, даже природное благородство не могло сломить этот барьер, воздвигнутый самым упрямым из всех чувств — женской ревностью. И вроде бы, для нее все было ясно, ведь одного взгляда на принцессу и графа было достаточно, чтобы понять, сколь глубоки были их грешные чувства, но нет, ее ревность была слепа, она отвергала очевидное, выдумывая свое собственное видение ситуации. Но, с другой стороны, если во взаимной симпатии вампира и Анны ей сомневаться не приходилось, душа Гэбриэла оставалась сокрыта от ее пытливого взгляда. Он не любил говорить о прошлом, ибо оно превращалось для него в кошмарный сон, не заглядывал в будущее, ставшее для него эфемерной иллюзией. Этот человек жил лишь настоящим, в котором было место только бесконечным скитаниям, помогающим убежать от собственных воспоминаний. Теперь, когда память вернулась к нему, все обстояло именно так, и во всем этом круговороте Селин никак не могла отыскать места для себя, а оттого не прекращая терзалась надуманными сомнениями. Как бы то ни было, меньше всего сейчас она хотела разговаривать с Анной, которую безосновательно винила в собственных неурядицах, хотя и понимала всю глупость этих мыслей.       Принцесса, в свою очередь, так же не могла избавиться от гнетущих мыслей, только ее, в отличие от Селин, терзали сомнения иного рода. Всю жизнь Дракула мечтал обзавестись наследником, и теперь, когда у нее почти не оставалось сомнений в том, кем была ее сокамерница, принцесса, в очередной раз, не могла заставить себя рассказать ни вампирше, ни своему возлюбленному об этой догадке. Прекрасно понимая, что это признание в очередной раз перевернет ее жизнь, а потому девушка наложила на свои уста печать молчания и страха, руководствуясь пускай и выдуманными, но имевшими для нее некую ценность, мыслями. О, как она хотела поговорить об этом с Ван Хелсингом, заручиться его советом, но судьба в очередной раз развела их в разные стороны.       Час сменялся часом, а меж ними неустанно властвовало упрямое, напряженное молчание, давящее на разум и лишавшее воли. Им тяготились обе стороны, но нарушить его не решалась ни одна из них, лишь монотонные удары капель воды, срывавшиеся с влажного потолка, нарушали эту тишину своим обреченным пением. — Что вас связало? — не сумев совладать со своими мыслями, проговорила Селин. — Я не понимаю... — отозвалась принцесса, искренне радуясь возможности поговорить с кем-то, кроме собственных мыслей. — Что связало тебя и Ван Хелсинга?       Сказать по правде, этот вопрос поставил Анну в тупик. Она готова была говорить о Дракуле, надеясь постепенно вывести вампиршу на откровенный разговор о ее семье, но никак не ожидала, что отважиться на первое откровение предстоит именно ей. — Что ж, откровение за откровение, — подумав несколько минут, проговорила принцесса. — Что ты хочешь услышать? — подняв на девушку небесные глаза, поинтересовалась Селин. — Я хочу услышать историю твоей семьи! Той, что была у тебя в смертной жизни. — Не думаю, что моя смертная жизнь представляет какой-то интерес! — Позволь это решать мне! — прервала ее Анна, вознамерившись приподнять эту таинственную пелену. Признаться, ей было непонятно, почему никто из тех, кто ее окружал, не придавал значения их поразительному сходству, в особенности граф и Селин. Это невольно наводило ее на мысли о том, что они знали о своем близком родстве, но, по какой-то непонятной ей причине, предпочитали хранить эту тайну за семью печатями, а оттого она становилась еще более желанной в ее глазах. — Хорошо. Если этого желает твоя душа, я готова пойти на этот обмен. Итак, что Вас связало? — Я полагаю, чувство долга! — коротко ответила Анна, пытаясь понять то, верит ли она своим собственным словам. — Долг погибает в тот час, когда ему в спину вонзает свой пламенный кинжал любовь! — холодно заметила Селин, явно не удовлетворившаяся ее ответом. — Он так стремился тебя спасти, что я с трудом могу поверить в то, что им руководили лишь обязательства.       