Проклятые вечностью

      Дорога к убежищу, сокрытому в горах, с каждым днем становилась все более непроходимой, обнажая усталым путникам эфемерный природный парадокс: чем ближе они подходили к заветной цели, тем сильнее от них удалялись древние руины. С горечью для себя Ван Хелсинг был вынужден признать, что сокращение расстояния не уменьшает времени, затраченного на остаток пути, так как сама природа взбунтовалась против них, пытаясь преградить единственную тропу.       Ледяной дождь шел, не переставая, заставляя ветви деревьев скрипеть, наклоняясь под пронзительным северным ветром. Трава на склонах утопала в беспрестанных потоках воды, грозивших в любой момент вызвать селевой оползень, сметающий вековые деревья, массивные валуны и всякое живое существо, которому не посчастливилось оказаться в этом Богом проклятом месте. То тут, то там небеса разрывали вспышки ярких молний, за которыми, будто верный пес за хозяином, следовали громовые раскаты, сотрясавшие лес будоражившим душу грохотом, эхом отражавшимся от скалистых гор. Обнаженные корни сосен, рассыпавшихся по пригорку, изо всех сил цеплялись за влажную почву, чтобы удержаться на своих местах, пока их массивные кроны понуро качали верхушками, взметнувшимися в объятую свинцовыми тучами высь. Их покрытые иголками ветви превращали и без того сумрачную чащу в непроглядную черноту, раздражавшую зрение даже ночных обитателей. Из-за этой облачной завесы не выглядывало ни солнце, ни луна, лишь дождь и холод царствовали в округе, рождая уныние в сердцах.       Когда мрак вокруг путешественников и вовсе сомкнулся сплошной мглой, а тропа превратилась в бурлящую грязевую реку, всадники были вынуждены спешиться, уводя измученных и изрядно проголодавшихся лошадей с дороги. — Нужно найти укрытие, нет смысла тратить силы на бессмысленную борьбу с разбушевавшейся стихией, — проговорил охотник, уходя вместе со своим жеребцом вглубь леса, чтобы найти укрытие для ночлега. Селин молча проследовала за ним. Сказать по правде, с тех пор, как они покинули замок Виктора, девушка практически не разговаривала, погрузившись в свои мысли. Казалось, воля и былая уверенность оставили ее, а место в пустующей душе заняла глубокая тоска. Она будто отрешилась от всего мира, погрузившись в свои детские воспоминания, пытаясь найти покой в далеком прошлом, ибо будущее отныне виделось пугающей чередой бессмысленных потерь и разочарований.       После получасового поиска им удалось обнаружить небольшой грот, уходивший вглубь поросшей вереском скалы. Находясь на возвышении, он был надежно защищен от дождя и ветра, а так же от посторонних глаз, что было только на руку двум скитальцам, ставшим заложниками осеннего ненастья. — Необходимо разжечь огонь, — тихо проговорил охотник, привязывая коня у самого входа в пещеру. — Оглянись, тебе не удастся сейчас найти сухих веток! — едва подавляя раздраженный возглас, отозвалась Селин, грозно сверкнув глазами. — Я боюсь, что сейчас у нас нет выбора. Лошади замерзли и вымокли насквозь, если мы не хотим, чтобы они завтра рухнули под нами, придется постараться. Я найду дрова, а ты расседлай и почисти скакунов. — Ты видно путаешь меня с обычным конюхом?! — Ах, простите, Ваше Величество! Я и позабыл, что у вампиров исторически повелось использовать оборотней, как рабочую силу или подручных для своих темных делишек. Что ж, вынужден Вам сообщить, что мы сейчас находимся ни в Вашем замке, если Ваша кобыла завтра упадет под Вами, знайте, что Вы пойдете пешком! — в тон ей бросил Ван Хелсинг, разнуздывая своего жеребца. Несколько раз щетка прошлась по его взмокшей гриве, мускулистой спине и ногам. В каждом его движении чувствовалось едва сдерживаемое раздражение, которое он готов был выплеснуть на Селин, которая, в свою очередь, пыталась побороть такой же приступ злости, затопивший ее с головой. Боль