В эту секунду Анну укололо в сердце чувство стыда. Как часто, находясь в плену у Виктора, она взывала к Ван Хелсингу! Ждала своего принца, который отважится ворваться в логово врагов, чтобы вырвать ее из костлявых лап смерти, но, по счастливой, а может, и по трагической случайности, на этот отчаянный призыв ответил другой, тот, кому она без остатка подарила свое сердце и любовь. Он перевернул ее мир, наполнил душу, переполненную злобой и ненавистью, новым смыслом, но, в то же время, принеся с собой новые испытания, которые захлестнули принцессу настолько, что она почти не вспоминала о том, кому готова была отдать свое сердце раньше. Ни она, ни охотник ни разу даже не помышляли о том, чтобы объясниться друг другу в собственных чувствах, но в ее сердце жила какая-то слепая вера в то, что его стремление оградить ее от неурядиц изменчивой судьбы не ограничивалось велением Святого Ордена, а теперь ей приходилось ворошить не столь далекое прошлое, пытаясь найти оправдание собственным поступкам. Все было так запутанно, что она даже себе не могла признаться в том, испытывало ли сейчас ее сердце какие-то романтические чувства к охотнику, и, уж тем более, испытывал ли он что-то подобное к ней. Однако уверенность ее сокамерницы в оном заставляла принцессу чувствовать неодолимое чувство вины перед Ван Хелсингом, смешанное с отвращением к собственной персоне. — Я не знаю, как ответить на этот вопрос... В прошлой жизни, — после некоторого промедления начала она, — я желала этого с исступленной страстью, а теперь... — А теперь... — будто вторя ей, отозвалась Селин. — А теперь все изменилось: мир изменился, я изменилась, даже любовь стала иной. Одних испытания сближают настолько, что их души становятся неразделимы, других, напротив, отдаляет несмотря на то, что была надежда на будущее. Наверное, так произошло и со мной. Я предала свою семью, предала Гэбриэла... не думаю, что он сможет это простить! Мне больше не было места в его мире, и я избрала свой собственный путь! — А если он все-таки простил. Если в его сердце все еще живет чувство к тебе! — не унималась Селин, пытаясь докопаться до истины. — Значит, еще один грех упадет в мою копилку! — обреченно опустив голову, проговорила Анна. — Ты не любишь его? — Я дорожу им, как сестра дорожит братом, я дорожу им, как верным другом, за которого отдам до капли кровь, но мое сердце ему не принадлежит, — в ту секунду Анна слегка усмехнулась, но, видя вопросительный взгляд Селин, пояснила: — Никогда бы не подумала, что буду откровенно говорить об этом с почти незнакомой женщиной. — Ты вспомнила свое обращение? — будто читая ее мысли, проговорила Селин. — Как ты узнала? — не веря своим ушам, проговорила принцесса. — Вампиры всегда разделяют свою жизнь на «до» и «после». Это так же неизбежно, как заход и восход солнца! — Я сделала шаг в новый мир, назад дороги нет. Знаешь, когда я обратилась, мне казалось, что я нахожусь за гранью сна — я неустанно слышала, как в лунных сумерках Дракула призывал меня к себе. Его голос будто звучал в моей душе, завладевая разумом. Он вырвал меня из рук смерти, вознеся к бессмертию на крыльях ночи. Сначала моя душа противилась этому, а потом приняла, как неверные принимают крещение. О, Господи, как же ужасающе это звучит! — взмолилась принцесса. — Но не Господь помогает мне не лишиться рассудка в этом безумном мире, а граф. Я слышу его до сих пор, он успокаивает, сулит надежду, хотя сам уже почти ее лишился. Я уверена в этом так же, как и в том, что он скоро придет! — У тебя настолько сильная связь со своим создателем, что она не оборвалась после того, как ты вкусила человеческой крови? Или же ты... — с удивлением проговорила вампирша. — Вкусила, — не давая ей закончить, бросила Анна. — Но связь осталась. В минуты сакральной близости мне кажется, что мы едины во всем. Жаль только... — Жаль только... что? — Он крайне редко позволяет мне проплыть средь мрачных вод его мыслей. Порой мне кажется, что наши голоса сливаются в дуэте двух сердец, и призрачный туман, окутавший нашу жизнь, тает в лучах огней, а порой он закрывается, и роковая тьма рассеивает этот свет, рождая в душе сомнения. — Это просто поразительно! Не кори себя за это, я впервые слышу историю о том, что молодому вампиру удалось проникнуть в душу своего создателя. Обычно их разделяет неприступная стена, — возразила Селин, которой признание Анны облегчило душу. — Ну а ты, что случилось с твоей семьей? — поинтересовалась Анна, пользуясь благосклонностью своей сокамерницы. — Дай угадаю, тебя точно так же, как и всех остальных, интересует наше сходство?! Ты не первая, кто задает мне этот вопрос. — Так может, ты прольешь свет на эту затерянную в тумане веков историю? — Порой в жизни бывают случайности, по-другому, увы, я не могу это объяснить, — с равнодушием проговорила Селин. Не то чтобы ее не интересовало это поразительное сходство, скорее, наоборот, она боялась ворошить собственное прошлое, не желая тревожить светлую память о своих родителях. Едва ли отец или мать принадлежали к знатному трансильванскому роду, а точнее, она была уверена в том, что их семья, бежавшая в эти земли во времена междоусобных войн в Венгрии, не имела к Валериусам никакого отношения. — Случайности — не случайны! — философски заметила принцесса, наблюдая за каждым движением своей собеседницы, пытаясь увидеть в них хотя бы намек на ложь, но, похоже, девушка сама верила в правоту своих слов, а потому не сомневалась в своем крестьянском происхождении. Понимая, сколь дорога память о родных, Анна не осмелилась огласить Селин истину, которую та, очевидно, не желала знать, стараясь оградиться от нее всеми возможными способами. Что ж, Дракула был прав — невозможно заставить слепого увидеть, а потому принцесса решила оставить свои попытки дознания, погружаясь в ставшую уже привычной атмосферу гнетущей тишины, но спустя несколько секунд шорох, раздавшийся за дверью, заставил девушек подскочить, всматриваясь в темноту сквозь решетку небольшой амбразуры. — Кто здесь?! — в один голос произнесли узницы, но каменные стены хранили упорное молчание. — Кто здесь? Отзовитесь! — уже громче и более уверенно произнесла Селин. — Мы не причиним вреда! — вторя ей, продолжила принцесса. — Анна! — раздался слабый, но до боли знакомый голос мужчины, которого девушка уже давно похоронила в своих мыслях и в своей душе. — Карл?! — вскрикнула она, никак не ожидая увидеть послушника при таких плачевных обстоятельствах. — Как... как ты здесь оказался?! — Анна, это и правда ты? Докажи, что ты не одно из тех пугающих видений, которые этот дьявол преисподней посылает мне каждый божий день! Хотя, признаюсь откровенно, с каждой минутой нахождения в этом аду веры во мне все меньше! — Это я! Я! — вскричала принцесса. — Докажи, — не унимался послушник, припав к серебряной решетке. — В первый день, когда вы только прибыли в Васерию, в мой родовой замок проник оборотень, который оказался моим братом. Только трое людей знали об этом: ты, Ван Хелсинг и я, — с горечью обращаясь к прошлому, прочти навзрыд проговорила Анна, про себя понимая, что, если Мираксис проникал в сознание Карла, ежедневно играя с его надеждами, значит и то, что происходило с ними, могло быть чистой воды иллюзией, посланной для того, чтобы посмеяться над отчаянием несчастных узниц. Но, к счастью для троих заключенных, это было реальностью, пусть и горькой на вкус. — Как ты здесь оказался? — спросила принцесса, пытаясь вслушиваться в биение сердца своего друга, чтобы понять, сколь правдивы будут его речи. — Я попал сюда в день, когда Ван Хелсинг впервые обратился! Помню, как в страхе выбежал из замка и бросился к церкви, а потом... словно вихрь налетел на меня со спины, сбивая с ног. Помню, как острые, словно бритвы, когти, вспороли мне сутану, как кровь хлестала, застилая глаза, а потом темнота и обреченность. Думал уже, что распрощался с этим миром, ведь с каждым днем даже бессмертные приближаются к смерти, просто длина пути у нас разная, но, видимо, моя тщедушная, напуганная душонка оказалась ей не нужна. Очнулся я в этой темнице и несколько дней не видел ничего, кроме нескончаемого мрака, а потом пришел он. — Мираксис?! — поинтересовалась Селин. — Тише! — взмолился послушник, находясь в преддверии безумия лишь от одного звука этого проклятого имени. — Он все слышит, он может прийти сюда в любое мгновение! Не стоит играть с судьбой! Не произносите это имя, не зовите его! — Что произошло дальше? — спросила Анна. — Он сказал, что я жив лишь благодаря тому, что Создатель наградил меня гибким умом и смекалкой. По его словам, вкусив мою кровь, он сможет получить мои знания, но перенять способность мыслить подобным образом невозможно, а ему