потери, страх перед неизвестностью, ярость и дурные предчувствия сводили с ума, отказывая девушке в привычном спокойствии. Она не знала того, кто осмелился уничтожить ее родовое гнездо — весь клан, но искренне желала мести, однако было в ее душе и еще одно чувство, сильнее и светлее ненависти и противиться ему становилось все сложнее. С каждой минутой оно все больше пугало ее своей обреченностью, но как ни старалась, девушка не могла выкинуть из головы эти мысли. — Прости, я... — сбивчиво начала она, кладя свою ладонь поверх его руки, всё ещё сжимавшей жёсткую щетку, а другой рукой поглаживая круп жеребца, который, чувствуя вампиршу, начал нервно переминаться с ноги на ногу, — я не знаю, что на меня нашло. Вот уже второй раз мир рухнул у меня под ногами. Второй раз я потеряла свою семью и теперь на душе лишь... пустота. — Ты думаешь, мне не ясна природа печали, окутавшей тебя, словно мантия? Я...я не владею таким красноречием, как мой друг, но если верить священному писанию, Бог не посылает на нашу долю большую ношу, чем мы способны поднять. — Бог?! Бог отнял у меня всех: мать, отца, сестер, человеческую жизнь... а теперь еще и это... но Бог милостив, мне больше нечего терять! Всё это проделки твоего жадного Бога. — Господь забирает к себе только избранных, я уверен, что души твоих родных пребывают сейчас в куда лучшем мире, мире, в который мы уже никогда не попадем, что до Виктора, то сколь бы грешен не был его убийца, поверь, он забрал не менее грешную жизнь. — Да как ты смеешь?! Виктор... — злобно сверкнув глазами, прорычала Селин. — Согласен, нет ничего страшнее, чем винегрет из очевидных фактов, незатуманенных ненавистью мыслей, пустой веры и горькой правды. Таким, как мы, нет места в раю: мы не увидим близких, но когда попадем в ад, ты встретишься с Виктором, а вот меня будут вечность терзать сотни непокаянных душ, которых я туда собственноручно отправил. Вот она горькая правда и не стоит злиться, если она тебе неприятна. — Господь обрек тебя на такие муки, а ты все еще пытаешься верить? — с удивлением спросила она. — Что ж, видимо, в прошлой жизни я слишком сильно согрешил и заслужил подобную кару и забвение. Однако пути Господни неисповедимы, ты многое потеряла, но, возможно, приобрела ничуть не меньше! Подумай об этом, — накрыв ее ледяную руку своей ладонью, проговорил охотник. — И все же ты бы предпочел находиться не здесь и не со мной! — опустив голову, возразила девушка, которую все ещё терзали мучительные уколы ревности. — Многие считают, что мы сами вершим свою судьбу, но чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в обратном. В этом мире все предопределено: мое обращение, наша встреча, это путешествие. Все идет так, как и должно и рядом оказываются те, кто и должны. Сейчас тебе больно, но со временем боль отступит, и если ты будешь пытаться взрастить в своем сердце семена мести и ненависти, ты отравишь собственную жизнь и будущее, которое могло бы у тебя быть. Знаешь, я всю жизнь охотился на вампиров, оборотней и прочую нечисть, считая их порождениями тьмы, врагами, но вот ты стоишь передо мной и я не чувствую зла, ореолом окружающего тебя. За то время, что я провел с тобой, мне открылась одна истина: даже во тьме можно найти проблески света, и этот свет окружает тебя, — приподняв ее за подбородок, проговорил он, — и теперь меня терзают смутные сомнения, что я не смогу выполнить свой долг... — Какой долг? — Убить тебя, если мне прикажет Святой Орден, — на ходу бросил он, выходя из пещеры. — Ты куда? — проговорила Селин, провожая охотника взглядом. — Нужно набрать дров, иначе ночью лошади околеют.       