от меня требуется именно это. — Чего он потребовал в обмен на жизнь? — проговорила Анна. — Он захотел, чтобы я сделал некое подобие той колбы, которую привезли из Ватикана. Она была источником света, сравнимого с солнечным, но быстро прогорала. — Эта смесь использовалась во время взрыва в замке Виктора, — прошептала Селин, — в день суда, когда погибли старейшины. Теперь понятно то, как колба попала в руки Мираксиса. — И что он от тебя потребовал? — узницы повторили свой вопрос, чувствуя замешательство послушника. — Усовершенствовать ее! Сделать так, чтобы она могла ночь обратить днем, заставить небеса полыхать несколько часов кряду! — И ты согласился? — ухватившись за решетку, взревела Селин, обжигая нежные пальцы. Карл, не ожидавший такого проявления агрессии, отшатнулся в дальний угол камеры, осеняя себя крестным знамением. — Ты же понимаешь, чем это грозит? Кого он собирается убрать со своего пути, чтобы сеять тиранию?! Он не остановится на том, чтобы уничтожить одну деревню, он постарается поставить на колени не только людей, но и вампиров, ибо он уже обезумел от ослепительного света безграничной, почти божественной власти! — Власти... — в задумчивости повторила Анна, а потом, нервно вцепившись в руку вампирши, проговорила: — Так вот чего он хочет? Ему не нужны деньги, дворцы и положение в обществе. Эту остановку он уже давно проехал. Теперь он хочет уравняться с Дьяволом, а точнее, стать его наместником на земле. Он хочет, чтобы ему поклонялись, как Богу... — А значит, если провести аналогию с Библией, после уничтожения старых богов, то есть старейшин, он возьмется за истинного сына Люцифера, — будто заканчивая ее мысль, ужаснулась Селин. — Он хочет уничтожить Дракулу, чтобы править не только вампирами, но и людьми! — с ужасом произнесла Анна. — Д...да... — все еще заикаясь от страха, пролепетал Карл. — Я слышал... слышал, как они говорили о пророчестве, когда был в лаборатории, которую мне выделили для исследований. — Каком пророчестве? — едва совладав со своей яростью, прошипела Селин, готовая в клочья разорвать несчастного монаха ради собственного спасения, которое едва ли возможно в данных условиях, поставившего под угрозу существование двух миров. — Мираксис и какая-то женщина говорили о том, что в пещере на горе Арарат они нашли некое пророчество о том, что в день первой луны, залитой кровью, когда энергия Вселенной расчертит небеса единой стрелой, рыцари света и тьмы соединятся вновь в битве против самой Смерти, принявшей облик древнего дракона. — Какая-то несуразица! — тряхнув головой, произнесла вампирша. — Это все? Там что-то говорилось о том, что произойдет потом? Кто победит в этом противостоянии? — взволнованно спросила Анна. — Я...я не знаю, они не говорили об этом! — шептал послушник, произнося в душе все молитвы, которые был еще в состоянии вспомнить его напуганный до полусмерти разум. — Так, очевидно, что рыцари света и тьмы... — начала Селин. — Дракула и Ван Хелсинг, тут все понятно, — перебила Анна. — Но что значит фраза «день первой луны, залитой кровью»? — И слова про смерть, принявшей облик дракона? Это невозможно! Смерть нельзя обуздать, как ретивого жеребца, ибо последнее слово всегда остается за ней. Даже рыцари, посланные высшими силами, не смогут одержать над ней верх. Смерть древнее и сильнее любого из богов. — На первый вопрос я могу ответить, а вот второй сокрыт в воспаленном мозгу этого безумца. — Говори... — не выдержав, прикрикнула Селин. — День первой луны — это день первого полнолуния нового года. Я проверил звездные карты и узнал, что в этот день Луна скроется за тенью Земли, и эта тень окрасит ее багровым огнем. — Лунное затмение! — в один голос проговорили узницы. — В этот день будет решена судьба двух миров, — заключил Карл. — Хорошо, значит, у нас есть чуть больше месяца на поиски ответа, — заключила Селин. — Надо всего лишь расшифровать пророчество. — Но как мы это сделаем, сидя здесь? К тому же, чтобы расшифровать его, нужна вторая половина, едва ли Мираксис захочет ей поделиться с остальными, в особенности, если оно обернется против него, — проговорила Анна, не зная как совладать со своим волнением. — Теперь понятно, почему все это происходит именно сейчас! Вот