Когда его фигура растворилась во тьме, девушка, будто желая найти утешения подле живого существа, уткнулась лбом в шею своей лошади, верной подруги, побывавшей с ней ни в одном путешествии. Мысли в голове путались, вступая в противостояние не только с сердцем и здравым смыслом, но и друг с другом. Душа другого человека — потемки, вампирша знала это, но душа Ван Хелсинга казалась ей тайной, сокрытой семью печатями, которую она сможет открыть лишь тогда, когда всадники Апокалипсиса вырвутся из преисподней, призывая все души в чертоги высшего суда.       Правильно ли она поступила, не раскрыв ему всей правды? Является ли благим желание защитить тех, кто тебе дорог от губительной истины, выброшенной из закоулков памяти за давностью лет? Имела ли она вообще права приоткрывать эту завесу тайны, которую сокрыли от всех высшие силы? Эти вопросы не давали ей покоя, заставляя постоянно метаться между желанием сбросить с плеч этот тягостный груз и святой верой в то, что подобные ей не имеют права развенчать эту полулегендарную историю. Но тяжелее всего на ее плечи давило обреченное осознание невозможности их противоестественного союза, и чем больше Селин пыталась убедить себя в этом, тем громче сердце восставало в ее груди, желая свергнуть деспотичный режим консервативного разума.       Треск мокрых веток и едва уловимое движение ветра в гроте заставили Селин прервать свои размышления. Без интереса наблюдая за попытками охотника разжечь костер, она тем не менее позволяла себе изредка поглядывать на него, воскрешая в памяти воспоминания о ночи страсти, проведенной в охотничьем домике. Будь на то ее воля, девушка до сих пор бы лежала на полу, укрывшись медвежьей шкурой и питаясь кровью пушных зверьков. Но мужской долг был превыше женских желаний, а потому они были вынуждены ночевать в мокрых пещерах, продираясь сквозь грязевые реки.       То и дело от огнива вспыхивали искры, но сырые дрова никак не хотели воспламеняться, окутывая пещеру удушающей пеленой, заставлявшей слезиться глаза. — Достань из дорожной сумки тетрадь в кожаном переплете! — проговорил охотник, пытаясь раздуть непослушное пламя. Когда Селин подала ему дневник пращура Анны, Ван Хелсинг поочередно начал потрошить рукопись, хранившую на пожелтевших страницах историю целой эпохи, окончившейся поражением Божьих воинов. — Теперь можешь быть спокойна, никто и никогда не узнает о том, где находился замок Виктора, огонь сохранит эту тайну.       Где-то в глубине недр костра начал тлеть огонек, с каждой искоркой рождая спасительную надежду в измученных дождем, холодом и неизвестностью сердцах. Едкий белый дым потихоньку стелился по земле, а из небольшой кучки дров поднимались скоромные язычки пламени. Вскоре, разрывая беспробудный мрак, в пещере весело затрещал костер, даря столь необходимое всем тепло.       Замолкающий дождь обнажал тихие звуки лесной ночи, открывал всю её таинственную красоту: где-то вдали слышалось нервное завывание волка, пытавшегося выбраться из наполненной водой норы; на поскрипывающих от ветра ветвях одиноко ухал филин, отчаявшись найти себе пропитание; хрустальные капли хаотично падали на сухую листву, напевая ни с чем не сравнимую мелодию девственной природы.       Серая туча, закрывшая небеса, делала ночь ещё темнее, оттого каждый всполох костра становился еще ценнее. — Поразительно, ты и я, мы ведь прекрасно видим во тьме, но как зачарованные наблюдаем за танцующим пламенем, — задумчиво проговорила Селин, не отводя томного взгляда от костра. Девушка и сама толком не знала, почему решила завести этот разговор, просто в какой-то момент молчание стало невыносимым, и желание нарушить его возобладало над логикой и здравым смыслом. — Инстинктивно даже порождения тьмы тянутся к свету, но никакому огню, как бы ярко тот ни горел, не сравниться с восходящим солнцем! — коротко заметил охотник, вглядываясь в лицо своей спутницы. — Возможно, тебе стоит сказать о том, о чем ты так старательно пытаешься умолчать! — Что ты собираешься делать потом? Если убьешь Дракулу? — после некоторого промедления произнесла она. — В своих мыслях я не забегаю так далеко. Несколько дней назад у меня не было никакого прошлого, а теперь я узнал, что корни его уходят к середине пятнадцатого века. — И все же... ты затеял эту вылазку с целью убить Дракулу и спасти принцессу, но снять с нее проклятие бессмертных может только смерть! Готов ли ты подарить ей вечный покой в чертогах преисподней?       Разумеется, он думал об этом, но времени на размышления оставалось все меньше, а ответа до сих пор не нашлось. Анна была последней представительницей древнего рода — по преданию, если ее сердце перестанет биться до того, как душа Дракулы отправится в ад, то все поколения ее предков последуют вслед за ним, а значит, охотник уже проиграл. Однако его сердце отказывалось мириться с поражением, продолжая слепо верить в возможность спасения. — Я заложник долга, у меня нет другого выбора! — подбросив в костер полено, проговорил Ван Хелсинг. — Боюсь, что любовь менее разборчива, чем разум, она убьет в тебе и честь, и долг. Ведь именно поэтому ты пустился в это путешествие? — Нет, не поэтому, — подходя к выходу из грота, ответил он. — Дождь кончился, нужно выдвигаться, тогда к утру следующего дня достигнем перевала. Дальше, если верить карте и твоим рассказам, останется немного. — Верно! — обреченно выдохнула Селин. Вот уже несколько раз она пробовала вывести охотника на откровенный разговор, но каждый раз ее попытки терпели горькое фиаско.       Ван Хелсинг оказался прав — как только первые признаки рассвета окрасили небеса багровым заревом, они преодолели узкое ущелье, укрывшись в наскоро сооруженном укрытии, а к середине ночи наконец-то увидели заброшенные руины. — Это оно и есть? — недоверчиво спросил Ван Хелсинг, бросив быстрый взгляд на покосившиеся башни, обнесенные невысокой стеной. — Да, но ты, очевидно, ожидал увидеть хорошо укрепленный форт с лучниками на стенах, как в повествованиях средневекового эпоса? — с легкой улыбкой поинтересовалась она. — Признаюсь, ожидал чего-то более монументального! — Возможно, я еще смогу тебя удивить. — Девушка уже собиралась начать спуск, когда почувствовала, что Ван Хелсинг буквально сшиб ее с ног, подминая под себя. — С ума сошел? — прошипела Селин, впившись ногтями в его руку. — Там кто-то есть! — прошептал он, показывая на западную стену, где освещенные светом луны, виднелись вполне отчетливые силуэты. — Быть не может! — прошептала вампирша, напрягая зрение. — Я думала, что все они погибли, но они здесь. Невозможно! Но чьи же останки тогда были в замке? — Кто эти... вампиры? — Тот, что слева — Виктор — старейшина клана, дальше Крэйвен — его регент на время векового сна и Сорен — их телохранитель, а вот женщина... я помню ее, она одна из древних, заседала в совете «Черной вуали»... как же ее звали... Ми­рабел­ла Найт, опасная хищница во всех отношениях, но что ей нужно здесь? — Черной вуали? — недоверчиво переспросил охотник, наблюдая за этим таинственным сборищем. — Черная вуаль — это кодекс чести вампиров, своего рода законник темного мира, за исполнением котором следит совет, состоящий из древних. На его страницах прописаны не только этические нормы сообщества бессмертных, но и непреложные законы, а старейшины являются и судьями, и палачами, находясь на вершине этой иерархии. — Не думал, что у вас все так сложно. — До недавнего времени ты и Дракулу с его невестами считал единственными вампирами, а теперь... — Но если вас так много, как удается хранить в тайне ваше существование? — Законы. Мы не можем открыто убивать в городах, в присутствии большого скопления людей, многие учатся заметать следы или выпивать не всю кровь жертвы, стирая ей память, — отозвалась Селин. — Судя по всему, Дракула пренебрёг этими запретами. — Трансильвания — суеверный край, затерянный в горах, тут можно позволить себе больше. К