зачем нужна была эта сделка с Виктором, похищение монстра, совет старейшин... Время не терпит, он должен был решить этот вопрос до Нового года. — Вы правы, — вмешался в их разговор послушник. — Пророчество всегда предрекает поддержку звезд в определенный день, а этот день примечателен не только частичным затмением — вся наша система в этот день перевернется, отдавая энергию космических тел тому, кто не только осмелится претендовать на эту великую силу, но и сможет удержать ее в своих руках. — О чем ты говоришь? — с непониманием поинтересовалась Анна. — О параде планет. В этот день все планеты нашей Солнечной системы выстроятся в единую линию, высвобождая поистине колоссальную энергию. — Так вот что за стрела расчертит небеса! — проговорила Селин, вспоминая строчку из древнего пророчества. — О, Господи, — прошептала принцесса. — Боюсь, что он сейчас бессилен, — будто озвучивая ставшие уже привычными богохульные речи Дракулы, проговорила вампирша, в очередной раз в глазах Анны подтвердив собственное родство с Дракулой. Теперь Анне даже начинало казаться, что и жестикуляции у них были схожи, хотя это вполне могло сойти за игры взволнованного разума. — Карл, скажи, ты все же выполнил приказ Мираксиса? — прошептала она. — Тебе удалось усовершенствовать сферу? — Сначала... нет... — запинаясь, пролепетал монах, — я не хотел ему помогать, но этот Дьявол умеет убеждать! Я проштудировал множество древних трактатов, легенд, пока не наткнулся на книгу Откровений, на корешке которой говорилось о том, что лишь ангельская длань способна стать источником вечного света. Сначала я ее просто проигнорировал, а потом меня осенило, я понял, что текст не стоит принимать так буквально. — О чем ты говоришь?! — уже не скрывая раздражения, прошипела Селин, чьи черты в этот момент исказились демонической гримасой. — Можешь говорить короче? — Тише, — коснувшись ее плеча, шепнула Анна, — сейчас у нас общая беда. — Я говорю о том, что под ангельской дланью подразумевается частичка ангела. Это и был заключительный ингредиент, который нужно было добавить в колбу. Надеясь на то, что все это чистой воды сказки, сами посудите... Ангелы... Признаюсь, я даже не рассчитывал на успех этого начинания, но, видимо, миф оказался правдив. В день вашего заточения Мираксис принес мне несколько окровавленных локонов, называя их частичками верховного ангела. — О, охрани нас Всевышний, — прошептала Анна. — В день нашего заточения? Сколько мы пролежали без сознания? — вмешалась вторая узница. — Я не видел, когда Вас привели, но дверь в вашу камеру первый раз открылась шесть дней назад. После этого к вам несколько раз захаживал Мираксис, очевидно подкармливая, чтобы поддержать жизнь в ваших телах, а сегодня вы очнулись. — Ван Хелсинг, — хватаясь за голову, шепнула Анна. — Я боюсь, что он погиб или ранен... — О чем ты говоришь? — непонимающе спросили уставшие собеседники. — О том, что Мираксис принес Карлу окровавленный локон. Едва ли он мог принадлежать кому-то, кроме Гэбриэла, ведь он Левая Рука Господа, архангел Гавриил, а что если... — прошептала Анна, чувствуя, как по щекам побежали кровавые слезы. Нет, она не желала в это верить. Принцесса стольких потеряла в своей жизни, что просто не могла смириться со смертью еще одного близкого человека. — Что?! — практически вскрикнул Карл. — Я узнала об этом совсем недавно из древних свитков. Гэбриэл — это человеческое воплощение предводителя небесной рати. Его лишили крыльев за грехи, обрекая на вечную жизнь в забвении, а теперь, по иронии судьбы, его кровь станет оружием, которое погубит два мира, если ангел и вампир не заключат духовный союз, но даже в этом случае надежды на успех почти нет. — Неужели это правда?! Ты хочешь сказать, что... — прошептала Селин, стараясь совладать с потоком информации, обрушившимся на нее, словно гигантская волна. В эту секунду она пожалела о том, что ее и охотника не соединяет столь прочная связь, которая помогает Анне чувствовать своего возлюбленного. Этот дар казался ей истинным проявлением любви, а что было у нее? Да разве могла подобная нить возникнуть между столь разными существами, как вампир и оборотень?! Нет, это было нереально, а потому мерзкое чувство горечи подступило