тому же, насколько мне известно, он никогда не совершал налеты на деревни и никто из ныне живущих не видел его лица... — Ясно, в ваших законах столько же брешей, как в решете, — резко оборвал ее охотник. — Наши законы писаны для бессмертных, а не для людей. К тому же, у вас справедливый суд тоже редкость, все решают деньги и связи. Они ушли... — прошептала девушка. — Жди меня здесь. Если монстр в убежище, я вернусь за тобой! — Нет, если нас поймают вдвоем, тебя обвинят в предательстве и казнят. Я не могу этого допустить! — Но что тогда ты предлагаешь? — Это, — проговорил Ван Хелсинг, доставая из дорожной сумы, упакованной еще в Ватикане, серебряные наручники. — Ты хочешь, чтобы я провела тебя туда под видом пленника? Это безумие? — Но зато ты сможешь избежать всяких подозрений. К тому же, живой оборотень может стать прекрасным трофеем. Если после возвращения ты вернешься за мной, мы никак не сможем отогнать от тебя подозрения в случае неудачи. Это уже не твоя битва, не стоит пятнать ради меня свою честь. — Ты же понимаешь, что это билет в один конец? Тебя поместят в темницу и будут пытать! А если Дракула не появится? Если монстра там нет? — Ну…... выбор у нас не большой! Либо идти вперед, либо отступать, а поэтому — держи! — проговорил охотник, протягивая ей древний кинжал. — Ты выполнила все условия нашей сделки, пришло время мне выполнять свои. — Это безумие, а если... — Селин не успела договорить, потому что он приложил палец к ее губам, сам не ожидая от себя подобного проявления нежности. Для каждого из них это легкое, но в тоже время интимное прикосновение имело необъяснимую ценность, в которой они, сознаваясь в душе, отказывались признаться друг другу на словах. — Я должен. Я не могу этого объяснить, но чувствую, что он здесь. Тот другой... зверь, живущий во мне, слышит его призывы. — Хорошо, но запомни, как только мы переступим порог этого замка, мы станем врагами! — Знаю, — прислонившись лбом к ее лбу, проговорил он. — Тогда может быть... — Нет. Ты сама говоришь, что моя судьба тесно связана с Дракулой, а я устал бегать по кругу, как загнанный волк. Нужно принять бой или умереть! — А что если ты не можешь умереть? Будешь вечность сидеть в катакомбах в случае неудачи? Ты хоть представляешь, что это такое? — Почему ты это решила? Ты что-то недоговариваешь? — ухватив ее за плечи, проговорил Ван Хелсинг, всматриваясь в ее голубые, будто светящиеся аквамарины, глаза. — У тебя новая сущность. Ты уникален, как и Дракула... — За это не переживай, его оборотни смертны точно так же, как и все остальные, — с ухмылкой проговорил он, одевая на запястья серебряные наручники. — Ну что, вперед?!       Лошади медленно спускались по глиняной, заболоченной тропе, то и дело утопая по колено в вязкой жиже, пока, наконец, не ступили на каменистую дорогу, ведущую в полуразвалившимся воротам ветхого замка. — Стой! Кто идет? — раздался громогласный возглас с одной из сторожевых башен. — Селин! — отозвалась девушка, демонстративно дернув за веревку, привязанную к наручникам пленника. Когда серебряные шипы впились в запястья, Ван Хелсинг издал едва заметный вскрик, но старался не подавать вида. — А это кто? — продолжил страж. — Трофейный полуволк! Рыскал по округе в поисках наживы! На допрос к Виктору, думаю, ему есть что сообщить.       Видя решительный взгляд любимицы Виктора, охранник не стал возражать. В ту же секунду ворота со скрипом растворились, и путники проникли во внутренний двор. Ночью он выглядел более живым, чем несколькими днями ранее, когда, глотая мерзлый ветер, Дракула облетал эти безжизненные руины. В дальней кузнице вовсю кипела работа, удары тяжелого молота разносились по округе, как траурный набат; оранжевые всполохи, раздуваемого мехами пламени отражались на стенах, открывая взгляду поистине пугающую картину разверзнувшейся преисподней. То тут, то там, сновали вооруженные стражники, бросая на вновь прибывших вопросительные взгляды. Из наскоро воздвигнутой за несколько ночей конюшни доносилось веселое ржание, а в башнях изо всех сил трудились каменщики, пытаясь придать строению хотя бы тень средневекового величия.       Едва они въехали во двор, из башни выскочил Крэйвен, сверкая глазами от едва сдерживаемой злости. — Что бы сейчас ни случилось, не смей вмешиваться, — прошептала Селин, привязывая свою лошадь к изгороди. — Где тебя носило две недели? Ты так нужна была нам здесь! — прорычал вампир, одарив ее презрительным взглядом, в котором, несмотря на раздражение, читалось ничем не прикрытое вожделение. — Если бы Вы не бросили меня в том лесу, старательно убегая от Дракулы и его летающих приспешниц, возможно, ты не задавал бы мне сейчас эти вопросы. — Да как ты смеешь?! — вскричал он, замахнувшись на нее рукой, но девушка оказалось проворней, перехватив ее налету. — В лесу меня застал рассвет, нужно было искать укрытие. Поскольку оборотни перебили лошадей, с наступлением ночи пришлось идти пешком, а в ущелье я попала в засаду прихвостней Дракулы, а дальше... дальше — больше: я пришла в особняк и увидела смерть и разруху. Не зная о том, что там произошло, я поехала сюда, да только вот дожди подпортили дорогу, — презрительно фыркнула она, слегка вздернув нос. — А этот заморыш? — Крэйвен кивнул в сторону Гэбриэла, не удостоив его даже взглядом. — Этот заморыш — великий Ван Хелсинг! Охотник на вампиров и прочую нечисть! Рыскал по округе! — Да неужели? — недоверчиво фыркнул он, наградив пленника презрительным взглядом! — А браслеты? — Видимо, даже Божьим посланникам не дано избежать многих проклятий! — Оборотень? — Да! — Что ж, пойдем! Виктор будет рад тебя видеть! — проговорил мужчина, направляясь к башне. — Пренеприятный субъект, — с усмешкой заметил охотник. — Каким был при жизни, таким остался и в смерти! — произнесла девушка, подталкивая пленника вперед. — Запомни — эти наручники истинное проклятие. Пока они сковывают твои запястья, ты не сможешь обратиться. Чем больше будешь рваться, тем больше серебра проникнет в кровь. — Неужели Вы проявляете обо мне заботу? — Просто предупреждаю!       Селин не обманула, чем глубже они спускались, тем более обжитым казалось это средневековое строение. Огромные тоннели уходили вглубь скалы, разветвляясь подобно корням древнего дерева. То и дело они натыкалась на облаченных в доспехи воинов, стоявших на карауле у дверей. — Будто не покидал средневековье, — пробубнил под нос охотник. — Это всего лишь красивая ширма! На деле интересы клана простираются во все области науки! Хотя не буду отрицать, что многие из нас до сих пор предпочитают мечи пистолетам.       Вскоре они подошли к огромной двустворчатой двери, подле которой, облаченные в парадное обмундирование, стояли несколько воинов, искоса разглядывая великого охотника, который в свою очередь одаривал их высокомерным взглядом, который, будь он колдуном, несомненно, вогнал бы этих стражей в глубины ада.       Отдаленно чертог старейшин, сокрытый за этими дверями, напоминал тронный зал средневекового замка. Высокие темные стены, увешанные гербовыми штандартами с изображением летучих мышей, массивная мебель из черного дуба, стоявшая у стен и, разумеется, доспехи, без которых, очевидно не должна была обходиться приемная ни одного уважающего себя аристократа. Глупое клише, заставившее охотника иронично усмехнуться. В самом центре на каменном постаменте стоял деревянный трон, обшитый красным бархатом, на котором, в окружении стражи восседал глава клана. — Я рад, что ты к нам вернулась, дитя! — одарив Селин тёплой улыбкой, с которой отец радуется возвращению дочери, проговорил Виктор. — И я рада, что смогла найти Вас. В особняке...       