к ее горлу, заставляя бессильно хватать смрадный воздух подземелий. — Я хочу сказать, что, если верить пророчеству, только объединив свои усилия, один из сынов Бога, коим безусловно является архангел Гавриил, и сын Дьявола смогут бросить вызов Мираксису, а потому он так стремится уничтожить их до наступления рокового часа. Чтобы они не смогли ему помешать. Ни одно пророчество не говорит о том, кто одержит верх, оно лишь предупреждает обе стороны о грозящей опасности. Все было предрешено тысячелетия назад, а потому Мираксис так стремится разорвать эту цепь событий. — О, Господи, — в очередной раз, окрестив себя, прошептал Карл.       Не успели они опомниться от постигшего их шока, как тяжелая дверь, защищавшая вход в подземелье, со скрипом отворилась, впуская внутрь пару теней, скользнувших по стенам. — Выходите, — раздался скрипучий, почти старушечий голос женщины, чей силуэт был сокрыт от их взглядов. Когда двери их камер растворились и на пороге показались сокрытые под тяжелыми черными плащами воины, каждой душой в этих казематах овладел неконтролируемый страх. Было в этих стражах что-то потустороннее, заставляющее кровь заледенеть в жилах, а душу опуститься в пятки. Анна сразу вспомнила первую встречу с этими незнакомцами, но теперь, глядя воочию на легендарных убийц Теней, девушка будто вросла в каменные плиты, не отводя взгляд от тех, кто пришел подарить им смерть. — Выходите! — еще раз повторила женщина, не сходя со своего места. — Анна, идем, — хватая девушку под локоть, шепнула Селин, которая сама находилась в преддверии обморока, но, считая себя более сильной и выносливой, ибо века научили ее несмотря на страх идти вперед, потому она искренне пыталась поддержать более молодую вампиршу, которая только начинала постигать свой собственный дар. Что уж говорить о Карле, который чувствуя холод, исходивший от них, буквально на корячках выполз из своей камеры. — Я не могу, — не скрывая страха в голосе, проговорила Анна. Каждый раз, когда ей казалось, что ничего страшнее с ней произойти уже не может, судьба преподносила ей очередной сюрприз. — Это убийцы Теней, не всякий Древний осмелится им противостоять. У нас нет выбора, — подталкивая девушку вперед, отозвалась Селин, которая чувствовала, что с каждой секундой идти становилось сложнее. — Вы смердите от страха, — со смехом заметила женщина. — Удивительно, что Высшие силы сделали ставку на столь слабых воителей. Вскоре решится судьба миров, но, если вы будете послушны, возможно, вам позволят перед смертью увидеть крах того, за что будут сражаться ваши возлюбленные, — со смехом сказала она, проходя по коридорам. — История, достойная быть увековеченной, вот только ей суждено кануть в пыли веков.       Женщина не поворачивалась к ним лицом, но по скрюченной спине и неуверенной походке было видно, что каждый шаг вперед дается ей с большим трудом, чем несчастным узницам. — Куда Вы нас ведете? — проговорила Селин, стараясь не выдавать своего душевного волнение. — На встречу с судьбой, — ехидно усмехнулась незнакомка.       Кружа по бесконечным тоннелям, построенным по принципам лабиринта для того, чтобы при необходимости запутать нежданных гостей, они постепенно поднимались выше, чувствуя, как затхлый воздух подземелья сменяется морозным ароматом леса, пока, наконец, их взглядам не открылась заснеженная поляна, окруженная дремучими рощами. — За мной! — проговорила незнакомка, увлекая несчастных во мрак. Вскоре их темные силуэты растворились в не менее черном лесу, и лишь следы на снегу предательски кричали о том, что когда-то в этих сокрытых от человеческих глаз краях побывала живая душа.       Окинув собственные следы беглым взглядом, душа Селин пропиталась какой-то мрачной обреченностью, ибо эти хрупкие свидетельства их присутствия казались ей символичным предвестником собственной кончины, поскольку жизнь их троицы, как и вмятины на снегу, которые в мгновение ока способен стереть с лица Земли обильный снегопад, сейчас полностью зависела от сил, значительно превосходящих их собственные, от сил, равных которым едва ли найдешь на всем белом свете. И если правители небес и преисподней лично не решат заступиться за собственных отпрысков, их судьба была решена.