Старейшина не дал ей договорить, повелительно подняв ладонь. Девушка тут же повиновалась его воле, покорно склонив голову. — Об этом позже. Эти печальные события расстроили всех нас. Наши враги не дремлют. Что задержало тебя в пути? — Я уже дала подробный отчет Крэйвену, — кротко, как голубка, произнесла она. Глядя на Селин сейчас, Гэбриэл не узнавал ту воинственную девушку, сумевшую практически голыми руками убить нескольких оборотней. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, с каким уважением и непогрешимым доверием она смотрит на Виктора. — Что ж, тогда расскажи мне о своем известном пленнике, хотя, я думаю, он не нуждается в представлении! Слава опередила Вас, господин Ван Хелсинг! Чем наша скромная деятельность и непримечательное бытие привлекли внимание Святого Ордена? — с легкой издевкой произнес старейшина, исподлобья посматривая на охотника. — О, поверьте, как Вы сами сказали, Вы столь неприметны, что Рим пока не видит в Вас большой опасности. Признаюсь, я охотился на другого зверя, покрупнее и поизвестнее, — в тон ему отозвался Ван Хелсинг, осматривая зал. — Не смей стоять, когда говоришь со старейшиной! — прорычала Селин, ударив его по внутренней стороне коленной чашечки. Издав рычащий стон, охотник упал на одно колено, стараясь совладать с пронзительной болью и раздражением, пробудившем в нем звериные инстинкты. — Поаккуратней, я планирую уйти отсюда на своих ногах, — прошипел он. — Боюсь, ты покинешь это место только ногами вперед, — отозвалась Селин, прекрасно справляясь со своей новой ролью. — Довольно, — прервал их перепалку Виктор, явно позабавленный этой сценой. — Признаюсь, мне куда интересней то, что здесь потерял великий охотник? — Я же сказал, ищу другого зверя, покрупнее и поопасней! Ужель у вампиров с возрастом пропадает и слух? — Неужто этот зверь так наследил, что привел сюда служителя Церкви?! Теряет хватку наш великий граф. — Он получил проклятие оборотня от одного из волков Дракулы! — произнесла вампирша. — Даже так?! — рассмеялся Виктор. — Господь — великий комедиант, какая богатая фантазия. Даже верных слуг он подвергает этим пыткам. Нет ничего удивительного в том, что тьма постепенно окутывает этот мир, так скоро и бороться с ней будет некому! И я так понимаю, охотник желает покончить со своим господином? — Было такое намерение! — прорычал Ван Хелсинг, сверкнув глазами. — Кто-то же это должен сделать, раз весь ваш клан в полном составе боится подойти к сыну Сатаны! — Сколько пафоса, сколько возвышенных речей! Видимо, всех слуг Церкви учат красноречию, а вот дипломатия явно хромает. С чего ты решил, что твой хозяин здесь? — Насколько я помню, в Европе нет рабства! А значит, я свободен. — И все же? — Я думаю, всех оборотней с Дракулой связывает некая связь. Они чувствуют своего господина, — произнесла Селин. — Весьма занятно! Что ж, я слышал, что оборотни графа значительно отличаются от тех, с которыми мы привыкли иметь дело. Посмотрим, так ли великий вампир силен, как говорят. Бросьте его к нашим гостям, посмотрим, что из этого получится. Может, не так уж и сложно будет забрать у него кровь, — брезгливо бросил Виктор, одарив охотника презрительной усмешкой.       В ту же секунду из-за огромных колонн, окруживших зал подобно каменным стражам, появились девять сокрытых в длиннополых плащах силуэтов. Лишенные сущностей высшие убийцы Теней, бессмертные палачи, чьи тела стали прибежищем тем, чьи души сумели выбраться из огня преисподней по зову древних. То были не простые вампиры, то были исполнители воли совета Черной Вуали. Древние стражники, при виде которых Селин покорно отступила назад, страшась лишний раз посмотреть на них. Схватив охотника, они потащили его в подземные казематы. — Постойте! — окликнул их Виктор, поднимаясь со своего трона. — Пора и мне навестить наших пленников, я думаю, они уже заждались меня и готовы к переговорам.